Лишь на секунду, отвлекшись на рану, василиса почувствовала, как ее пытаются поднять в воздух. Когти впивались в спину, пытаясь оторвать ее от земли.
«Уж коли совсем беда, то падай на землю, цепляйся в траву и проси, чтобы земля – матушка тебя уберегла! Низко не летают! Земля не подпускает!», – вспомнила василиса слова Ягини, вырываясь из цепких лап и падая на землю, усеянную мертвыми телами гусей – лебедей. Череп погас, отлетев на несколько метров. Василиса вжалась в землю щекой, цепляясь скользкими от крови руками за пучки травы.
– Земля – матушка, – шептала она, слыша страшный гусиный гомон над головой. Опьяненные близкой добычей, гуси – лебеди пришли в неистовство!
Несколько раз острые когти впивались ей в спину, пытаясь поднять вверх, но каждый раз промахивались, отрывая куски одежды.
– Травушка-муравушка, спаси – убереги, – шептала василиса, ползя в сторону лежащего на траве посоха.
Стоило только схватиться за него, как она выставила его вперед, шепча смертоносное заклинание, убивающее всех, кого коснется взгляд зияющих глазниц.
– Вернитесь в Навь! Где вам и место! – крикнула она, обессиленно опуская череп.
Яркая зеленая вспышка на мгновение озарила лес. Деревья, словно отклонились от нее, чувствуя нечто мертвое и опасное.
– Что это? – удивилась василиса, чувствуя, что с земли ей больше не подняться. Череп едва заметно горел зеленым огнем, а к нему тянулись черные дымки, вылетающие из мертвых тел дивных птиц.
«Ест!», – подумала василиса, лениво глядя в глаза черепу. – «Силушки набирается. В навь провожает».
Совершенно обессиленная, израненная, она попыталась встать, вслушиваясь в шелест листьев, как вдруг ее ноги подкосились, голова закружилась, перед глазами все поплыло, и она обессиленно упала на траву. Все вокруг меркло, словно закатывалось солнце.
Сначала была звенящая темнота, раскрывающаяся в туманы Нави. Она видела костяной мост через черную реку, огромную, пугающую трехголовую тушу, раздирающую случайного путника. Свирепая пасть раскрывалась острыми зубами.
«Калинов мост… Река Смородина… Горыныч», – пронеслось в голове у василисы. – «Значит, я умираю…»
Эта мысль была такой пугающей, что василиса вздрогнула. Холод навьих туманов пробежал по ее спине, а она чувствовала, как в туманной дымке ее зовут чужие голоса.
Вокруг рыскали черными тенями домовые, кикиморы и прочие навьи…. Страшная пасть трехголового змия хватала и терзала тех, кто смел нарушить границы.
«Что же там?», – подумала василиса, глядя на ту сторону моста, где туман был густым, словно молоко.
Черная река медленно текла, словно разделяя границу между живыми и мертвыми.
«Обидно, до слез!», – подумала василиса, чувствуя, как ее зовут с той стороны. Ей хотелось заплакать от чувства собственной никчемности. Это ж надо! Не справилась! Сразу, считай, полегла…
Зов из тумана на том берегу становился все отчетливей. И василиса обернулась, словно не понимая, идти ей или нет…
«Найдут мои косточки в лесу, да быть может, схоронят!», – подумала она, не желая возвращаться в той боли.
Маленькая фигурка шла по огромному мосту. Жуткая пасть Горыныча со светящимися глазами оскалилась на нее, но вместо того, чтобы схватить, пропустила, пронесясь над головой. Две остальные головы были по другую сторону…
Не было слышно шума воды. Даже звук шагов съедал туман. С каждым шагом василиса чувствовала, как сердце замедляется.
Сделав несколько шагов по мосту, василиса обернулась.
Как вдруг почувствовала, словно ее кто-то хватает за косу, а потом перехватывает за рубаху и тащит. Тащит упорно назад.
– Куда пошла! – слышался тихий яростный шепот. Лица она не видела. – Горыныч, фу!
И снова наступила темнота…
– Лежи тихо, – послышался шепот, от которого василиса приоткрыла мутные глаза. Она не видела, кто над ней склонился. Только длинные волосы, которые ерзали по ее груди.
На фоне ночного неба виднелся силуэт. А на обнаженной груди чувствовалось мягкое прикосновение рук, срывающей с нее разодранный сарафан.
– Ты кто? – едва слышным шепотом спросила василиса, пытаясь пошевелиться.
Даже звезды на небе расплывались, сливаясь в сверкающие ленты.
В ответ была тишина.
Только в этой звенящей тишине, она почувствовала, как боль ран и ссадин отступает, толкая ее в объятия усталой дремоты.
«Травы!», – вспомнила василиса, пытаясь нащупать свою котомку.
– Не шевелись, – словно ветер выдохнул в ее губы таинственный незнакомец. Василиса попыталась открыть глаза, но они были плотно закрыты.
– Травы, – с трудом разлепила она пересохшие губы. – Там… травы… В котомке…
Но слабая рука едва шевельнулась, чувствуя покрытую холодной ночной росу траву.
– Пей, – насильно раздвинули ей губы. Вода, льющаяся по губам и стекающая на грудь, показалась сладким зельем, от которого в тело стали возвращаться силы.
– А теперь спи, – послышался шепот. А к ее полуоткрытым губам мягко прикоснулись чужие губы, выдыхая смерть.
Только сейчас она почувствовала идущий от них нечеловеческий холод.
– Навий! – внезапно пронеслось в голове у василисы.
Она испугалась этой мысли, пытаясь оттолкнуть. Но тут же обессилила и снова провалилась в темноту.