Вылезая из «социализатора», Эмили с Ниной уже вовсю шептались и хихикали, как школьницы.
– Нет! – воскликнула Эмили. – Я бы не решилась. Ни за что!
– Еще как решилась бы! – возразила Нина. – Ты же доехала сюда из Сан-Франциско! Совершенно одна! По-моему, ты очень смелая!
С этими словами Нина пропустила руку Эмили себе под локоть, и они вместе направились к дому.
– Я просто отчаялась, – сказала Эмили.
– Именно! Настоящая смелость всегда рождается от отчаяния. Ну и алкоголь хорошо помогает.
– О, я не пью!
Нина похлопала Эмили по руке:
– Это пока…
Навстречу вышла Маргарет. Нина, оставив новую подругу, взлетела по ступеням террасы и кинулась в ее объятья, словно вернувшийся с войны солдат.
Да-да, у нас даже была терраса. Я понимаю, вы не видели фото дома и, конечно, представили нечто низенькое и непрезентабельное. Нет, особняк бракоразводного ранчо «Скачок в будущее» был выполнен в викторианском стиле – обитый рейкой, с остроконечными крышами мезонинов и широкой террасой, огибающей здание с трех сторон. Шахтеры из восточных штатов обычно мечтают разбогатеть и отгрохать нечто подобное. Живописно и страшно невыгодно для содержания при внушительном размере (целых шесть спален) и капризном климате пустыни. В Неваде много было разбросано подобных недоразумений, нелепых на фоне здешних лунных пейзажей. Хотя гостьи были довольны: они приезжали ненадолго, и непрактичность ранчо их никак не касалась. Макс и Маргарет установили масляные обогреватели для зимнего сезона и вентиляторы для летнего. Сами Макс и Маргарет жили на первом этаже за кухней, и перепады температур их тоже не очень мучили. Мы же с Сэмом спали в отдельном двухкомнатном бараке напротив амбара. Барак (с одобрения голливудского декоратора) смастерили из серых досок, которые насобирали на развалинах шахтерского домика где-то в Спаниш-Спрингс.
Изначально Нина собиралась жить в «Скорпионе» – маленькой спаленке под самой крышей. Крошечной, жаркой летом и холодной зимой, к тому же жутко неудобно расположенной – на верхнем пролете длинной лестницы. Даже в ванную комнату надо было спускаться на второй этаж. Зато это была единственная во всем доме комната на одного человека, и оттуда открывался лучший вид на горный хребет Сьерра-Невада. Большую часть года «Скорпион» пустовал, им пользовались, только когда все остальные номера заняты или когда кто-то из любимых клиенток про него спрашивал. Маргарет считала, что нашим гостьям противопоказано одиночество. Когда лежишь один в темноте, наваливаются мрачные мысли, и недолго впасть в депрессию.
– С лошадьми так же, – объясняла Маргарет. – Чтобы чистокровная кобыла не разнесла стойло в щепки, к ней часто подселяют козла.
– А как вы понимаете кто кобыла, а кто козел?
– О, они меняются ролями по несколько раз.
Поскольку Нина выбрала «Скорпиона», пришлось тащить ее гигантскую сумку аж на третий этаж. Сумка была тяжеленная. Когда я в первый раз поднял ее на аэродроме, то невольно воскликнул:
– Что у вас там? Кирпичи?
– Консервные банки. Я расчленяю мужчин, которые недостаточно меня ценили, и закатываю, – подмигнув, заявила она. – Так что будь поосторожней, красавчик!
Пока я волок сумку по лестнице, мне пришла мысль, что на самом деле эти твердые штуковины внутри – книги. В тридцатые годы сравнение мужчины с прочитанной книгой было вполне в ходу и в целом недалеко от истины.
