Грибы и грубый

Я ей сердце не разбил.

Но что-то горькое в этом было.

Она предложила мне баночку. Я сказал несколько слов, которые мучают меня до сих пор.

После моего ответа девушка застыла и пару секунд смотрела мне в глаза. Она, наверное, не понимала, что произошло. Ее звали Вика, она была девушкой моего русского друга.



Мы стояли на моей неубранной кухне в квартире на Садовой, 123. Вика еще держала в руках большую банку с маринованными грибами. Подарок от ее страны, ее бабушки и себя. Подарок для меня.

– Ну, если захочешь их… ну, я их тут поставлю, в холодильник. Они правда вкусные.

Только тут я понял свою ошибку, это видно было по ее лицу. Хотя у Вики было лицо, которому даже самый стоический британский офицер мог позавидовать. Если ей было больно порой, она не показывала нам. Но тут видно было, что я ее задел.

Когда я вспоминаю этот момент, у меня живот и челюсть напрягаются, глаза закрываются, кишки переплетаются от стыда.

Где должна была быть радость, я создал грусть.

Я не нарочно. Просто совпало… Неосознанный молодой человек в другой стране, которую он плохо понимал, одновременно не понимая, что он и ее, и ее людей плохо понимал. Добавим туда разницу в юморе у молодых англичан и молодых русских и…

В тот день Вика пришла к нам в гости. Она, будучи порядочной, дружной и приятной девушкой, с собой принесла подарок. Банку маринованных грибов от бабушки. С бантиком. Возможно, она попросила бабушку специально:

– У меня есть знакомый англичанин! Что мне ему подарить?

– О, настоящий англичанин?

– Да, он с моим Андреем дружит! Что русское я могу ему подарить?

– У меня осталась одна банка грибов с осени. Там почти одни белые. Я себе оставила на Новый год, но дружба – это важно.

– О, бабушка, я не могу…

– Да ну, ты, деточка, бери, ради бога, иди с богом, давай, топай. О, щас и бантик добавим!

И Вика, поцеловав бабушку, побежала в гости к настоящему англичанину.

– Крэйг, это тебе! – сказала она, стоя в торжественной позе, протягивая мне обеими руками большую банку с бантиком.

– Это что?? В кунсткамере нашла? Это что, какие-то пиявки-мутанты?

Oh Craig. You absolute idiot.

– Это грибы, – ответила Вика. – Они вкусные.

– Точно грибы? Не органы Распутина? Там внизу громадная штука, это его чпоколка?

Oh Craig…

Мне до сих пор стыдно и грустно

Дальше дружба с Викой не особо хорошо получалась. Она сказала, что я невменько, я кричал, что совсем вменько и это она безвменька. Была без враждебности дружба, но была она без особого тепла. Однажды она сказала мне, что у меня есть тараканы в голове.

Моим тараканам не понравилось это (им дико не нравится, когда их вытаскивают на дневной свет), и я начал прыгать и кричать, что у меня никаких тараканов в голове не было.

The pozor… is real…

Была еще девушка в группе, Саша. Она часто мне говорила: «Ты такой вредный!» Но я не понимал. Я посмотрел в свой крошечный Cambridge English-Russian словарик и нашел harmful. На английском это слово обычно описывает химикаты или еду. Smoking is harmful to your health, например.

«Что за бред, – подумал я. – Я не какой-то химикат, я не могу быть “вредным”, это нонсенс».

Более правильный перевод – mean. «Ты такой вредный» – You’re so mean. Но тогда я не уловил, что Саша имела в виду. И я правда был mean, только думал, что я просто смешно шутил.

И я действительно был harmful тоже. Современный термин – токсичный. Психологическая боль – это тоже вредно. Особенно когда ты заслужил добро от человека, а тот отвечает пакостью.

Я много думал и думаю о том, почему я так сказал. Вообще-то при получении подарка есть правильное поведение: «Спасибо, это очень мило! Что это такое, расскажешь?» Тебе дали подарок, обратно ты отдаешь благо. Благодарность. А не злободарность.

Так что? Что случилось, почему я так поступил? Я тогда был не злобным парнем, скорее нелепо-дружелюбным. Как собачка. Тупая собачка, которая повсюду бегает, вечно что-то ломает, грызет и запутывает поводок вокруг ног хозяина и его друзей.

В Англии принято стебаться с друзьями. Постоянно, как можно больше. Это называется banter. Цель – чтобы друга задеть. Задеваешь, значит, любишь.

