– О, ты еще Посады не видела! Это что? Так, маленькая деревенька! – оживился филин, сидя на костяном наплечнике. – Откинуть детей, стариков, дюжины три останется народу! Не горюешь, что от Яги ушла?
Вспомнилось Василисе, как она с Ягой прощалась. А по избе девки мелкие бегали. В горелки играли. Будущие василисы. И невдомек им, неразумным, что как возраст придет, так придется распрощаться с избушкой. В люди пойдут, добро нести да защиту.
– Опять принесли! – послышался голос Ягини, баюкающей всхлипывающий сверток. – Тут только в печь! Ну-ка, сейчас тесто раскатаем!
Видела василиса, как лопата с тестом и дитенком в печь отправляются.
– И не трогать! – погрозила пальцем Ягиня, доставая из еще одной печи дите. – А тебе еще доходить! Кто ж виноват, что мамка не доносила! Вот и лежи в тепле! Считай. В мамке! Ой, старая я стала! Совсем силов нет. И помощи никакой! Эй, охломонки, почем зря в горелки бегать, лучше бы трав ырвать пошли!
Василиса сидела на скамейке, видя, как Ягиня достала из сундука потаенного нарядный сарафан и кокошник.
– Ну все, девонька, – усмехнулась Ягиня. – Совсем взрослой стала. Пора и честь знать. Пойдешь людям служить! Да от напасти беречь!
А в глазах василисы слезы стояли. Сердце до сих пор не верило, что пришла пора расстаться. Она так привыкла к этому месту, где все родное. Тесто в кадушке, травы под потолком, печка с магическими символами и мисочка для домового. Она знала каждую щербинку, каждую шероховатость лавки, знала каждую доску на полу. И теперь все это придется отрывать от сердца. Ведь сюда она больше никогда не вернется.
– Все они василисами будут. А без василис нынче никак! – покачала головой Ягиня, гладя узловатыми пальцами защитные знаки, вышитые на сарафане.
– Матушка Ягиня, – взмолилась василиса. – Может, я при тебе останусь? С детками подсоблю. Тоже Ягиней стану!
– Полно! – насупилась Ягиня, шелестя сарафаном. – Вот сколько василис при мне останется. Не пропаду! Ты там смотри! Делов не навороти! Особливо мужиков бойси! От них усе беды бабьи идут! Ну, че сидишь, пошли в баньку парится! Навий дух из тебя выгонять! А то люди за версту почуют, так еще че надумают нехорошее!
Новый сарафан был очень красив, а новая рубаха и того краше. Никогда у василисы такой обновки не было.
– О, какая ты у меня красавица! Всем на зависть! Ну, тяни косточку, – усмехнулась Ягиня, доставая потертый мешочек с вышивкой и развязывая замусоленную тесьму. – Поглядим, какая судьба тебя ждет!
Дрожащая рука василисы опустилась в мешочек, а в руках был костяной крючок. Что это значило, одной Ягине ведомо было.
– Так, поглядим, – прищурилась Ягиня. – Много хорошего сделаешь ты… Любовь свою вскорости встретишь… Ох…
– Что? Любовь? – удивилась василиса, зажимая руки между коленями.
– Сейчас глянем! Тяни еще две! – потребовала Ягиня, а рука василисы нырнула в мешочек. Она вытащила две косточки. Темную и острую.
– Да тьмою она окутана, девка. Я бы поостереглась! – встревоженно заметила Ягиня, глядя на перепуганную девушку. – Как любовь сладка, так и расплата горька… Страшна любовь его будет, да не уберечься. Глаз на тебя положил кто-то темный, навий. Правда, лицо скрывает! Видал он тебя, когда ты дитем бегала. И с тех пор следит за тобой! Глаз не сводит. И мне глаза отводит. Сильный, значит…
Василиса вздрогнула. Ей часто в чащобах глаза чудились, когда она с девками за травами или грибами ходила. Стоило ей только глянуть, как исчезали они. Никому она про глаза страшные не рассказывала. Даже Ягине. А девкам подавно! Засмеют! Уж кто-то, а они – то с детства всю нечисть знают!
– А что там еще? – с замиранием сердца спросила василиса, нетерпеливо ерзая по лавке.
– А тебе это знать не надобно! – прищурилась Ягиня, а потом посмотрела на бледное лицо девицы. – Знаешь, что. Дорогой другой пойдешь. Не как все. Может, от любви и судьбы тебя отважу! Ну, куда путь держать удумала?
