В Москву я перебралась по приглашению Юльки, сразу как получила диплом. Она меня, по ее собственным словам, «забронировала» на работу, пока я училась на предпоследнем курсе. Свое консьерж-агентство у нее было, а владения английским не было. На языке Шекспира она выражалась на уровне «лец го дансинг тунайт?» – но для работы с состоятельными иностранцами в Москве этого вполне достаточно. Они к Юльке все-таки не ради дискуссий о квантовой механике обращались.
А я как раз переводчик с русского на английский и наоборот. В Москву так и так собиралась переезжать по очевидной причине рабочих перспектив. Ну и развлекательных, естественно.
С Юлькой мы дружили с детства. С моего. В год моего рождения Юлька уже отмечала совершеннолетие. Она жила этажом выше и была звездой нашего подъезда. Громкая, шебутная, беспощадно болтливая. Вечный двигатель. Тот редкий случай, когда кокетку-хохотушку обожали пенсионеры из всех подъездов поголовно. Если намечалась какая-нибудь общественная инициатива, мы точно знали, кто побежит собирать подписи или организовывать собрание. На ее лестничной площадке вечно топтались поклонники. Ее постоянно просили посидеть с маленькими детьми, когда родители заняты.
Со мной она сидела часто и называла меня «своим пупсиком». Мое самое первое воспоминание, мой первый проблеск сознания связан именно с ней, с Юлькой. Мы сидели на расстеленном на полу одеяле и играли в кубики. Юлька учила меня строить башенки.
После университета она покочевала в роли то секретарши, то менеджера по местным конторам, а потом рванула в Москву. Устроилась в турагентство. Побывала в командировках за границей: три месяца в Италии, полгода в Греции, два летних сезона в Турции.
Юлька жила каждый день, как последний. Другие девки, дорвавшись до должности аниматорши в Турции, сразу забивали на анимацию и бросались искать себе женихов. Когда я в Стамбул соберусь, экскурсовода выбирать не придется – там живут три моих бывших однокурсницы, с восемью единицами потомства в общей сложности.
Легкомысленная Юлька же всегда верила в существование «завтра». Пока другие девчонки жарили своим Ромео пирожки – она отжигала на танцполе. Пока другие напоказ умилялись деткам и рукоделиям – Юлька ходила в спа и курила сигариллы. Пока другие, уже забеременев от своих Ромео, знакомились с будущими заморскими родственниками – моя подруга знакомилась с расценками на европейскую медицину. (Травмы, полученные в состоянии опьянения, Росгосстрах не компенсировал. А Юлька байкерша еще та…).
Я, например, в «завтра» не верю. Существует только «здесь и сейчас». Никакого «дальше» может не быть. Ты вышел за хлебом – а тебе на голову упал кирпич. Ты нырнул в океан – а там акула, и ты уже не вынырнул. Ты…
Примеры неверения в завтра я каждый раз изобретала заново, и Юлька неизменно перебивала меня на третьем. «Типун тебе! У нас впереди и завтра, и послезавтра, и…» – примерно на этом слоге обычно зажигался светофор. И мы, со стаканами из «Шоколадницы» в руках, перебегали дорогу, чтоб поскорее расстелить плед на траве в парке. Я на пледе обычно читала Бэнкса. Она, усевшись ко мне вполоборота – Роулинг.
К сорока годам Юлька начала задумываться о том, чтоб открыть собственный бизнес. «Хватит работать на чужого дядю! Пора зарабатывать серьезные деньги!» – именно такой лозунг пришел на смену ее солнечному «У нас в запасе и завтра, и послезавтра, и так далее». Я полностью ее в этом поддерживала, хоть ни на какого дядю поработать к тому времени не успела.
Если откинуть ура-оптимистические лозунги, была еще одна причина, по которой Юлька решилась на открытие консьерж-агентства. Ей было некуда деваться.
Та межрегиональная компания, в которой подруга планировала проработать до пенсии, неожиданно и стремительно обанкротилась. Паническая рассылка резюме через Хедхантер доказала: никто не хотел брать на нормальную должность тетушку старше тридцати пяти лет, которая закончила аж целый факультет документоведения в региональном вузе. За всю свою карьеру Юлька так ни разу и не добралась до должности выше старшего менеджера, поэтому ее резюме не производило впечатления на кадровиков.
Да, они иногда отвечали на ее депеши. Предлагали смехотворно низкие оклады. Офисы в двадцати минутах ходьбы после последней остановки трамвая, на котором надо проехать пятнадцать минут от метро. Ненормированный рабочий день.
На ненормированный Юлька не могла пойти физически. Три года назад ей сделали две серьезные операции: удалили щитовидку из-за опасения развития рака и вырезали большую мерзкую опухоль гинекологического характера. «Доктор сказал, что после стимуляции я еще смогу иметь детей!» – убеждала Юлька не столько меня, сколько саму себя. И пила по восемь таблеток в день, чтобы нормально координировать движения, не терять память, не обливаться волнами раскаленного пота.
