При других обстоятельствах, если бы я проснулась, открыла глаза и увидела сердитого мужчину, который сверлит меня взглядом на пороге комнаты, я бы завизжала. Швырнула бы в него что-нибудь. Юркнула бы в ванную и заперлась изнутри.
Ничего подобного я, однако, не делаю, только смотрю на незнакомца в полнейшем недоумении.
Неужели это тот человек, который валялся пьяным в коридоре? Тот самый, который прошлым вечером рыдал, пока не уснул?
Этот мужчина грозен. Этот мужчина разъярен. Этот мужчина смотрит так, словно ждет извинений или объяснений.
И все-таки это он: джинсы и черная футболка те же, в которых он заснул прошлым вечером. Единственная перемена – сегодня парень способен самостоятельно держаться на ногах.
– Тейт, что у меня с рукой?
Майлз в курсе, как меня зовут. Потому что Корбин рассказал о моем приезде? Или потому, что помнит, как я назвала свое имя? Я бы предпочла первое. Не хочу, чтобы у него остались какие-то представления о прошлом вечере. При мысли, что Майлз может знать, что рыдал в подушку, а я его утешала, становится неловко.
Однако Майлз понятия не имеет, что у него с рукой. Возможно, не помнит и всего остального.
Он стоит, прислонившись к двери и скрестив на груди руки. Вид рассерженный, словно это по моей вине у него была тяжелая ночь. Перекатываюсь на бок и натягиваю одеяло до самой макушки. Просыпаться я не готова, хотя Майлз и считает, что я обязана ему что-то объяснять.
– Будешь выходить, запри за собой дверь, – говорю в надежде, что он поймет намек и уйдет.
– Где мой телефон?
Я зажмуриваюсь и пытаюсь не обращать внимания на плавный голос, который льется в мои уши и растекается по всему телу, согревая даже в тех местах, где не справляется тонкое одеяло.
Приходится напомнить себе, что человек, которому принадлежит этот чувственный голос, стоит на пороге моей спальни и грубо чего-то требует, даже не поблагодарив за помощь. Интересно, а где же «спасибо»? Где «Привет! Меня зовут Майлз. Приятно познакомиться»?
Видимо, от Майлза такого не дождешься. Слишком поглощен своими рукой и телефоном. Озабочен собственной персоной настолько, что совершенно не думает о тех, кому причинил беспокойство безрассудным поведением. Если этот парень и его высокомерие станут моими соседями на ближайшие несколько месяцев, лучше сразу поставить его на место.
Я сбрасываю одеяло, подхожу к двери и сверлю Майлза глазами.
– Будь добр, сделай шаг назад.
Как ни удивительно, он повинуется. Продолжая смотреть ему прямо в лицо, захлопываю дверь у него перед носом, с улыбкой возвращаюсь в постель и снова натягиваю на голову одеяло.
Победа за мной.
Кстати, я упоминала, что не люблю рано вставать?
Дверь снова открывается.
Нет, распахивается.
– Да что с тобой такое?! – возмущается Майлз.
Я со стоном сажусь в кровати и поворачиваюсь к нему. Он по-прежнему на пороге, смотрит на меня так, словно чего-то ждет.
– Отвали!
Похоже, Майлз не ожидал грубого ответа. Меня охватывает стыд. Впрочем, это же мой гость ведет себя как последняя свинья…
Я так думаю.
Он первый начал…
Я так думаю.
Несколько мгновений Майлз пристально смотрит на меня.
– Мы с тобой что… – он показывает пальцем сначала на меня, потом на себя, – замутили прошлой ночью? Ты поэтому злишься?
Смеюсь. Мои подозрения оправдались.
Майлз – форменная свинья.
Отлично. Мой новый сосед напивается в хлам и таскает домой столько баб, что и вспомнить потом не может, с кем у него было, а с кем – нет.
Только я открываю рот, чтобы ответить, как слышу: хлопает входная дверь и Корбин зовет меня по имени.
Бросаюсь вперед, но Майлз все еще стоит на пороге, буравит меня взглядом и ждет ответа на свой вопрос. Хочу сказать что-нибудь, но его глаза заставляют меня ненадолго смешаться.
Таких глаз я еще не видела. Ничего общего со вчерашними, красными и заплывшими. Сегодня они светло-голубые, почти прозрачные. Неотрывно смотрю в них, словно надеюсь разглядеть там волны, такие же голубые, как воды Карибского моря. Впрочем, я никогда не была на Карибах.
Майлз моргает, Карибы забыты, и я возвращаюсь в Сан-Франциско. Возвращаюсь к себе в комнату. Возвращаюсь к вопросу, который он задал, прежде чем объявился Корбин.