Когда я спустился, Эмили уже куда-то исчезла, а Нина и Маргарет все еще сжимали друг друга в объятьях. Я нашел повод задержаться в коридоре – зашел в гардеробную, чтобы повесить куртку Нины. При дневном свете дальний конец коридора оставался в тени, так что меня трудно было заметить, зато акустика была прекрасной. Матушка, земля ей пухом, говорила: чтобы по-настоящему узнать человека, нужно побыть в его шкуре или подслушать парочку разговоров. Вот я и слушал – разумеется, из лучших побуждений: чтобы угодить клиенту, нужно хорошенько его узнать.
– Необязательно выходить замуж, чтобы меня навестить! – говорила Маргарет.
– Я не только поэтому вышла! – возмутилась Нина. – Я еще и Сэма хотела повидать! Новый ковбой сказал, что он поехал в Рино.
– Да. Скоро вернется.
– Рино… фу! Содом и Гоморра. Прибежище распутниц и папарацци.
Нина стояла на фоне светлого прямоугольника открытой двери. Она ослабила узел и стянула через голову платок. На шее сверкнула нить жемчуга. Жемчужины были размером с жевательную резинку и напомнили мне изумруды с дверную ручку. Чем удивляли меня наши богатые гостьи – они ощущали себя хорошо одетыми в любимом украшении, даже если на них больше ничего не было… Однако не буду забегать вперед.
– Послушай, Маргарет, я просила поселить меня в «Скорпионе», но передумала… Можно я поживу в «Койотах», как в прошлый раз?
– «Койоты» на двоих.
– Я помню.
– А помнишь, ты говорила, что скорее сквозь землю провалишься, чем согласишься на соседку?
Нина медленно распутала узел, потом аккуратно намотала платок на запястье. Потом вздернула подбородок и метнула на Маргарет хитрый взгляд из-под ресниц:
– Тогда я еще не познакомилась с Эмили. Она не похожа на старых кошелок, с которыми ты меня обычно селишь, – любительниц давать непрошеные советы по вопросам брака. Мне советы не нужны! Я уже три раза в этом самом браке побывала.
– Старые кошелки? – воскликнула Маргарет. – Выбирай выражения, Нина! Они не старше меня!
– Глупости! У тебя нет возраста, Маргарет! И потом – какая ты кошелка? Скорее модная сумочка!
Маргарет усмехнулась, однако согласия не дала.
– Эмили сказала, что ее соседка сегодня съехала, – продолжала Нина, – а новая прибудет только на следующей неделе. Бедняжка Эмили проплачет ночь напролет, если останется одна. Ну пожалуйста, Маргарет! Мы отлично поладили!
– Хорошо, – смягчилась Маргарет. – Если Эмили не возражает…
– Конечно, нет! – воскликнула Нина. – Она сама предложила!
Эмили, разумеется, ничего не предлагала и была удивлена подселению.
К выходным Эмили и Нина стали неразлучны. Часами шептались в библиотеке, для вида разложив на столе пазл. По утрам, пока не очень жарко, или ближе к вечеру, когда жара уже спадала, загорали на крыше террасы под окном своей комнаты, читая Нинины «консервы». Один раз вызвались отнести на кухню к Маргарет молоко, которое я надоил у нашей коровы Кэйти. Будто фрейлины Марии-Антуанетты решили поиграть в крестьянок. Тащили ведро вдвоем и разлили больше половины.
Признаюсь честно. Иногда мне нравилось находиться среди богатых, которым не жалко полведра молока. Их беззаботность заражала, порой даже казалось, что у меня тоже есть деньги. Лично я богачом никогда не был, разве что по провинциальным меркам. Впрочем, если бы я никуда из дома не уезжал, наверное, считал бы себя потомственным миллионером, вроде Вандербильта. Однако жизнь на ранчо сильно поменяла мои представления об уровне достатка нашей семьи. Говорю твердо – богачами мы и близко не были. Что бы там ни воображала моя матушка.
