Камакура, 1320 год.
С чего они взяли, что смеют играть с нами? Отчего нашли в наших душах путь в Ашихару? Как долго продолжится весь этот гнет? Всё верно, пока Убийца Богов за вами не придет. Бойтесь меня, о светлые души. И да не простит клинок мой того, как жестоко вы поступали с каждым сосудом. Я найду каждого, загляну в бесчестные глаза и, ежели не найду нужного ответа – век возвращаться вам в Майор Ками. Надеюсь, что вы насладились Ашихарой, ведь в самые тягостные дни, когда смертные вымаливали помощь у Ками – вы молча бездействовали, позволяя погубить множество жизней. Из древних записей о первом падении Майор Ками. Тот день, когда на небе погасли звезды.
Склонившись на одно колено, Орочи спрятал левую руку за спину, не позволяя поднять взгляд на вассала. Невысокий мужчина, прикрывая лицо веером, спокойно рассматривал ва́си, старательно разбираясь с неровными символами. Тяжело выдыхая, Такаудзи резко собрал веер, ударяя себя по руке. За пределами небольшой резиденции было шумно, только-только прибыли торговцы из Хэйан, собирая вокруг себя множество купцов. Дорогие шелка могли позволить себе только Даймё, Сёгун и высокопоставленные чиновники, не редко гостившие при Сёгуне. Махая головой, вассал пытался унять звон в ушах, однако по его лицу медленно потекла кровь, почти сразу капая на важные бумаги. Глаза Такаудзи стали алыми, паутина вен распространялась по всей глазнице, а резкий крик привлек внимание стражи, ожидающей за дверьми в приемные покои. Ворвавшись, самураи недоуменно смотрели, как их господин сильно растирал глаза, а приглашенный гость неподвижно стоял, внимательно изучая поведение смертного. Орочи поднялся без разрешения, слегка сжимая рукоять одной из катан.
Вассал продолжа вскрикивать, пал с высокого стула на деревянные половицы, всё чаще и чаще ударяясь головой то о ножку стола, то о стул. Самураи не понимали, как должны были поступить с поведением господина. Один из смелых мужчин сделал шаг, но тут же замер из-за вытянутой руки. Острие блестело, отражая солнечные лучи. Лошадь главенствовала, посему Орочи не понимал, как такое обилие скверны могло проникнуть в Ашихару. Повернув катану тупой стороной в сторону вассала, смертный за один прыжок преодолел разделяющее их расстояние, достаточно резко дергая рукой. Запечатанные ножны дрожали и дергались, скрывающееся в них существо мечтало изничтожить частицу Йоми. Однако, божественный убийца не мог позволить себе вредить смертным, вынужденно задевая лицо Такаудзи руками. Лезвие покачивалось из стороны в сторону, тонкие капли воды стекали в раскрытый глаз, вырывая из вассала новый приступ ярости. Кровь стекала по лицу его быстрее. Из глубокого раны, оставленной из-за неровной ножки, просочилась шипящая скверна. Более сотни пустотных глазниц ринулись в сторону смертных, желая найти новый сосуд. Божественный убийца был быстрее, ловко разрубая каждую часть миазм, оскверняя освещенные земли. Часть скверны, попавшей в горло, постепенно проникала внутрь, начиная пожирать органы. Сердце забилось чаще, в груди смертного стало давить, вынуждая его покинуть резиденцию Такаудзи. Прекрасно помня, где всегда располагались тэмидзуи, Орочи старался огибать смертных, от каждого из которых доносилась своя тяжелая аура. Случившееся с ним несколько лун назад оставило неизгладимый отпечаток. Сознание мира изменилось. Запахи, энергии и чужие мысли – всё это в той или иной степени хорошо слышались, иногда чувствовались, почти никогда не затухали. Божественный убийца не спал, крепко сжимая волосы, затыкая уши, когда очередной мужчина впадал во грех.
