Думаю, Эмили влюбилась в Нину с первого взгляда. Неудивительно – я и сам был ослеплен.
Впрочем, до знакомства Эмили была настроена враждебно.
– Наверное, брачная аферистка? Я еще понимаю – похоронить трех мужей, но трижды развестись!.. Она же примерно моего возраста… У меня много подруг, которые вообще ни разу не разводились!
По дороге Эмили, как обещала, не проронила ни слова, лишь оглядывала окрестности карими глазищами да изредка хмурила лоб. Времени осмотреться было предостаточно, дилижанс развивал сумасшедшую скорость – аж шесть миль в час. Однако, едва я успел остановить лошадей, Эмили посмотрела в упор и спросила:
– И что эта Нина из себя представляет?
Когда я задал подобный вопрос Сэму, тот прищурился, сдвинул шляпу на затылок и ответил:
– Нина-то? Зажигалка!
Нина появилась на ранчо с первым потоком пережидающих положенные шесть недель почти разведенных дам, ей тогда было чуть меньше двадцати. Потом приезжала еще. Макс и Маргарет явно к ней благоволили, иначе не разрешили бы гостить повторно. Регулировать пребывание гостей – работенка еще та, скажу я вам. Снимаю шляпу перед Маргарет – она отлично справлялась! Хотя, конечно, бывали и накладки с бесконечными приездами-отъездами, отменами в последний момент и листом ожидания длиной с лошадиный хвост.
Чтобы не запутаться с бронированием (а позднее – отсеять нежелательных клиенток), Маргарет завела специальную книжицу, которую хранила в секретном ящичке стола. Надписи напротив имен гласили: «склочная», «пьяница», «хамка», «болтушка», «идиотка» и самая ужасная характеристика в устах Маргарет – «зануда». Однажды я услышал, как Маргарет, даже не сверившись с книжицей, рекомендует кому-то остановиться в другом месте.
– Нэнси Каспер из Денвера, – объяснила она в ответ на мои удивленно приподнятые брови. – Не желаю тратить время на эту девицу. Жизнь слишком коротка!
– Я с Ниной еще незнаком, – ответил я на вопрос Эмили. – Сэм сказал, она зажигалка.
– Что значит «зажигалка»? – спросила Эмили.
– Сэм толком не объяснил. Зажигалка, и все. Ну, в смысле, механизм для высечения огня. Типа того.
Эмили кивнула и добавила после некоторого раздумья:
– Она, наверное, актриса. Голливудские знаменитости женятся по четыре-пять раз, даже глазом не моргнув. Не понимаю, как это вообще возможно. Впрочем, я-то не актриса…
Я остановил дилижанс на приличном расстоянии от взлетной полосы, чтобы лошади не пугались, заблокировал колеса, намотал поводья на специальный крюк и стал вытаскивать из заднего ящика мешки с зерном.
Сидевший на перевернутом ведре у дверей ангара долговязый паренек тут же подскочил и предложил помощь. Мальцы вроде него обычно дежурят у больших отелей и на вокзалах, подкарауливая богатых туристов с багажом. Я оценил предприимчивость и вручил мальчишке монету в пять центов – неплохая сумма, учитывая мои финансовые возможности: солидную часть зарплаты я отправлял домой, в Теннесси.
– Это что? – спросил он.
– Чаевые.
Паренек указал на буйвола на монете:
– Это, по-вашему, чаевые?
– Ну конкретно это, по-моему, буйвол.
– Понятно, что буйвол! Монетка-то в пять центов!
– И?
– Вы так звенели, пока выуживали пятицентовую, что даже буйвол разнервничался.
– Больше предложить не могу, – сказал я.
Мальчишка вздохнул, однако все равно помог с мешками.
Я предложил Эмили руку, но она отвергла помощь и спрыгнула сама, не свернув шею и не выставив на всеобщее обозрение панталоны. Вернула шляпу (которую я тут же надел) и устроилась в тени дилижанса.
Я посмотрел вдаль – не летит ли Нинин самолет.
