То, что это Ад, сомнений нет, лодка прошла сквозь туман, а Хароном тут даже не пахнет. Единственное, что не поняла, куда делась река мертвых.
Придется подтянуть знания о мирах. А ведь казалось, я уже неплохо подкована.
Итак. Метла моя потеряна, Асмодей закрутил какую-то непонятную кашу, где искать парня – не имею понятия. И все это надо как-то разрулить.
– Видела бы меня каркуратор, – проговорила я себе. – Хорошо, что не видит.
Голос прозвучал одиноко и гулко, словно нахожусь в исполинском ангаре. Я вжала голову в плачи и сделала шаг. Следуя логике, решила, что двигаться нужно хоть куда-нибудь. Если нет метлы, то нужна либо река, либо какие-то другие входы и выходы из этого пекла. А жарко здесь так, что платье и шляпа уже высохли.
Придется импровизировать. Я же яга.
Шаги отдаются эхом, я жмурюсь, боясь, что кто-то услышит, но вокруг безлюдно, бездушно, и даже демонов нет.
И не понятно – хорошо это или нет. Так хоть спросить бы можно было б.
Не знаю, сколько прошла. Пейзаж вокруг однообразный, ощущение, что он будет таким же и через километр, и через пять.
Когда от ржавого цвета заслезились глаза, впереди появилось темное пятно. Издалека напоминает столб или куст, но когда подошла ближе, разглядела человека.
Незнакомец сидит на пне, ладонью опирается на палку, голова опущена, а редкая борода по-козлиному топорщится. Одет в тряпье, ноги босые, а подойдя ближе, заметила, что ногти на пальцах вросли в почву, и человек укоренился, как дерево.
Осторожно, стараясь не напугать несчастного старика, я остановилась в нескольких метрах и произнесла:
– Эм… Извините, вы не…
Старик медленно, словно не делал этого десяток лет, поднял голову, на меня устремились поддернутые пеленой глаза, потрескавшиеся губы раскрылись.
– Воды… – прохрипел он.
Я растеряно оглянулась и сказала:
– Простите, с собой нет. Но, по моим расчетам, в той стороне должен быть Стикс. Не уверенна, что его воду можно пить, но…
– Воды… – повторил старик.
Его обреченный взгляд пригвоздил меня к месту, пару секунд не знала, как реагировать. Потом в се же взяла себя в руки и снова заговорила.
– Я могу вам помочь дойти до реки.
Рот стрика искривился в горькой улыбке, он медленно покачал головой.
– Ты даже не знаешь, где она.
– Не согласна, – запротестовала я. – Меня принесло оттуда. Значит, возвращаться нужно в ту же сторону.
Старик сухо закашлял, содрогаясь всем телом, лишь через мгновение поняла – он так смеется. Пока его потряхивало, ногти на пальцах вытянулись на несколько сантиметров, еще сильнее пригвождая бедолагу к земле.
Когда, наконец, закончил, измученное тело стало похоже на кору, он произнес устало:
– Никто не знает, как с этой стороны добраться до Стикса. Ты, видно новенькая. Но верь мне, я здесь давно. Я видел, как души пытаются найти путь обратно, как сходят с ума, попадают в пасть к нолам, а потом снова оказываются в Аду. Брось эту затею, дитя. Лучше найди дело, пока это не сделали за тебя.
Ему явно не хватает позитивного мышления.
Решила, что старик не слишком любезен, но об этом промолчала.
– А за что вас сюда? – спросила я, поправляя шляпу. – Или я не в свое дело лезу?
– Не в свое, – согласился старик, – но я отвечу. У меня нечасто бывают собеседники. Так вот слушай. Уж не помню, как долго тут сижу, память все больше напоминает кисель. Я забыл почти все, даже имя стало смутным. Забыл прежнее существование. Но одно помню, как день.
Он замолчал, голова повисла. Думала, набирает воздуха, чтобы поведать душещипательную историю, но послышалось тяжелое сопение, глаза закрылись.
Я осторожно произнесла:
– Ну?
Старик вздрогнул и очнулся, голова снова поднялась.