Ледяные воды обжигали тело и горло. Окунув лицо в тэмидзую, Орочи жадно глотал воду, изредка давясь, но не выпуская её. Ощущение игл пропадало, выходя с тихим шипением и съеденным рисом. Он оперся руками о деревянные перегородки, с наслаждением прикрыв глаза. Йоми слишком сильно ударяла по светлой душе. Пачкая и оскверняя желаниями, миазмы то и дело оседали на сердце или желудке, постепенно поедая их, пока смертный не падет от небольшой хвори или ранения. Мимо тэмидзуи проходили купцы, с сочувствием махая в сторону Орочи.
– Вам помочь?
С трудом подняв взгляд, божественный убийца пытался сконцентрироваться на лике самурая, но пелена и яркое солнце мешали этому, вынуждая отмахнуться.
– Благодарю, господин.
Пожав плечами, высокий самурай, поправив ножны с клинком, двинулся в сторону главных дворцов, то и дело оглядываясь на странного смертного. Собравшись с силами, Орочи выпрямился. Медленно двигаясь, он пытался вернуться во владения вассала, дабы получить новое задание, от которого зависело получение необходимых бумаг. Такаудзи постепенно приходил в себя, окруженный стражей. Самураи носили ему сакэ, то и дело наполняя осушенные чаши, кто-то подавал горячие рисовые лепешки, позволяя господину не опьянеть достаточно быстро. Орочи неуверенно вошел в приемные покои. Всё также склонившись на одно колено, он спрятал левую руку за спину, опустив взгляд на загрязненные половицы. Приподняв руку, Такаудзи велел самураям покинуть его, оставаясь для защиты с тобой стороны. Воины медлили, боялись, что неизвестный навлечет новую беду на вассала. Тяжелый удар по столу вынудил отступить. Повисла тишина, изредка нарушаемая криками с торговой площади.
– Зачем ты явился в Камакуру?
– Господин, я вернулся, дабы отговорить вас от свержения Сёгуна.
С удивлением вскинув бровь, вассал привстал, опираясь на дрожащие руки. Обходя стол, Такаудзи навис над самураем, приподнимая лицо того за подбородок. Господин никогда не боялся перенять чужие болезни, всегда действуя решительно. Сейчас Такаудзи желал, чтобы тот, кто решил пойти против него, поднял взгляд и повторил сказанное. Орочи сжал руки. Ненавидя прикосновения к коже, смертный желал дернуться в сторону, но статусы, разделяющие их двоих не позволяли противиться.
– Повтори сказанное тобой, самурай.
– Вам необходимо отказаться от свержения Сёгуната. То, что явилось в ваших глазах – грех. Вы должны помнить произошедшее в Камакуре, господин. Скверна, которую забрал с собой почивший Владыка Йоми, пытается вернуться через тех, кто желает слишком многого.
– Ты ведь понимаешь, самурай, насколько тяжела твоя судьба после сказанного?
– Да, господин. Сейчас не время для того, чтобы Камакура пала. Да, у неё нет сил на сражение, но ведь враг наступает на земли с другой стороны. Необходимо сделать всё, дабы защитить земли.
Опустив руку, вассал протер её о парчу, что тут же полетела на пыльные половицы. Дотрагиваясь до васи, вассал пытался понять, откуда самурай мог знать столь много о надвигающемся враге. Тяжело выдохнув, Такаудзи кивнул.
– Каково твое предложение, самурай?
Поднявшись и отряхнув колено, Орочи размял плечи, аккуратно становясь подле вассала. От него исходила тяжелая, темная и довольно греховная энергия. За столь короткий срок жизни, Такаудзи успел испытать слишком многое: отдавал приказы на убийство, уничтожал важные бумаги, не скупился на сакэ и иные мысли. Орочи дернулся, но смог взять себя в руки, тяжело ударяя по дергающимся ножнам. Пред вассалом лежал лист, иероглифы казались странными, будто взяты разные части из других, соединяя слова воедино. Кто-то намеренно пытался скрыть содержание. Божественный убийца указал пальцем на левый нижний угол.
– Не веруйте тому, кто прислал вам васи.
– Отчего же, самурай?
– Намеренное сокрытие от господина всего происходящего. Вот здесь спутаны символы.
– И даже нет шанса, что об этом просил лично я?
– Нет.
Голос Орочи был тверд. Уверенный в своей догадке, он продолжал водить по свежим чернилам, растирая те между подушечками пальцев.