– «Замутили» – неподходящее словечко для того, чем мы вчера занимались, – шепчу я и жду, чтобы он позволил мне пройти.
Майлз выпрямляется в полный рост, всей своей позой воздвигая между нами невидимый барьер.
Судя по мрачному виду, мысль о том, что между нами что-то было, ему неприятна. В его взгляде почти отвращение, отчего он нравится мне еще меньше.
Я отказываюсь отступать, и мы не отрываем глаз друг от друга, даже когда Майлз делает шаг в сторону, пропуская меня. Едва я выхожу из комнаты, как сталкиваюсь с Корбином. Он переводит взор то на меня, то на Майлза, но я без слов даю ему понять, насколько далеки от истины его подозрения.
– Привет, сестренка, – говорит Корбин и притягивает меня к себе.
Мы не виделись почти полгода. Иногда не осознаешь, как сильно скучаешь по кому-то, пока вновь с ним не встретишься. Впрочем, в нашем случае это не так. По Корбину я тоскую постоянно. Хотя порой его назойливая опека и действует мне на нервы, она свидетельствует о нашей близости.
Корбин дергает меня за волосы.
– Отросли. Мне нравится.
По-моему, так надолго мы еще не разлучались. Я убираю прядку с его лба.
– И твои. Но мне не нравится.
Улыбаюсь, чтобы Корбин не подумал, будто я серьезно. На самом деле я люблю его слегла небрежный вид. Все говорят, что мы с братом очень похожи, но сама я особого сходства не нахожу. Кожа у Корбина смуглее – всегда ему завидовала. Волосы у нас одного темно-каштанового цвета, а вот черты лица разные, особенно глаза. Мама всегда говорила, что, если соединить наши глаза вместе, получится дерево: его – зеленые, как листва, мои – коричневые, словно кора. В детстве я мечтала, чтобы листья достались мне, потому что любила зеленый цвет.
Корбин кивком приветствует Майлза.
– Привет, дружище. Тяжелая ночка? – спрашивает он и смеется. Ему прекрасно известно, какая именно ночь выдалась у Майлза.
Майлз протискивается мимо нас.
– Понятия не имею, – бурчит он. – Ничего не помню.
Заходит на кухню и достает из шкафа кружку, прям как в собственной квартире.
Не нравится мне это.
Не нравится Майлз, который чувствует себя здесь как дома.
Майлз по-хозяйски отыскивает в другом шкафу баночку аспирина, наливает в чашку воды и забрасывает в рот две таблетки.
– Все вещи перенесла? – спрашивает Корбин.
– Нет. Пришлось твоим соседом заниматься большую часть времени.
Майлз нервно откашливается, моет кружку и возвращает в шкаф. Заметив его смущение, невольно смеюсь. Забавно, что он понятия не имеет, как провел ночь. Забавно даже, что мысль о близости со мной ему неприятна. Готова и дальше продолжать эту игру ради собственного извращенного удовольствия.
Корбин смотрит на меня так, будто догадался, что я затеяла.
Майлз выходит из кухни, бросает на меня косой взгляд и тут же поворачивается к Корбину.
– Ушел бы давно, но не могу найти свой ключ. Запасной у тебя?
Корбин достает из комода ключ, бросает Майлзу, тот ловит.
– Можешь вернуться через час и помочь с вещами Тейт? Сначала хочу принять душ.
Майлз кивает и тут же посылает мне быстрый взгляд, стоит только Корбину отвернуться.
– Поболтаем попозже, когда будет не так рано, – говорит мне брат.
Хотя мы и жили вместе целых семь лет назад, он прекрасно помнит, что по утрам я не расположена к долгим беседам. А вот его соседу, к несчастью, это неизвестно.
Когда Корбин уходит к себе в спальню, я разворачиваюсь лицом к Майлзу. Он выжидательно смотрит на меня, будто до сих пор надеется получить ответы на вопросы.
Мечтаю, чтобы он поскорее ушел, поэтому высказываю все сразу:
– Вчера вечером я нашла тебя пьяным в коридоре. Кто ты такой, я не знала, а когда ты пытался залезть в квартиру, прищемила тебе руку дверью. Она не сломана – я проверяла. Ушиб, не более того. Просто приложи лед и забинтуй на пару часов. И нет, между нами ничего не было. Я помогла тебе сюда войти и ушла спать. Твой мобильник валяется на полу у двери, где ты его и оставил, потому что был так пьян, что на ногах не стоял.
Я направляюсь в свою комнату, чтобы избежать его сверлящего взгляда. На пороге резко оборачиваюсь и говорю:
– Через час, когда вернешься, а я как следует проснусь, можем попробовать еще раз.