Многие в России думают, что англичане все время такие очень вежливые и формальные (или чопорные…). И отчасти есть такое дело: с малознакомыми людьми многие из нас стараются не выдать, как дела обстоят на самом деле, и избегают любимого русского дела – «выяснения отношений». Но есть важный момент: если отношения становятся близкими, то стиль общения меняется, и тогда чем саркастичнее, чем более жесткая шутка, тем ближе дружба.

Короче говоря, если англичанин с тобой грубо шутит, может, он выбрал тебя в дружбу.

Welcome to hell

Возможно, есть особая причина для такого поведения (ведь все, что люди делают, имеет какой-то смысл для нашего вида; случайного поведения практически нет). Может быть, мы это делаем, чтобы друг получил иммунитет от наездов или попытки разозлить (разъяренным человеком легче манипулировать).

И возможно также, что причина этого поведения как раз негативная, и мы так делаем, чтобы «друг» знал свое место и не чувствовал себя достаточно клевым – настолько, чтобы покинуть круг друзей.

Но я не психолог и не знаю…

Я помню, что научился это делать после 11 лет, когда мы переехали с фермы в город. Я тогда был наивным, нелепым, но всегда вежливым и приятным. Но пришлось научиться по-другому общаться.

В Санкт-Петербурге в 2003 году такого было гораздо меньше. Прямо гораздо. Я крайне редко слышал, чтобы кто-то намеренно и прилюдно унижал своего друга или отзывался о матери друга. Ну, без срочного и ярого выяснения отношений.

До сих пор я порой автоматически перехожу на такую жесткую манеру, когда кто-то мне нравится. Не один раз на вечеринке Алиса подбегала, чтобы выручить меня, потому что я начинал слишком по-английски предлагать русским дружбу.

– Крэйг, был бы ты русским, они набили бы тебе морду двадцать минут назад. Ты не видел их каменные глаза?

А я такой:

– Детка, да ладно, они русские, у них всегда такие глаза! В зеркало посмотри!

И тогда пришлось спасаться от Алисы тоже.

До Алисы я пару раз чуть не дошутился с русскими. Помню вопрос: «Ты что, самый смешной, да?» Вопрос я неправильно понял, но интонация хорошо передала суть сообщения. Слава богу, я не ответил: «Ну, может, не самый смешной, но забавный такой» или «Смешнее тебя, это точно, что ты злишься? Это просто шутка».

Очень я был смешным

Конечно да, просто шутка. И лицо – это просто еще не рубленый фарш.

Слава богу, у меня была иностранная «скидка» на идиотизм. Хотя, нет, не «идиотизм»… Назовем это… «иностранной эксцентричностью». Да, хороший термин.

Теперь я Алису слушаю, но раньше мог бы так рационализировать: «Да ладно, это просто шутка, это же смешно! Он же сказал, что очень я смешной!»

Вас, возможно, когда-нибудь тоже спрашивали: «Что ты такой нежный-то? Это просто шутка». В Англии я часто это слышал, меня часто задевали такие «шутки». В какой-то момент я перестал обижаться и решил тоже так со всеми говорить. И я остался с замороженными чувствами в отсутствии настоящей дружбы. Вместе с моими чувствами застыла и моя эмпатия к другим. К огромному сожалению. Это, наверное, стоило многих потенциальных хороших дружб.

Разочарованные Крэйгом, очарованные англичанином, русские раньше или позже отказывались от дружбы со мной. Остались только те, кто жестче шутил. Но они мне не нравились, задевали все время, такие вредные!

Иногда я мог так «шутить» не потому, что хотел людей рассмешить. Иногда бывали другие, более глубокие и мутные причины. Например, если я обиделся на друга, но «ныть нельзя».

Алиса научила меня полезному психологическому термину «скрытая агрессия». Грубо говоря, это когда ты грубо говоришь с человеком, на которого ты дуешься, чтобы ему было больно, но чтобы тот не мог предъявить претензии. Это часто делается в форме шутки, но есть и другие способы.

Теперь я могу отличать дружеский стеб от наезда (в Питере «наезд» называют «нарадная»?). И так я могу отказаться от этого самого наезда. Я говорю: «Эй! Не надо мне твоего, блин, чудачества! Понятно?!»

И всем все понятно.

Недавно был пример. Я учил группу, которая давно у меня была. В этой группе мы установили правило: можно обсуждать все, что угодно, можно обсуждать друг друга и другие могут обсуждать тебя. Конечно, в любой момент можно было попросить закрыть тему, если она становится слишком тяжелой. Очень интересные беседы получались.