– Так это вы. Но зачем?
Замерев на короткий миг, божественный убийца отпрыгнул вбок, пытаясь быть как можно дальше от того, с кем оказался столь близко. С нескрываемым удивлением смертный смотрел, как лицо вассала украшала широкая улыбка, тяжелый взгляд изменился, становясь почти пустым. Сжав руку на запечатанных ножнах, Орочи слегка присел. В случае чего он успел бы увернуться от атаки, тот же миг покидая резиденцию.
– Зачем божеству понадобилось подчинять себе смертного?
– А ты не столь плох, как я думал.
Сев за стол, вассал оперся подбородком о руки, внимательно изучая самурая. Латы на его теле делали из худощавого смертного широкоплечего мужчину, однако, если присмотреться, можно было заметить насколько сильно разодрана шея. Клеймо, оставленное тенью, иногда разрасталось, словно обхватывая шею, дабы оборвать смертную жизнь. Отпечатки нитей пульсировали, чесались, вызывая множество вопросов среди простых самураев. Вынужденно отбывая к лекарям, Орочи пытался убедить их в том что болезнь связана с тем, что заполонило спину. Оберег в виде холщового мешочка, наполненного разными травами, был в обязательном порядке привязан к широкому поясу, вынуждая вдыхать дурманный запах мяты и коричного корневища.
Орочи, спрятав руки за спину, внимательно смотрел на того, кто посмел овладеть смертным телом.
– Богам запрещено сие действо. Прошу, кем бы вы не были.
– А если я откажусь? Тело вассала довольно молодо, а сам он достаточно способный. Отчего же вы, самурай, не веруете в победу своего господина?
– У меня нет господина. Только божество, которое решило нарушить запрет.
– Камакура падет.
Отвязав запечатанные ножны, божественный убийца закинул их на плечо. Было видно, как дернулся бог внутри смертного, старательно сдерживая тяжелую ауру, но против того, кто мог спокойно отправить на перерождение, трудно было воевать. Махнув рукой, тот, кто был внутри вассала хотел испариться, цепкая хватка Орочи помешала божеству даже вдохнуть, полностью перекрывая потоки энергии. Стараясь сжать пальцы, бог менял лик смертного, изредка демонстрируя свои личные черты: острый нос, длинный шрам на правой щеке и насмешливый взгляд.
– Не думал, что один из семи богов счастья способен на такое.
– Как ты.
Орочи только сильнее сдавил горло, ударив мизинцем по коже. Вены стали видны подобно паутине, ярко подсвечивая всю жизненную энергию, постепенно разделяя смертного от божества.
– Я могу долго удерживать сознание смертного, но твоя сущность уничтожает его самого. Я всё ещё спокойно прошу покинуть этот сосуд.
– Обещаю, что наша встреча ещё повторится.
Облизнув губы, бог счастья щелкнул пальцами, полностью растворяя свою ауру из мира смертных. Вассал потерял сознание, с трудом приходя в себя. Его сердце стучало достаточно быстро, остатки бессмертной силы продолжали струиться по венам, вынуждая божественного убийцу встать за спиной Такаудзи. Положив большие пальцы на шею смертного, Орочи прикрыл глаза. Он никогда ранее не делал такого, но отчего-то решил, что способен вытеснить святые силы из неготовой души. Разглаживая прохладную кожу, божественный убийца постепенно приподнимал пальцы, пытаясь натянуть энергетические нити. Переливаясь ало-белым, они продолжали пульсировать даже вне тела, демонстрируя тяжесть грехов. Концентрируя в левой руке смертную жизнь, Орочи соединил большой и указательный палец, растирая между ними энергию. Та очищалась очень медленно. Если бы кто-то из самураев решил проверить состояние господина, то смертный бы давно вынужденно сделал бы харакири, демонстративно сплевывая кровь. Его нельзя было убить простой катаной, скверна причиняла лишь вред, разрушала внутренности, а боги только боялись, совершенно не зная того, кого прозвали Убийцей Богов.