– Наверное, приятно кого-то изображать и еще получать за это деньги, – сказала Эмили. Заметив мое смущение, добавила: – Я имела в виду актрис…
– А, понятно… – протянул я и, задрав голову, медленно повернулся вокруг своей оси. Нина могла появиться откуда угодно – гости съезжались со всех концов света. Однажды был даже настоящий индийский махараджа – один из немногих постояльцев мужского пола. Мы не знали, где его разместить, однако он заявил, что всегда мечтал быть ковбоем, и без малейших претензий заселился к нам в барак. Мы с Сэмом заняли одну комнату, а он – другую. И попросил называть его «мистер Смит». Всегда безупречно одетый, махараджа отличался изысканностью манер. Однажды, когда он уже освоился, я спросил:
– Зачем вам разводиться? Разве махарадже нельзя иметь сколько угодно жен?
Он ответил с произношением, которому сам Шекспир позавидовал бы:
– А ковбоям разве не положено круглые сутки сидеть на лошади и играть на этих ваших странных маленьких ситарах? Банджо, кажется?
Махараджа – хороший парень, мы не обиделись. Мы из Соединенных Штатов, он из Азии – одним словом, братья-южане. Он взял с нас обещание, что мы обязательно заглянем в гости, если окажемся в его краях.
– А вы? – вдруг спросила Эмили.
– Что я?
– Вы тоже актер?
– Я? Актер?
– Ну вы знаете Шекспира, вот я и подумала…
– Нет, мэм.
– Все актеры вестернов выглядят примерно как вы. Если мужчина слишком красив для настоящей работы, он идет сниматься в кино. – Повисло неловкое молчание, потом она сказала: – Я не то имела в виду.
– Не объясняйтесь, – махнул рукой я. – «Слишком красив» – не самое страшное оскорбление.
Она же не добавила «и слишком глуп».
На горизонте появилась и стала приближаться маленькая точка. Послышался нарастающий шмелиный гул мотора.
– Смотрите, – с удовольствием перевел тему я, – кажется, самолет Нины!
Мимо пронесся двухместный самолетик с оранжевым корпусом и серебристыми крыльями, сел и проехал к ангару на дальнем конце взлетного поля. Внутри подпрыгивали от тряски две фигурки – пилот в черном и пассажир на переднем сиденье – пониже ростом.
Я от сердца оторвал еще одну пятицентовую монетку и попросил долговязого присмотреть за лошадьми, пока мы пойдем встречать Нину. Мальчишка скривился и сказал:
– Вот здорово! Вдруг этот буйвол влюбится в предыдущего и они начнут чеканить монеты? Тогда я разбогатею!
Мы с Эмили издалека увидели, как вылез из кабины пилот, ловко сполз с верхнего крыла на нижнее. Затем спрыгнул на землю. Я побежал навстречу.
Когда я был ярдах в ста, пилот уже стоял у носа самолета. Заметив меня, он ослепительно улыбнулся и помахал рукой. Поджарый, ростом футов шесть, не меньше, бледный, с лукаво-ангельской улыбкой. Мисс Пэм сказала бы: «симпатичный мальчик». Из тех, что остаются «симпатичными мальчиками» лет до пятидесяти. Так я думал. А потом летчик снял очки и шлем и потряс головой, рассыпав по плечам каскад длинных светлых волос. Передо мной стояла высокая блондинка с черным от сажи лицом – за исключением белых участков вокруг глаз.
– Здоро́во, ковбой! – прокричала она, хотя я был на расстоянии вытянутой руки. – Это ты меня встречаешь?
– Да! – машинально крикнул я в ответ (как переходишь на шепот, когда собеседник охрип). Почему я принял Нину за парня при первом знакомстве? Вероятно, наряд ввел в заблуждение: просторная рубашка не первой свежести, небрежно повязанный шейный платок, парашют за плечами, кожаная куртка и кобура на поясе.
Нина сбросила парашют и куртку и прокричала:
– А где старина Сэм? Только не говори, что уволился, – я умру от горя!
– Повез в город целую машину дам.
– Что-что? – Нина оттопырила ладонью ухо.
Как я потом узнал, Нина плохо слышала после полетов на бешеном ветру в открытой кабинке.
– Рино! – заорал я. – Много дам! Вернется позже!
– Много дам?.. Сэм кремень-человек! У тебя выпивка есть?
– В дилижансе вода!
– Что-что?
– Вода!
– Вода? Я не ослышалась? Послушай, ковбой, я просила выпить, а не искупаться! Хотя вымыться тоже не помешало бы. Возьми-ка сумку! Весит больше, чем я, зараза!
Когда мы шли обратно к дилижансу, Эмили, поравнявшись со мной, сказала:
– Вот что значит зажигалка! Я тоже так хочу…