Однажды в группе в соцсетях я внезапно получил кучу понравок (или «лайки» на ломанном русском) под постом и всем в учебной группе радостно показал. Они начали стебаться и издеваться. Чудаки! В конце урока я им сказал, что мне это было неприятно, и спросил, почему они так. Они ответили:

– Чтобы ты не зазнался и не думал, что ты очень крутой.

Thanks, friends Ну, не просто так существует слово frienemies (Други-недруги?).

Я думаю, что раньше по тем же самым причинам тоже так делал. Ну, пока не появились русские друзья, которые помогли мне выяснить отношения. Они освободили меня от этой «друзвитости».

В психологии есть много терминов для обозначения токсичных и дисфункциональных отношений, и есть объяснения, почему это происходит. Например, человек, который не уверен в себе, вряд ли выйдет из такого круга общения. Если постоянно «шутя» наезжаешь на него, то его уверенность падает. Вот хороший способ гарантировать окружение.

Есть такая метафора – «бочка с крабами». Бросишь крабов в бочку, и не надо ничего делать, чтобы они остались там. Они будут друг друга за ногу держать, и если один из них начинает выбираться, то остальные тащат его обратно. Вот, саморегулирование страдающих душ.

Русские, решив, что моя бочка им не подходит, предложили мне выйти и протянули руку моей клешне. Мне помогли выкарабкаться и раскрабиться. Приятнее вне бочки. Никогда туда не вернусь.

Теперь, когда бываю в Англии, я легко замечаю это поведение у своих и в западных сериалах. Вы смотрели сериал «Друзья»? В нем они все друг над другом постоянно стебутся, нападают, обманывают, наезжают. Это самый популярный сериал на Западе. Целых два-три поколения смотрели и смотрят его. А вот попробуйте посмотреть «Друзей» без записи смеха. Так их дружба выглядит иначе.

Я раньше тоже смотрел «Друзей» с удовольствием и старался копировать их хитроумные шутки. Чем жестче шутишь, тем смешнее. В отсутствии настоящего чувства юмора я саркастично издевался над другими. И другие издевались надо мной, и мы все тусовались вместе в крабовой бочке. Не имея храбрости сказать: «Мне было обидно, когда ты сказал так…», – я стебался и тайно унижал. Я даже сам верил, что просто шучу.

Я не хочу сказать, что никогда нельзя жестко шутить. Очень не хочу, чтобы тут тоже царствовала западная политкорректность (кстати, это ваши придумали в СССР, большое спасибо, очень вы умные…). Мы с моим самым близким другом в Англии дико жестко шутим друг с другом. Мне это очень нравится, но нашей дружбе уже 20 лет, и отношения мы давно выяснили, правила поведения четко установили и разрешение на дружескую гадость друг другу уже дали.

А раньше я так говорил повсюду и со всеми, задевая едва знакомых людей. Им это было неприятно и непонятно. Для меня это было очень вредно. Я не осуждаю тех, кто так шутит часто. Может, такие шутки имеют место в человеческих отношениях. Я знаю только, что сам больше не хочу так делать.

В Англии я бы, возможно, не заметил, что так делаю. Это еще один момент, который я осознал именно тут, в России, с помощью серьезноликых русских, готовых риторически спросить меня, самый ли я смешной. И знаете, я сейчас осознал, что русские в таких социальных ситуациях, как первое знакомство, всегда очень приятно и формально общаются и держат себя в строгих поведенческих рамках. Очень редко я видел, что русский человек начал хамски шутить с новым знакомым. Так у вас не принято.

Есть цитата Л. Толстого, которая однажды заставила меня задуматься: «Каждый мечтает изменить мир, но никто не ставит целью изменить самого себя». (Майкл Джексон выразил это так: I’m starting with the man in the mirror. I’m asking him to change his ways. Я бы не удивился, если бы узнал, что он взял эту идею у Льва Николаевича!)

Девять лет назад, убедившись, что мир по-любому не собирался меняться для моего удобства, я посмотрел в зеркало и понял, что многое в жизни меня не устраивало. Количество жалоб в мою сторону от русских уже стало критическим. Тогда я начал (через боль и слезы) потихоньку русифицировать себя. Заодно я стал слушать людей, когда они давали мне обратную связь (обратка?). К счастью, я только один раз за все это время получил обратку в форме фингала и разбитых губ, и это я действительно заслужил.

Ну, и мой хулиганский вид прямо привлекал Алису тогда, когда мы еще не встречались

Ну вот… Раньше я часто раздражал русских своими шутками. Я и теперь, возможно, не всегда сказка… Но стал менее вредный, более другоспособный и умею с благодарностью принимать банку маринованных грибов Перестал хамить, и я по-прежнему друг