Светлая энергия оказалась в правой руке, достаточно сильно напрягая её. Натягивая нити на рукоять божественного клинка, Орочи с интересом наблюдал, как содрогались и извивались витки энергии, насколько сильно пугалось божественное нутро уничтожения. Божественный убийца осознал свои силы, принимая их как проклятие, а не дар. Освободив тело вассала от влияния бога счастья, Орочи начал чувствовать сильную слабость. Постепенно отходя, смертный думал о том, для чего вообще Майор Ками посетил Ашихару. Покинув приемные покои, божественный убийца указал самураям на вассала, который постепенно приходил в себя. Воины кинулись к господину, а Орочи, сминая васи в руке, желал вновь и вновь окроплять тело с лицом освященными водами. Постепенно сменялись звери и солнце скрылось за горизонтом, вынуждая жителей Камакуры запереть двери. Усмехаясь, божественный убийца был рад тому, что смертные с пониманием относились к тому, какое наследие оставили павшие Оммёдо: не стоит покидать дом с того мига, когда начала главенствовать крыса.
Смотря на темно-синее небо, Орочи восхищался чистотой Ашихары. После победы Оммёдо над Владыкой Йоми, почти вся скверна, пропитывающая святые земли, исчезла. С рук божественного убийцы стекала ледяная вода. Ощутив приближающуюся ауру, смертный повернул голову, замечая самурая, которого встретил днем. Пряча руки в широких рукавах, высокий мужчина слегка прихрамывал на правую ногу, видимо, получив боевое ранение.
– Разве вы не боитесь демонов, господин самурай?
– А мне нужно бояться их?
Встав подле тэмидзуи, самурай омыл лицо и руки, мысленно повторяя изученную сутру. Орочи ударил по ножнам, они чувствовали проблески тьмы в самурае, но смертный старательно игнорировал жажду клинка, обливая его ледяными водами.
– Не верите в древние легенды?
– Кажется, вы только недавно прибыли в Камакуру.
– Верно, господин. Вынужденно сражался за небольшие деревни, неспособные самостоятельно защититься от одного феодала.
– Камакура почти пала от демонов, пока смелые Оммёдо не закрыли врата Йоми.
– Знаю, господин. Торговцы не редко делятся меж друг другом такими разговорами. Но, вся ли скверна покинула сие мир?
Нахмурившись, самурай заметно сжал руку на рукояти катаны, показывая тем самым настороженность по отношению к смертному. Орочи рассмеялся, слегка махая руками.
– Вы не верно поняли меня, господин. Я не имею злых помыслов. Тем более так говорить с тем, кто стоит подле Сёгуна.
– Вы прекрасно знакомы с нашей историей. Тогда, не могли бы вы сделать так, чтобы не остаться в этой истории, как пустое васи?
Подняв руки на уровень шеи, Орочи продолжал смеяться, стараясь пятиться к старым домам, сохранившимся с времен падения. Кто-то вдали окликнул Сиро и тот, отвлекаясь на зов, упустил из вида смертного, выпуская из крепкой хватки рукоять. Достаточно много странного происходило последнее время: Сиро ощущал присутствие скверны, Сёгун то и дело желал овладеть большими землями, а Оммёдо отреклись от Камакуры, прося Сиро боле не беспокоить их. В любой ситуации, когда Йоми прорвется в Ашихару – смертные будут беспомощны. Вынужденно отдаваясь в объятия скверны, многие мужчины и женщины гибли в страшных муках, лекари говорили, что во всем виновата странная болезнь.
Покинув торговую площадь, Сиро видел вернувшуюся тень, глаза которой сверкали алым. Рука инстинктивно потянулась к ножнам, требовательный голос вынудил отступить, а не ринуться вперед, изничтожая зло. Орочи стянул плотную парчу с головы, оставляя часть её на лице. Земли Камакуры всё ещё истончали миазмы, где-то были видны неоткрытые глазницы. Они слегка шипели, когда капли священных вод касались шершавой кожи. Присев, божественный убийца провел руками по воздуху, стараясь разогнать пыль с самого центра Камакуры. Нить её жизни растягивалась вдоль всей столицы, слегка уходя за пределы тории. Обрываясь слегка на одном из пустотных мест, энергия пульсировала куда медленнее, позволяя понять, где было сражение. Еле заметные светлые следы вели вдоль длинной линии, край которой направлялся в сторону главного дворца. Возможно, ещё один из божеств находился в Сёгуне, раз кому-то из семи богов счастья не нравилась Камакура.
