Когда я подъезжаю к квартире Германа, часы показывают девять вечера. Он не любит поздних посиделок и всегда строго следит за тем, чтобы нигде не задерживалась. Переживает. «Мало ли сколько уродов разгуливает по ночам». Не любит тусовки, ночные клубы, шумные вечеринки. Не пьет алкоголь. Иногда я сама себе не верю, что этот мужчина мой.
Поднимаюсь в лифте, попутно обдумывая, как проскочить мимо Геры, принять душ и надеть выбранный комплект. Черное кружево с пояском для чулок. Прозрачный бюстгальтер и прозрачные трусики, совершенно не оставляющие полет для фантазий.
Меня заставили примерить двенадцать комплектов. Девочки кривились, не стесняясь, шумно обсуждали каждую модель, перебирая вешалки, и заваливали примерочную бельем. Я подневольно надевала и снимала, вновь надевала выбранный бюстгальтер и под отрицательное мычание снимала. Но когда приоткрыла шторку и продемонстрировала черный комплект, Таня томно выдохнула и прошептала, протиснувшись по плечи в кабинку:
– Я кончила, Женька. Берем!
Соня активно трясла головой и допивала молочный коктейль, извлекая булькающие звуки. Лены к тому времени с нами не было, ей срочно нужно было вернуться домой – у дочери поднялась температура.
– И вот эти туфли.
Танюша подвела меня к ослепительной витрине и указала пальчиком, оставляя след на стекле.
– Куда мне такой каблук, я и так высокая, – смотрела с завистью на черные лаковые лодочки с острым носиком и тонкой-тонкой шпилькой.
– Не говори глупостей. Милосердов – мужчина крупный.
Стоило мне их примерить, и рука сама потянулась к сумочке доставать карту, а ноги понесли к кассе.
Квартира встречает меня темнотой и тишиной. Странно, но Геры еще не дома. Но так даже лучше. Успею принять душ, нанести крем, запах которого ему так нравится. Прохожу в ванную, беру пакет с покупками с собой. Неторопливо принимаю душ, нежась под теплыми струями, наношу увлажняющий крем, от которого кожа становится приятной на ощупь, бархатистой. Снимаю ценники, надеваю белье. Привожу волосы в порядок, расчесываю и придаю пальцами небольшие волны, они красиво ложатся, чуть прикрывая грудь и дразня.
Слышится громкий хлопок двери, я быстро ныряю в туфли и накидываю тонкий халатик.
– Что так поздно? Вы вышли из ресторана два часа назад? – прилетает вопрос, стоит мне зайти в гостиную.
Герман сидит ко мне спиной на краю журнального стола. Он скидывает пиджак прямо под ноги и, наступив на пятку, снимает обувь. У него не выходит с первого раза и со второго, ругаясь, наклоняется, помогает себе руками.
– Мы гуляли по торговому центру, – я все еще надеюсь, что вечер не испорчен. – Танюша весь вечер пила за твое здоровье и просила передать спасибо.
– Теперь понятно, кто выжрал три бутылки шампанского, – в голосе слышится злость.
– Гер, все хорошо? – я в первый раз вижу его настолько раздраженным. – Хочешь, я заварю тебе чай?
Он продолжает молча растирать лицо руками. Но стоит мне сделать шаг по каменному полу, как мужчина резко оборачивается и поднимается.
– Что на тебе?
– Твой подарок, – я стараюсь идти плавно, раскачивая бедрами.
Сильные пальцы ловко справляются с пояском. Герман распахивает полы халата и долго рассматривает, но во взгляде не читается восхищение или желание, и я инстинктивно прикрываюсь руками.
– Дай угадаю. Танюша посоветовала этот шлюхастый наряд, – он не спрашивает, а утверждает.
– Я думала, тебе понравится.
– А что мне должно здесь понравиться? Женя, ты похожа на проститутку. Хотя чего еще следовало ожидать от твоих подруг? Одна – разведенка. Вторая настолько наивна, что ее можно принять за идиотку, и предводительница этого трио – шалашовка Таня.
Он и раньше не очень лестно отзывался о моих подругах, но сегодня в первый раз позволил себе подобные выражения. Но слова не идут ни в какое сравнение с его выражением лица. Презрение, помноженное на пренебрежение.