Однажды вечером я лущил на террасе горох и вдруг услышал шаги над головой. Потом раздался голос Нины:
– Ступай на перекладины для вьюнка! Очень удобно! Главное – не смотреть вниз!
Розовые плети, овивающие опоры у главного входа, зашуршали и заколыхались. Потом показались Нинины сапоги для верховой езды, бриджи, кобура на поясе и, наконец, сама Нина. Спрыгнув на землю, она сразу же отступила на шаг и стала выжидательно смотреть наверх.
– Вы бы лучше снимали оружие, прежде чем лазить по столбам!
Она совсем не удивилась моему присутствию, а вот замечание ее задело.
– Пули у меня в кармане, если хочешь знать, – сказала она. – А револьвер для вида. Отпугивать хищников.
– Как же вы собираетесь их отпугивать, если револьвер не заряжен? – поинтересовался я.
– Двуногие хищники весьма трусливы.
Вьющаяся роза снова затряслась, и сверху донесся голос Эмили:
– Ай! Колется!
– Не хватайся за ветки! Держись за перекладины!
– Я упаду!
– Не упадешь!
– А что тут происходит? – спросил я.
– Я учу Эмили выходить через окно, – ответила Нина.
– Зачем?
– Затем что она никогда раньше этого не делала, – отрезала Нина.
По тону было понятно: более идиотского вопроса она в жизни не слышала.
На следующий день я, облачившись в фартук с прыгающим пегасом, вытирал посуду, когда на кухне появились Эмили с Ниной. Раскрасневшиеся и взмокшие, как младенцы после ванной, они прошествовали на задний двор, увлеченно болтая и даже не удостоив меня взглядом.
Зашла Маргарет – она снимала с веревки белье. Поставила корзину на разделочный стол и немного постояла у окна. Глядя, как Эмили и Нина залезают в натянутый в тени дома гамак, покачала головой и сочувственно поцокала языком:
– Я-то надеялась, что к нам приезжают за разводом, чтобы когда-нибудь все же найти вторую половинку… А эта заявляет, что больше никогда не выйдет замуж. Ни за что.
– Кто? Эмили? – спросил я.
– Ну нет! Такие, как Эмили, всегда замужем!
– Нина?
– Редкая догадливость! – похлопала меня по плечу Маргарет и добавила: – Бедная девочка, ей страшно не везет!
Затем Маргарет достала стопку кухонных полотенец из корзины и убрала все, кроме одного, в ящик.
– Знаешь, что я поняла за последние годы, Вард? – продолжила она. – Удачно выйти замуж – все равно что выиграть главный приз в лотерее. Представь: оказаться в нужном месте в нужное время, чтобы встретить единственного, предназначенного тебе судьбой! Разве это возможно? Тем более с первой попытки? Однако все мы поначалу развешиваем уши, надеемся на лучшее и выскакиваем замуж. Некоторые счастливицы, конечно, срывают банк, однако большинство обрекает себя на вечные муки. Раньше из неудачного брака вообще был лишь один выход – ногами вперед… Бедная моя мамочка!
Маргарет протянула мне полотенце и продолжила:
– Самое печальное, когда женятся вроде бы даже по любви, а ужиться все равно не могут.
– Женятся почти всегда по любви, – сказал я.
Маргарет взяла меня за подбородок. Ей нравилась моя ямочка. Она называла ее «божья отметина». Как-то раз, поместив в ложбинку большой палец, она объяснила:
– Ангелы достали тебя из печи, а Создатель взял за подбородок и повертел твою головку из стороны в сторону – вот так. – Маргарет продемонстрировала. – И сказал: «Идеально вышло! Отправляйте!» И тебя тут же послали маме. А поскольку ты еще не до конца остыл, когда Бог к тебе прикоснулся, на подбородке осталась ямочка. Значит, ты особенный! По крайней мере, так учили монашки в католической школе. Еще они говорили, что развод – большой грех, за который полагается вечно гореть в аду… Так что хочешь верь, хочешь не верь.