– Кажется, вы совсем не знаете, кто явился в сей мир. Пока карать каждого, кто возжелал играться с жизнями смертных. Надеюсь, вы насладились этими мимолетными днями, божества.
Подняв голову, Орочи смотрел на звездное небо, будто зная, что каждый из бессмертных способен услышать его тихий голос.
– Я иду за вашими душами.
Камакура, 1333 год.
Звон ударяющегося друг о друга металла доносился почти до тории, что стояли подле входа в Камакуру. Такаудзи, набравший войско, всё же решился свергнуть Сёгунат Камакуры, дабы очистить мир от зла. Самураи отчаянно сражались, не желая вмешивать в это простых смертных, но Сёгун, совершенно не желающий поражения, отдал приказ вывести каждого мужчину на битву. Купцы и торговцы, неумело сжимая тяжелые катаны, с ужасом смотрели, как множество из них пало. Алая кровь застилала землю, впитывалась в почву, проникая глубоко. Дремлющая скверна вкусила запретный плод, в тот же миг восстав с новыми силами. Земля разделилась на части, искусные воины пали на землю, когда длинная лапа с острыми когтями пронзила множество тел, вынуждая живых громко кричать. Желая спастись, а не защищать Сёгуна, его личная стража сбежала первой, отталкивая пожилых лекарей, отдавая их души вместо своих. Воины Минамото оказались слабыми, довольно трусливыми, не в силах защитить никого. Такаудзи явился лично на поле боя. Облаченный в тяжелые доспехи, он заметно медленно двигался, не всегда реагируя на быстрые выпады тех, кто всё ещё отчаянно бился за Камакуру.
Такаудзи серьезно смотрел на Минамото, держа клинок в груди одного из жителей Камакуры. Скверна ощущала жажду крови, стремилась проникнуть в сие сосуд, но что-то мешало двинуться дальше. Словно невидимый барьер окружил смертного, не позволяя черни и смраду заполучить светлую душу. Такаудзи вело чувство справедливости, власть нисколько не воодушевляла, напротив, слишком сильно пугала. Но Сёгунат отнял власть у Императора, вынуждая подчиняться только одному клану. Смертные сражались долго. Занося руки для сильных ударов, они то и дело отталкивали друг друга, стараясь найти слабые стороны. Такаудзи внимательно изучал Морикуни, но известный принц крови был достаточно хорош, а единственный верный самурай подле него куда опытнее, чем каждый воин подле Такаудзи.
Орочи внимательно следил за битвой при Камакуре, не желая принимать чью-либо сторону. Внутри Сёгуна находилась белоснежная аура, принадлежавшая богу, который довольно много сотворил бед руками того, кто в раннем возрасте получил огромную власть. Божественный убийца мог только догадываться, отчего в божестве скопилась злость и ярость по отношению к тем, кого он обязан оберегать, защищать и благословлять. Хмуро смотря, как Сиро расправился с половиной самураев, смертный тяжело выдохнул, не понимая беспечного поступка того, кто уже ни раз попадал под стражу, удачно устраивая побег. Такаудзи был на грани смерти, но чудом спасался, словно его готовили именно к этой битве. Выудив простой клинок, Орочи спрыгнул с широкой ветви, становясь напротив Сиро. Старый самурай пожал плечами, разминая затекшие мышцы. По его лицу стекал пот, постепенно смешиваясь с кровью. Он пропустил несколько ударов и теперь его плечо и грудина пострадали. Затуманенный взгляд постепенно прояснялся, позволяя уклоняться от выпадов более молодого самурая. Орочи парировал на атаки, но сила да опыт Сиро превосходили его, вынуждая пятиться. Завидев широкую улыбку на лице Сёгуна, божественный убийца осознал, что всё вокруг – запланировано и сам он являлся важной фигурой для чего-то страшного. Инстинкты били тревогу, непонятный ком внутри сжимался, вынуждая Орочи часто дышать. Голова нестерпимо болела, хотелось пасть на колени, крепко сжимая руками волосы, но на поле боя такой поступок – сродни смерти. Сиро же наступал решительнее, видя потерявшего соперника.