– В Красный Посад, наверное,– пожала плечами василиса.
Она никогда не была в Посадах, но что-то слово ей приглянулось. Красный, красивый, значит!
– Значится так, обойдешь избу три раза, и пойдешь по дороге, по которой я тебе скажу. – Вот тебе оберег. Может, отвадит полюбовничка твоего будущего!
– Принесли! – послышались детские голоса под окном, пока на шею василисе узловатые пальцы надевали обереги. – Ой, а что уходит Василиса Старшая?
– Пора ей со двора! – послышался скрипучий голос, а изба повернулась, открывая двери.
– Ну иди! – обняла ее Ягиня, выходя из избы. Черные ветки переплетали жуткий частокол.
– А ты со мной брусникой не поделилась! – гомонила беззаботная малышня, толкая друг друга. – И венок я тебе не дам! Свой сплети!
Василиса посмотрела на них с завистью. Она уходит в огромный и неизведанный мир. А они остаются в уютном лесу, среди ягод, грибов и знакомых тропок.
– Тише! – прикрикнула Ягиня на разбушевавшуюся толпу девочек. Самой старшей было двенадцать. Самой младшей три.
– Ну, выбирайте себе василису! – послышался голос Ягини. Она обращалась к черепам, надетым на кольях. – Эй, глухомань! Я кому говорю!
Черепа развернулись к Ягине, а их глаза тускло засветились.
– Какой вспыхнет, тот и твой! – прошептала Ягиня, беря за плечи василису.– Крайний не бери! Он себе на уме! С норовом! Да он тебя и не выберет. Он свою ждет. Намучается с ним девка, мама не горюй! Че зыркаешь? Про тебя речь идет!
Осторожными шагами, василиса подошла к частоколу, откуда на нее зловещими глазами смотрели черепа. Пожелтевшие, треснутые, беззубые, омытые дождями и иссушенные ветром, они никогда не пугали василису.
Стоило ей поднести руку к первому, так тот как погас.
– Не мой, – вздохнула василиса. – Ну что, а ты со мной пойдешь? И ты нет? Жаль…
Один из черепов вспыхнул, заставив ее отшатнуться и зажмурить глаза от яркого света, ударившего из пустых глазниц.
– Бери его, на посох надевай! Будет служить тебе верой и правдой! – вздохнула Ягиня. – Береги его. Он твой помощник, твой защитник. Помни, всему, что я учила.
Василиса держала в руках череп, чувствуя, как ее наполняет колдовская сила. Она словно дышала ею. А потом водрузила череп на поданную палку из осины, продела веревки сквозь пустые глазницы, пропустила во рту и примотала крепко-накрепко.
Назад дороги не было.
– Ну все, прощай, – послышался голос Ягини, когда василиса стала обходить избу три раза. – Сюда иди… Этой дорогой пойдешь!
Старая потайная тропка, уходящая в темные дебри, открылась ее взгляду после короткого шепотка Ягини.
– Вот что я людям скажу? – пугалась Василиса, чувствуя, как дрожит рука с черепом. – Я же совсем с людьми не умею! Боюсь я их!
– Не боись! Но с людьми на чеку будь! – наставляла Ягиня. Василиса смотрела на нее, представляя, сколько раз уже Ягиня так делала. Скольких василис проводила. И ни одна не вернулась.
Первый шаг дался с трудом. Лес зашелестел, словно приветствуя ее. Поначалу казалось, что она вышла за травами, и скоро вернется в уютную избу. Но с каждым шагом, василиса понимала, она уже не вернется. И быть может, никогда.
На пути попадались грибные поляны, а она медленно шагала по нехоженой тропе, видимой только ей.
Много в лесу таких потайных троп, которыми люди не ходят. А если и шагнут на нее, то заплутают и сгинут. На то они и потаенные.
Внезапно василиса почувствовала, как лес потемнел. А это был плохой знак. Лес темнеет неспроста. Вспомнила василиса, как бежала в избу, едва завидев, как лес чернеет на глазах. И вспоминала корзинку, брошенную на тропе. «Правильно все сделала! Ниче страшного! Главное, что уцелела!».
– Кто здесь? – внезапно дернулась василиса, выставляя череп вперед. – Отвечай!
В темноте ей глаза мерещились. Словно смотрят они то здесь, то там.
– Отвечай, по добру поздорову! – пригрозила василиса.
– Ждал я, когда ты подрастешь, – послышался голос. Он, словно окружал ее. – Приглянулась ты мне… Сгинуть не хочешь?