Так я и знал, что Рома из истории про ссору Златы с Ульяной снова проявится. Как в воду глядел.
Забирал дочь из садика. В раздевалке мелкие тусят, ссорятся, общаются, один надевает штаны, другой ищет варежки, жизнь кипит. Гвалт, как в парламенте. Воспитательница Наталья Николаевна практикует измученный монотонный дзен: "Аня, одевайся. Семен, надень штаны. Кирилл, не кусайся. Аня, я что сказала". Злата разгуливает в джинсах и свитере.
– Папа, смотри! – показывает два свертка. Злата всегда рисунки складывает так, что они становятся размером с карманный календарик. Злата разворачивает один и показывает:
– Это мама, это я, это Машка, это Ульяна…
Белобрысая девочка заглядывает Злате через плечо:
– А где я?
– А ты не поместилась! – отрезает дочь. Разворачивает второй рисунок:
– Это я, это мама со мной за ручку, это собачка. Смотри, какая милая! – переворачивает рисунок. – Это опять мама, это я. А это наша Фифочка.
То есть, кошка.
– Здорово, – говорит папа. Он начинает постигать дзен. – А теперь одевайся дальше.
– Эй, Злата. А ты чего меня не замечаешь?
Мальчишеский, с грубоватыми нотками, голос. Папа поднимает голову.
На стуле у двери развалился он. Лопух.
Мелкий какой-то пацан, думает папа, но на Злату этот "лопух" производит совсем другое впечатление.
– Ой, Ромка! Ты что, Ромка! – говорит Злата и смеется. И голос какой-то высоковатый, непривычный. Я даже прищурился. Однако. Мне ли не знать момент, когда все твои шутки кажутся девушке ужасно смешными? И ты такой ловкий, смелый и удачливый, а она все заливается и заливается, и глаза у обоих блестят, и она такая хорошенькая, такая юная и красивая, что светится в темноте, и весь мир подождет.
– А я здесь, – добавляет пацан и хохочет. Видимо, это особо убойная шутка. Злату сносит. Папа мрачнеет.
– Ой, Ромка, ты такой смешной! – Злата заливается.
А потом, видимо, в порыве нежности, добавляет:
– Динозаврик ты мой.