Смертный дернулся, в последний момент уходя от пронзающего удара. Небольшой порез остался на тонких одеждах. Опытный самурай махнул рукой, отводя клинок за спину. Свет за его спиной постепенно увеличивался, а Такаудзи бледнел, будто видел что-то удивительное, совершенно позабыв о произошедшем несколько лун назад. Божественный лик почти явился на Ашихару, как Орочи, отвязав запечатанные ножны, с силой ткнул ими в живот Сёгуна, выбивая воздух из легких. С хрипом пав на землю, Морикуни тяжело смотрел на молодого самурая, взгляд которого устремлен через него.
– Покинь сосуд.
Рассмеявшись, Сёгун смог поднять себя на ноги, ловко отпрыгивая от противника. Слишком большое расстояние стало разделять их. Такаудзи с непониманием наблюдал, как тот, кого он считал предателем, явился на помощь. Кивков благодаря, Такаудзи продолжил наступление, стараясь уронить соперника на земь. Вытянув руку с катаной, Сиро пытался привлечь к себе внимание Орочи, но тот продолжал рассматривать Морикуни, не желая, чтобы внутри смертного задерживалось божество. Пытаясь продвинуться ближе, божественный убийца столкнулся с препятствием – множество тел павших самураев впитывали в себя скверну, постепенно становясь демонами. Наспех подвязав запечатанные ножны, молодой самурай присел и развернулся, возвращаясь обратно к изменяющимся смертным. Миазмы заполнили собой тела, создавая на руках, ногах и лице небольшие мешочки полные темной жидкости. Демоническая кровь дурно пахла, доводила неподготовленного до предела, вынуждая потеряться в пространстве, если смертный всё ещё жив.
Время вокруг будто замерло. Луна, что освещала поле боя, медленно меняла свой цвет, становясь алой. Орочи начал понимать, что у него осталось слишком мало времени, чтобы спасти не только Ашихару от демонов, но и смертного от божественной воли. Подкинув катану, божественный убийца поднял запечатанные ножны и, вовремя подпрыгнув, успел ударить по рукояти, вгоняя её в обезображенную толпу тел. Не до конца сформированные демоны взревели, Орочи смог вложить часть той силы, которая была запечатана в нем самом. На всё теле выступили вены, в руках отдавалась пульсация, а глаза стали видеть то, на что раньше он не обращал внимание: весь мир вокруг него был залит кровью, множество останков или частей тел были разбросаны по деревьям. Взглянув на Сиро, божественный убийца усмехнулся, видя его с поврежденной грудью, цепляющегося за жизнь из последних сил. Судьба каждого живого существа открылась пред смертным, хотя он и не просил. Продолжая вбивать катану в тела, Орочи прикрыл глаза, не желая видеть мир алым. Удар за ударом вены становились всё больше, а он начинал дико кричать, из последних сил поднимая тяжелые руки для очередного удара. Запечатанные ножны стали тяжелыми. Существо внутри них насытилось кровью и жертвой. Скверна медленно стекала чёрной жидкостью, пока полностью не растворилась, очищая земли от скверны.
Не смея пасть на колени, божественный убийца повернулся к самураю, с трудом открывая глаза. Взор его не стал чистым, напротив. Все цвета вокруг меркли, становясь кровавыми. Сиро пятился. Ощущая знакомую жажду, он осознавал, что сейчас мог проститься с жизнью. Замечая, что Сёгун способен справиться с простым самураем сам, Сиро удобнее перехватил катану, заводя руку за спину. Многое запомнив от Айко и Сайто, самурай пытался повторять и соединять рваные движения, стараясь запутать противника, сбивая того с толка. Орочи следил с интересом. То и дело двигаясь из стороны в сторону, старый самурай не вытаскивал руки из-за спины, стараясь нападать лишь свободной рукой. Смертный принял столь необычный жест, аккурат перевязывая запечатанные ножны. Те продолжали пульсировать. Вены слегка пропали, оставаясь на коже чем-то на подобии шрамов. Самураи замерли, смотря друг другу в глаза.