– Они мои подруги, Гер. Я не позволю говорить про них в подобном тоне.
– После свадьбы тебе придется свести ваше общение на нет, – сообщает в он ультимативной форме.
– И не подумаю. Тебе не нравилась моя работа – я ушла. Потому что ты так хотел. Тебе не нравится моя мама…
– Против матери я не имею ничего против.
– Хоть на этом спасибо, – огрызаюсь я, а сама снимаю туфли. Сюрприз явно удался.
– Не дерзи, – он подходит ко мне вплотную, склонившись, шепчет в губы: – Если бы я хотел проститутку, то просто вызвал. Поэтому сними это уродство и, будь добра, выбрось. Туфли можешь оставить.
– Ты пил?
Запах алкоголя удивляет больше произнесенных слов.
Герман поднимает с пола недопитую бутылку виски и, демонстративно делая большой глоток, полощет жидкостью рот и шумно глотает.
– Я пойду спать, – произношу я.
Продолжать разговор я не вижу смысла. Делиться происходящим в его жизни Герман не хочет, а выслушивать пьяные слова, за которые, скорее всего, он завтра будет извиняться, желания нет.
– Пока не выбросишь, спать не пойдешь.
– Отпусти, мне больно, – чувствую сильные пальцы на своем предплечье.
– Женя, – он цедит сквозь зубы. Пары алкоголя обдают мое лицо.
– Гер, ты пьян, завтра тебе будет стыдно за свои действия, – я пытаюсь достучаться до сознания мужчины. – Не знаю, что у тебя случилось, но ты не имеешь права со мной так обращаться.
Звон в ушах – это первое, что ощущаю. Кровь моментально отливает от лица и начинает пульсировать где-то под желудком. Инстинктивно прижимаю ладонь к щеке и, отступив к стене, не свожу взгляда с Геры.
Его ладонь замирает в воздухе у моего лица. Герман растерян не меньше моего, глаза бегают по моему лицу и постоянно останавливаются на месте удара. Не сильного по мужским меркам, но ощутимого для женщины. Остатки злобы сползают с его лица, на губах появляется извиняющаяся улыбка.
– Прости, родная. Прости. Сегодня ужасный день, конечно, ты не виновата. Но пойми, у меня сорвалась крупная сделка, и без Арисова здесь не обошлось, – он называет фамилию главного конкурента.
Я слушаю его сбивчивую речь и до сих пор не могу прийти в себя. Любимый мужчина действительно меня ударил. В голове нарастает пульсация, мне хочется закричать на него в ответ и высказать, что он не смеет меня и пальцем трогать. Моя мама за всю жизнь даже не замахнулась на меня, максимум, что она могла себе позволить – повысить тон. Но вместо этого слезы предательски собираются в уголках глаз. Разворачиваюсь и молча иду в спальню, на ходу снимая туфли. Герман остается в гостиной, слышу глухие ругательства, не на меня. Он ругает себя, но почему-то мне не становится от этого легче. Белье я действительно выкидываю, как и туфли. Не думаю, что смогу носить их. Возможно, это минутный порыв.
Я смываю тушь и чищу зубы, за вечерними процедурами посещает мысль, что нужно уходить. Но сердце ищет оправдание Герману. Всегда внимательный и заботливый, его словно подменили. Я все же снимаю покрывало с кровати, аккуратно сворачиваю в ногах и ложусь, на дисплее телефона высвечивается 22:02 и несколько смс от подруги.
21:30 Танюша.
«Ну как, Герман оценил? Наверное, весь пол залил слюнями. Смотрите не поскользнитесь в порыве страсти».
21:47
«Ну раз молчишь, точно все супер!»
Слышу шаги, выключаю ночник и прячу телефон под подушку.
Герман застывает в дверном проеме, я чувствую спиной его взгляд.
– Женя, – шепчет и делает несколько шагов вглубь.
Присаживается на край кровати рядом со мной, а я не открываю глаза и надеюсь, он поверит, что я сплю. Пальцы касаются щеки, кажется, она горит огнем от удара, но я знаю, что это не так. Нет и покраснения, скорее всего, это обида жжет.
Наконец он поднимается и уходит в ванную, а я могу сделать полноценный вдох.
Смаргивая слезы, отправляю смс:
«Все супер, спасибо».