Оставшись без средств к существованию, она хваталась за каждую подвернувшуюся соломинку. Метнулась консультанткой в магазин дешевой косметики в соседнем доме, но не продержалась и двух смен из-за тахикардии. Пробовала устроиться дистанционным оператором колл-центра, но не прошла по возрасту. Просила, чтобы ее взяли уборщицей в офисный кластер недалеко от дома, но там не доверяли швабры людям с высшим образованием.
– Я на прошлой неделе анкету на сайте содержанок разместила, – заявила мне Юлька по скайпу, когда я доучивалась на последнем курсе.
– Правда? И как там? – я удивилась. Никогда не слышала о таких сайтах.
– Дерьмо полное, – выдохнула Юлька. – Размещаешь анкету. Тебе в личку пишут папики. Задают вопросы, просят больше фоток, обсуждают условия содержания.
– И какие у них условия? – от любопытства я дернулась так, что локтем сбросила со стола учебник по теории английской грамматики.
– Не знаю, – честно ответила подруга. – Мне почти никто не написал.
– А ты не боялась, что тебя там увидят знакомые?
– Ха. Я дура, да? – Юлька злорадно ткнула в монитор подушечкой указательного пальца. – Я туда вылила только ту инфу о себе, которая и так есть в открытом доступе. Какие мои фоты в инете размещены, такие и там. Никакого эксклюзива. Кто докажет, что это на самом деле я? А не кто-то, кто спер мои данные?
Ох, Юлька… Кому ты нужна, данные твои переть…
– Только один мужик мне написал, предложил поужинать. Ну, я собралась. Платье черное надела. Помаду диоровскую коралловую растушевала, чтоб контур был размыт. Маникюр…
Я временно отключила внимание. Подробно описывать вещи Юлька могла часами. Ее восприятие мира словно бы останавливалось на визуальном фильтре. Объект, объект, еще один объект. О том, что объект можно раскрыть и что под оболочкой может обнаружиться нечто гораздо более интересное, Юлька не догадывалась.
Я приблизительно знала, сколько времени займет описание ее подготовки к свиданию – и вновь включила слух ровно к тому моменту, как моя подруга завершала свой вещистский эпос.
– Я уже готова. Сижу, значит… Тут он мне пишет: «Я за тобой сейчас машинку пришлю». Слово «машинка» мне сразу не понравилось. Ладно бы «машина». Или «такси». Но «машинка»…
Дальше последовало еще минут десять излияний, которые можно было бы свести в одну фразу: машину ей никто не прислал, встреча не состоялась.
– Там еще знаешь в чем параша? – по ходу разговора Юлька гневалась все больше. – Твоя анкета очень быстро вниз уползает. На первой странице держатся только те, кто платит за свое продвижение. Я за неделю уже до второй сотни скатилась!
– Слушай. По ходу, это бесполезное занятие, – озвучила свое мнение я. – Раз за неделю ни одной встречи, а из тебя еще и деньги хотят выманить за продвижение… Забей и удаляйся оттуда.
– Пробовала, – хмыкнула Юлька. – Пятьсот рублей за удаление анкеты требуют. А у меня их сейчас нет.
Жить по средствам моя подруга не умела. Я ее личным бухгалтером не была и всерьез не задумывалась над тем, как так у нее получается: сегодня ни гроша в кармане, а завтра идет в дорогущий салон красоты. А задумываться надо было бы.
– Я, дура, еще всегда удивлялась, – продолжала негодовать Юлька, – откуда это в Москве так много молоденьких телочек на лабутенах? Видно же, что не работают нигде. А их, оказывается, папики содержат! Тысяч по сто в месяц им платят за просто так. Ухоженные такие бегают, губки подколоты, реснички наращены…
Главной красавицей страны Юлька считала свое собственное высочество. Просто, по ее мнению, у нее началась полоса жизненных неудач, и пришлось слегка запустить себя. Но когда зебра судьбы сменит гнев на милость и расстелит перед Юлькой белую полосу, тогда – держитесь, мужики!
Есть такие люди, которые в зеркалах сами себя не видят. Глядя на собственное отражение, они словно бы подвергают его обработке фотошопа, встроенного в сетчатку глаза. Когда Юлька смотрелась в зеркало, оттуда на нее взирала высокая фигуристая дама. Густые локоны, пропорциональные черты лица, королевская осанка.
Когда на Юльку смотрел кто-то со стороны, взгляду открывалась тетя-бегемотя. Увесистая, неуклюжая, носатая. Со впалыми щеками – денег на импланты для удаленных коренных зубов у Юльки не было, но это, конечно же, временно. Да, шикарные волосы. Круглая и упругая грудь, отрицающая гравитацию возраста. Большая сочная попа размером с пуховую подушку. В детстве, возможно, была той еще куколкой. Но только детство прошло.
Несмотря на свою бегемотистость, Юлька оставалась достаточно привлекательной. Она манила мужчин не столько чувственностью – сколько домовитостью, гостеприимством, ощущением надежного порта среди бурного моря. Она излучала неотразимый уют – но сама того не понимала и делала неоправданную ставку на девчоночье кокетство. Пыталась играть не теми картами, какие раздали – а теми, которые сама себе навыдумывала.
Я же свою первую серьезную карту вытянула, когда стащила чемодан с багажной ленты в Домодедово и отправилась на аэроэкспресс. С искренней уверенностью, что стану сотрудницей консьерж-агентства.