Орочи двинулся первым. Рывком вытаскивая загрязненную катану, он дернул рукой так, чтобы капли крови попали на лицо Сиро, вынуждая того прикрыть глаза. Смертный отдернулся, пытаясь быстро вытереть испачканное лицо. Воспользовавшись моментом, божественный убийца спрятал часть руки за спиной, крепко сжимая и натягивая разодранные одежды. Необходима была полная концентрация хоть на чем-то, но изувеченные образы мешали хорошему взору, вынуждая запнуться о чью-то ногу. Сиро навис над молодым самураем с вытянутой катаной.
– Прими поражение достойно.
– Надеюсь, вы это себе, господин.
Повернувшись на спину, Орочи смог остановить клинок в близи лица, старательно удерживая его кровавыми руками. Луна над их головами засветилась ярче. Будто впитывая боль смертных, она принимала свой истинный облик, свойственный в самые тяжелые времена – когда Ашихара могла пасть под натиском Йоми. Именно этот миг знаменовал полное отречение каждого из божеств, позволяя демонам делать всё, что им вздумается.
Напрягая руки, Орочи с трудом смог приподнять клинок и оттянуть его от себя вместе с самураем, роняя того на грязные земли. Ловким движением выбив клинок, божественный убийца приставил его лезвием к шее Сиро, стараясь часто моргать. Образы привычной Ашихары возвращались. Мир принимал привычные краски, а время вернулось в свое русло, позволяя зверям сменять друг друга.
– Прими поражение достойно, старый самурай.
– Кто ты такой? Ещё ни один смертный не мог столь быстро уничтожить скверну.
Склонившись к уху Сиро, Орочи зашептал.
– Иногда на Ашихаре появляется тот, кто куда страшнее демонов, старый самурай. Как жаль, что ты не сможешь с ними столкнуться.
Одним движением руки он отнял чужую жизнь, полностью пачкая руки в крови. Более у него не было пути к реке Сандзу. Тяжело поднимаясь с мертвого Сиро, Орочи возложил клинок к владельцу, отдавая дань его силе.
Такаудзи пал без сил. Катана отлетела далеко в сторону. Пальцы вассала дрожали, однако он продолжал тяжело смотреть на Сёгуна, не понимая, откуда в том такая огромная мощь. Ощущая нечто странное от него, простой смертный не сразу заметил одинокого самурая, с одежд которого стекала кровь. Каждая мышцы Орочи болела, хотелось как можно скорее покончить с начатым и оказаться как можно дальше от Камакуры. Думая о густом лесе, где вокруг не было бы никого, а легкий ветер разносил приятный аромат трав, божественный убийца твердо наступал на Сёгуна, стараясь не сдерживать нутро. Божество упрямилось, не желало спокойно покидать чужеродный сосуд, наслаждаясь каждым мгновением и тем, сколько смертных страдало от неверных решений. Морикуни начал заливисто смеяться, слюна медленно стекала с уголка губ. Замерев подле Такаудзи, самурай махнул ему головой, давая шанс на спасение.
– Мне не нужны статусы или смертные души. Я даю тебе шанс стать кем-то большим, чем просто вассал. Спрячься, смертный. Возвращайся с наступлением среднего зайца, забери клинок Морикуни и преподнеси его Императору.
– Я не забуду этого, самурай.
Кивнув, Орочи склонил голову вбок, стараясь размять шею. Отсчитывая несколько циклов, божественный убийца понял свой предел, стараясь покончить с этим делом как можно раньше, чем силы испарятся. Крепко сжав острие запечатанных ножен, Орочи оттолкнулся от земли, оказываясь в непозволительной близи Сёгуна. Божество внутри него сумело среагировать, но всё же малая капля крови упала на земь. Из смешанной крови пророс черный цветок. Дурманный запах расслаблял, вынуждая впасть в мир грез. Божественному убийце стоило много трудом, дабы удержать шаткое сознание и продолжить сражение. Руки двигались по инерции. Тяжелый удар вправо, прицеливаясь прямиком в бок. Быстрое движение ногой, вынуждая Морикуни запнуться. Пав и ударившись головой, божество зашипело, мысленно ругаясь на столь хрупкий сосуд. Но теперь он так просто не мог покинуть его, вынужденно сражаясь до самого конца.