Тогда, на кухне, она снова взяла меня за подбородок и повторила за мной:
– Женятся почти всегда по любви… О Вард! Я иногда забываю, что ты совсем еще юн!
Где-то через неделю Макс должен был встретить на вокзале новую соседку Эмили. Заодно отвезти в город компанию довольно мрачных дам (Эмили и Нину в том числе) на встречу с адвокатами. Соседка не приехала. Случай нередкий. Многие нерадивые мужья пугались, увидев у двери собранный чемодан, и начинали вести себя прилично. Особенно – как любила повторять Маргарет – если жена являлась их главным источником дохода. Порой я думаю: как сложились бы события, если бы у Эмили была другая соседка? Милая женщина средних лет, а не Нина, которая денно и нощно изобретала новые проказы.
В то утро Нина разыскала меня в конюшне. Я чистил щеткой холку Пельменю. О, старый добрый Пельмешек! Коротконогий и пузатый, как бочонок, с тонкой белой отметиной на лбу. На ногах у него были белые носочки, прямо как у чистокровного пегого мустанга. Кем он, впрочем, не являлся.
Да, родословная у Пельменя была незавидная, однако сам он всегда был истинным джентльменом – я в жизни не встречал коня воспитанней и добрей. Когда я только приехал в «Скачок в будущее», его звали Метеор, как окрестили еще в детстве, – то ли из-за характерной полоски на лбу, то ли из-за скорости, а может быть, из-за того и другого вместе. К моменту моего появления он уже с трудом обгонял черепаху, однако был миляга, и мы сразу подружились. Я назвал его Пельмешком отчасти потому, что матушка звала меня так же, когда я был толстощеким малышом. Скоро новое имя прижилось среди обитателей ранчо.
И вот я чесал бока любимчику Пельменю, как вдруг он начал беспокойно стричь ушами – подобно собаке, которая принюхивается и поднимает голову при появлении чужака. Я выглянул из-за крупа и увидел на другой стороне Нину – с запиской в одной руке и ключами от машины в другой. На ней было темно-серое элегантное платье и, разумеется, жемчужное ожерелье. Кобуры на этот раз не наблюдалось. Ну, скажу я вам, выглядела она на все сто! Волосы убраны в пучок – ни дать ни взять учительница из воскресной школы. Очень богатая учительница… Погодите, я понял, на кого она была похожа! Помните актрису, которая стала принцессой Монако? Грейс Келли – вот! Вылитая Грейс Келли! При условии, что ее вытянули на дыбе до роста Гэри Купера – он как раз женился на ее героине в фильме «Ровно в полдень». Вот вам еще один повод посмотреть!.. О чем это я? Да, Нинин официальный наряд – в самый раз для юридической конторы, где она и должна была находиться, по моим расчетам. А не торчать в конюшне с ключами от машины Эмили.
– Вот ты где! – воскликнула Нина. – Лично я и на Сэма согласилась бы, но Эмили уперлась. Хочет только тебя. Не понимаю – какая разница?
– Сэм выше на десять дюймов. И старше на десять лет. И блондин. А так – родная мать не отличит, – ответил я.
– Не важно, как ты выглядишь, важно – умеешь ли ты водить.
– Конечно, мэм. Я начал водить с одиннадцати!
– В прошлом году, значит…
Сама-то лет на пять старше!..
– Мне почти двадцать пять! – возмутился я.
Глупо: словно четырехлетний карапуз, который доказывает пятилетнему, что ему на самом деле уже четыре с половиной.
– А Макс и все остальные вернулись из города? – спросил я.
– Нет, – ответила Нина. – Мы приехали пораньше, на такси. Макс разрешил взять машину и ковбоя и смыться отсюда ненадолго, если обещаем вернуться к ужину.
