Все силы ушли от меня. Повсюду были незнакомые люди. Их было примерно с полсотни. Кустосы, как обычно, ушли охранять границы плантации. Рядом со мной находилась только Элли, Фидель и Доминик. Я видела грусть в глазах Элли и Фиделя. Только лишь Доминик был счастлив, как обычно. Думаю, если бы он знал о плане, то тоже был бы расстроен. Анерис и Сирена находились в пятидесяти метрах от нас, и уже который час трудились, не поднимая головы. Сирена, по своему обыкновению втыкала маленькую лопатку в сухую землю с трещинами с такой силой, что распущенные блестящие волосы сотрясались от ударов. Лицо ее было невозмутимо, и в глазах горел огонек ярости, и, казалось, она была готова убить всех людей на плантации этой самой лопатой. Анерис находилась недалеко от сестры и с любовным взглядом и плавными, легкими движениями приглаживала землю. Со взглядом матери, которая узнала об успехах ребенка, она аккуратно срывала большие колючие плоды ананаса и, заметив мой взгляд, исподлобья посмотрела на меня. На ее маленьком лбу появилась морщинка от беспокойства, и указательными пальцами она приподняла уголки своих губ и без того растянутых в спокойную улыбку, приказав мне улыбаться. Доминик весело хохоча, насвистывал себе под нос мелодию, которая казалась мне отдаленно знакомой и его глаза светло-голубого оттенка сияли радостью. На чуть пухлых щеках парня выступили милые ямочки, от которых его лицо приобрело мальчишеские черты.
Но Фидель был задумчив и угрюм. В его огненных глазах бушевал пожар, лицо было напряжено, от злости он стиснул зубы и нехотя копошился в земле, а несколькими минутами позже приблизился ко мне поближе, нагнулся, делая вид, что срывает ананас и прошептал в самое ухо:
– Что мы будем делать?
– Все кончено, Фидель… – ответила я и подняла на него глаза. На его лице было сожаление.
– Тебе тут не место! Иди *** отсюда! Ты меня бесишь ***! Да кто ты такой? ***! – Кто-то заорал рядом с нами.
– Остынь! Да что я тебе сделал?! – с возмущением и беспомощностью спрашивал Доминик у явно разъяренного мужчины. Видно он был рассержен и разъярен, высказывался грубыми и бранными словами, которые без сомнения задевали чувства Доминика. Мы вшестером встали как вкопанные и не понимали, что вообще произошло и что делать. Зато остальная часть рабочих размахивалась лопатами и граблями и бурно крича в сторону Доминика: «Так его! Так его! Так и надо! Кто воспитывает такую *** молодежь! Какое будущее можно от них ожидать?! *** дети таких же ****!».
Фидель тут же метнулся к Доминику, чтобы выяснить, что случилось.
– Доминик, что происходит?
– Я не знаю.
– Ах, ты не знаешь! Сейчас! – Мужчина замахнулся на Доминика… Анерис от страха закрыла глаза. К счастью, Фидель вовремя успел схватить его за руки. Я стояла близко, поэтому могла в красках наблюдать за происходящем. Фидель справлялся с разъяренным незнакомцем. Руки мужчины тряслись от напора. Белки его глаз были мутные, сине-желтого цвета. Под глазами были глубокие складки мешков, которые блестели от накопившегося в них капель пота. На лице виднелись глубокие морщины, куча бородавок, ран и шрамов. Щеки впали, а от крыльев носа до уголков губ и подбородка шли две линии самых крупных морщин, от которых казалось, что рот его обвис. Он крючился от жажды мщения. В его глазах была боль, ненависть и безумие, а изо рта брызгала слюна. Доминик хотел помочь Фиделю, но я, перепрыгнув через грядку, схватила его за предплечье и остановила. Фидель был крайне удивлен моему поступку. Я повернулась к мужчине и с полной уверенностью и спокойствием начала убеждать его: «Послушайте, он исправится! Не делайте этого. Он болен. Это правда.». Эти слова подействовали на безумца словно колыбельная. Он успокоился и потихоньку опустил руки. Фидель сначала не понял, что происходит и, посмотрев на меня сначала, как на глупую, но увидев, как это подействовало, раскусив мою ложь, продолжил: «Да, он исправится…». Доминик для правдоподобности присел на землю и схватился за голову. Мужчина развернулся и молча удалился…