Сделав глубокий вдох, Орочи прикрыл глаза. От его тела начал исходить пар, длинные вены вздулись, показывая божеству всю накопленную мощь жизненной энергии. Она была алой, светилась столь ярко, что смертному чудился такой же мир. Распахнув правый глаз божественный убийца призвал дикие ветра, сбивающие с ног Сёгуна, когда тот только поднялся на ноги. Вытянув правую руку вперед, Орочи постепенно сгибал пальцы, вслух считая каждый. У Морикуни ломались кости. Божество закричало, пав на колени перед каким-то смертным.
– Как смеет простой смертный иметь такие силы?
– Покажи лик свой, бог. Сделай решительный шаг и прими свою учесть.
– Ты всего лишь пустая оболочка.
Загнув безымянный палец, Орочи оставил только мизинец, тесно связанный с шеей. Сёгун давился кровью и слюной, с глаз его стекали слезы отчаяния, а перед глазами застывал образ ночного неба. Белоснежные нити постепенно отделялись от тех, что имели простые смертные. Тень сгущалась за спиной Морикуни, пока тот не пал бессознания. Пред божественным убийцей возник высокий мужчина, облаченный в широкие каригины. Сжимая веер, божество спешно махало им, стараясь смотреть на смертного сверху вниз. Аура бога могла подчинить любого, к сожалению для бессмертного – Орочи стал исключением.
– Вот ты и явился, Эбису.
– И как же ты, простой смерд, понял это?
– Всё просто.
Указав на свой нос, Орочи усмехнулся.
– Учуял запах рыбы. Ты ведь покровитель крестьян, сын Оокунинуси. Что сподвигло тебя на столь тягостные поступки?
Резко собрав веер и стукнув им в ладонь, божество надменно вскинуло бровь.
– Жалкие смерды забыли, что обязаны всем нам, богам.
– И ты решил пролить их кровь в знак в знак? Повиновения? Желания, чтобы поклонялись чаще?
– Не желаю видеть боле этих тучных мужей у себя в храмах.
Опираясь руками о рукоять клинка, Орочи склонил голову, стараясь понять разумность действий божества. Каждое его слово противоречило другому. Возможно, Эбису старался сделать всё, дабы сбежать от наказания.
– Я ведь не отпущу тебя, божество. Ты нарушил правила и понесешь наказание.
– Всего-то новый цикл перерождения. Смертные меняются каждые луны, а Эбису всегда будет один.
– Именно поэтому никто не желает вмешиваться, когда демоны нападают на священные земли? Вы, кажется, все решили поиграть с жизнями смертных.
За долю мгновения Орочи оказался подле Эбису. Его рука пронзила тело бога, крепко сжимая центр его силы – небольшую рыбу, которая продолжала двигаться даже покинув бессмертный сосуд. Плавным движением божественный убийца вытащил руку, дергая ей и пачкая земли почти прозрачной кровью. Сердце Эбису билось спокойно, глаза его решительно зацепились за образ того, кто вознес себя выше каждого из них.
– Думаешь, что ты лучше нас, убийца?
– Я только что убил смертного, – пожав плечами, Орочи моргнул. – Я хуже вас, боги. Но я всё же уважаю каждую душу и сожалею о содеянном, а вы? Упивались криками в период первого падения Камакуры? А сегодняшнее сражение? Это конец эпохи, Эбису. И ты поставил точку, начав новую ветвь истории. Как сделал, так и расплачивайся.
Не дернув бровью Орочи сжал дергающуюся рыбу. Эбису не успел издать ни единого крика, замертво пав. Постепенно растворяясь в пыль, его душа возносилась обратно в Майор Ками, где совсем скоро появится молодой и неопытный бог. И только у старших есть шанс исправить и отплатить за его грех. Божественный убийца поднял взгляд на небо.
– И так будет с каждым, кто решил, что смертные – просто сосуды для ваших желаний.
Сказав это, Орочи упал на колени, а затем и вовсе рухнул на землю, продолжая крепко сжимать запечатанные ножны.