Он стискивает зубы.
– Что попробовать?
– Познакомиться, как полагается.
Я захлопываю дверь, чтобы создать преграду между собой и этим голосом. Этим взглядом.
– Сколько коробок? – спрашивает Корбин, обуваясь.
Я беру со стола ключи.
– Шесть. Плюс три чемодана и одежда на плечиках.
Корбин громко стучит в дверь напротив и направляется к лифту.
– Маме сообщила, что нормально добралась?
– Да, вчера эсэмэску скинула.
Я слышу, как открывается дверь соседской квартиры, но в лифт вхожу, не оборачиваясь.
Как только возникает Майлз, чувствую: бой проигран. Сражение, которое я вела, сама о том не подозревая. Вообще такое не часто бывает, но, если уж меня и влечет к парню, я предпочитаю, чтобы это был тот, к кому я готова испытывать влечение.
А в отношении Майлза я не хочу ничего чувствовать. Не хочу, чтобы меня тянуло к мужчине, который напивается до беспамятства, рыдает из-за баб и даже не помнит, спал он со мной или нет. Хотя трудно не замечать его присутствия, когда оно заполняет все вокруг.
– Пару раз туда и обратно, – говорит Корбин и жмет на кнопку первого этажа.
Майлз пристально глядит на меня. Сохраняет суровый вид, и я не понимаю, что за ним кроется. В ответ смотрю вызывающе. Как бы ни шло ему это выражение, я все еще рассчитываю на благодарность.
– Добрый день! – наконец произносит Майлз, делает шаг вперед и протягивает мне руку, грубо нарушая неписаные правила лифтового этикета. – Майлз Арчер, ваш сосед из квартиры напротив.
Я в замешательстве.
– По-моему, это мы уже выяснили.
– Просто решил начать сначала, – говорит он, приподняв одну бровь. – Познакомиться как полагается.
А, ну да, я же сама так хотела.
Жму ему руку.
– Тейт Коллинз, сестра Корбина.
Майлз отступает, однако по-прежнему смотрит мне прямо в глаза. Я чувствую себя неловко, потому что Корбин рядом. Впрочем, брат слишком поглощен своим телефоном и не обращает на нас внимания.
Наконец Майлз отводит взгляд и тоже достает из кармана мобильник. Решаю воспользоваться этим и разглядеть соседа как следует.
Все в Майлзе противоречит одно другому. Как будто его создавали два враждующих творца. Точеные скулы, суровое выражение лица, а губы такие милые, мягкие. Они кажутся безобидными по контрасту с шероховатым шрамом на подбородке. Волосам никак не решить, быть им золотистыми или темно-каштановыми, прямыми или вьющимися. Ведет он себя то дружелюбно, то грубо и безразлично, сбивая с толку мою способность отличать холодное от горячего. Непринужденная поза идет вразрез со сдержанным гневом, который я прочла в его взгляде утром. Сегодняшнее спокойствие не вяжется со вчерашним опьянением, а глаза не могут определиться, на меня ли им смотреть или в телефон: прежде чем мы доезжаем до первого этажа, Майлз несколько раз то поднимает взгляд, то опускает.
Я перестаю на него пялиться и первой выхожу из лифта. Кэп сидит на своем месте, точно дозорный. Увидев нас, он медленно поднимается, опираясь на подлокотники. Корбин с Майлзом приветствуют его кивком и идут дальше.
– Как прошла первая ночь, Тейт? – с улыбкой интересуется Кэп.
Не удивлена, что ему известно мое имя, ведь вчера он знал, на какой мне этаж.
Я смотрю в затылок удаляющемуся Майлзу.
– Довольно насыщенная ночка. Похоже, мой брат попал в плохую компанию.
Кэп тоже глядит на Майлза. Плотно сжимает морщинистые губы и слегка покачивает головой.
– Скорее всего, малыш просто ничего не может с собой поделать.
Не ясно, кого Кэп имеет в виду – Майлза или Корбина, – однако я не переспрашиваю.
Шаркающей походкой Кэп направляется в сторону туалета.
– Похоже, я обмочился, – бормочет он на ходу.
Я смотрю ему вслед и гадаю, к какому возрасту человек перестает заботиться об условностях. Хотя, по всей видимости, Кэп никогда о них не задумывался. Почему-то мне это нравится.
– Тейт, пошли! – зовет Корбин с другого конца вестибюля.
Я догоняю их с Майлзом, и мы идем к машине.
Потребовалось три попытки, чтобы перенести мои вещи. Не две.
Целых три похода, в течение которых Майлз не перекинулся со мной ни словечком.