– Рад служить, мэм, только не пойму – зачем вам ковбой понадобился? – спросил я, огибая круп, чтобы мы с Ниной были по одну сторону Пельменя. – Знаю, Эмили не очень любит водить. Но вы ведь водите?
Я старался не выдать, в какой дикий восторг меня привела перспектива оказаться за рулем «Пирс Эрроу». Тогда на «Пирс Эрроу» ездили только сливки общества. Президенты. Принцы. Джон Рокфеллер. Орвил Райт. Бейб Рут. Ну, вы понимаете.
– Я не умею, – сказала Нина.
– Вы летаете на самолете и не умеете водить?
– Чтобы водить, много ума не надо! – отрезала Нина. – Держи ключи!
Пельменю стало интересно, с кем это я разговариваю, и он слегка повернул голову. Нинино лицо смягчилось.
– Это же Метеор! – воскликнула она.
– Да, – ответил я. – Правда, теперь мы зовем его Пельмешком.
– Я знала его еще молодым, да и сама я была тогда почти ребенком…
Нина обхватила лошадиную морду и потерлась о нее носом.
– Здравствуй, дружище! – сказала она. – Как поживаешь, дорогой? И почему глупые ковбои обзывают тебя Пельмешком?
– При нынешней его скорости, – объяснил я, – «Метеор» звучит немного издевательски.
Нина отступила на шаг и окинула коня взглядом.
– Да, годы оставили след… Особенно в районе живота. Что ж, время никого не щадит. Он уже далеко не молод, как ни печально… Однако всегда останется моим любимчиком!
– Пельмень проживет еще много счастливых лет. Тьфу-тьфу, – постучал я по деревянной стене. – Он и мой любимчик тоже. – Потом я засунул ключи Эмили в карман и добавил: – Пусть он и растолстел с годами, все равно лучше всех остальных, вместе взятых.
– Надо же, – проговорила Нина, задумчиво меня разглядывая, – у тебя хороший вкус. Видимо, Эмили права, и ты умней, чем кажешься.
– Наверное, права, мэм, – ответил я и протянул руку: – Меня зовут Вард.
Вместо рукопожатия Нина вложила в мою ладонь записку. Я опять почувствовал себя по-дурацки и подумал: «Видимо, не умней».
– Ну и что же у вас стряслось? – спросил я, разворачивая сложенную бумажку.
– Эмили пошла на попятную! Храбрости хватило до входной двери адвокатской конторы. Даже зайти не смогла! Кто-то из теток нашептал ей, что раз она сомневается, то до сих пор любит Арчера. Как будто любовь что-то значит! Забивают людям головы голливудскими романтическими бреднями!
Я, собственно, именно этим и зарабатывал кусок хлеба – насаждением голливудских бредней. Маргарет потому меня и наняла, что я походил на киноактера, который играл благородного красавчика в ее любимом фильме – комедии Мэй Уэст «Она обошлась с ним нечестно». Кэри Гранта, верно!
– Смотри, Макс, как у него блестят глаза! – сказала про меня Маргарет в конце собеседования, пока я надевал и застегивал рубашку. – Блеск в глазах у накачанного парня – большая редкость! И вообще большая редкость.
Когда прохожу мимо витрины зоомагазина, всякий раз вспоминаю Маргарет. У щенков тоже умильно блестят глазки, пока они до одури виляют хвостиками, словно говорят: «Купи меня! Не пожалеешь! Я не подведу!» А когда смотрю фильмы про гангстеров, например «Лицо со шрамом», «Враг общества» или «Белая горячка» – их часто показывают поздним сеансом, – всегда вспоминаю Макса.
– Ох и красивые костюмы! – восхищался он у витрин магазина «Маджестик» в Рино. – Надо же – создать целое произведение искусства, чтобы к концу фильма его изрешетили! Невольно задумаешься…
О чем он невольно задумывался, я, впрочем, не уточнял.
Записка от Макса гласила: «Сделай, что она скажет. Лучше сразу».