– Что? – спросил он.
– Ну, вы рассказывали о своей памяти, – напомнила я.
– Память… – проговорил старик, глядя в никуда. – Ох, ведьмочка, память, единственное, что осталось и терзает меня. Не дает уйти. Я помню, что был ленив. Ленив настолько, что не вставал с печи, даже когда жена просила зимой сходить за водой. Мечтал, чтобы все отстали, а я лежал в тепле… Теперь тепло повсюду…
Видимо, какой-то очень ленивый при жизни человек.
Немного осмелев, я приблизилась. Незнакомец теперь еще больше дерево. Его стало даже жалко.
– По-моему, слишком суровое наказание для лени, – проговорила я сочувственно. – Множество людей ленятся. Что ж теперь, всех их в деревья превращать?
Взгляд старика стал недовольным, он спросил, вытягивая шею:
– Я разве дерево?
– Ну как вам сказать, – растерянно сказала я и, на всякий случай отшагнула. – Частично. Частично дерево.
Он печально вздохнул.
– Может, поэтому так хочется пить. Хотя в этом месте всем не достает воды. Если бы хоть глоток… Но вокруг пустыня, а мне так хочется покинуть ее.
– Так почему не уйдете? – поинтересовалась я, поглядывая на горизонт, который, возможно и не горизонт, а бесконечный путь в никуда. – Почему не встанете и не пойдете, куда хочется? Тут, конечно, выбор не большой, наверное. Но почему не попытать счастья? Идемте со мной.
Едва закончила фразу, поняла, что делать этого старика спутником не очень хочется. Глухая тоска и бесконечная апатия, которыми от него веет, успели нагнать вялость и на меня, захотелось присесть рядышком, подремать.
К моему облегчению он покачал головой, скрипнув, как сухое дерево.
– Я не могу уйти, – произнес он. – Толком не знаю, почему. Просто не могу. Мои корни проросли в почву, мой ствол высох от жажды, я не могу… Жена замерзла той зимой. На смерть замерзла. Я не могу уйти.
Что он мелет? Какой зимой?
Потом дошло: старик не совсем в себе, видимо, долгое сидение на пне действительно превратило его в деревяшку. Такую же сухую и безответную к проблемам других, какой был при жизни, и что муки его – это расплата.
И, возможно, мучает он себя сам.
Я неловко повела плечами и сказала:
– Тогда я пойду, наверное.
Неожиданно его глаза уставились на меня, в мутных радужках мелькнуло сознание.
– Ты странная, – сказал он. – За что ты здесь?
В груди колыхнулась тревога. В голове мелькнули слова Харона о том, что мертвые не очень жалуют живых на своей территории.
Нервно сглотнув, ответила уклончиво:
– Да так. Это вообще не моя вина. Не совсем моя, точнее.
Взгляд старика снова потух.
– Такое бывает, – произнес он устало. – Бывает… Но до Стикса тебе не дойти. Он может быть в любой стороне. Лучше остаться в городе и найти работу.
– Каком еще городе? – не поняла я.
– В любом, – сказал мертвый. – Найди любой город. Если повезет, не застрянешь на месте, как я. Поймай извозчика, и поезжай.
Он снова опустил голову, на этот раз до самой груди, послышался сухой скрип, будто он несмазанная телега. Потом плечи повисли, старик вздохнул и застыл, став совсем похожим на корягу.
Я не много подождала, надеясь, что мертвый скажет еще что-нибудь, напутствие или хотя бы укажет направление. Но спустя пару минут, поняла, он больше ничего не скажет.
Ну, хоть что-то.
С тяжелым сердцем я развернулась и снова двинулась в сторону, как мне казалось, реки. Но слова старика пульсируют в висках, и как бы не хотелось, ему приходится верить. Еще и парня надо искать. Надо хоть карту какую-нибудь.
Нить поиска вела в Ад, я прибыла. Но тут все как-то запутано.
Прислушалась к себе – чутье точно указывает: парень здесь. Но куда двигаться, вот вопрос. И еще интересней – зачем он здесь вообще сдался.