Металлические двери лифта плавно закрываются, а я их всячески их подгоняю, шепча:
– Ну… поехали уже.
Лифт назло двигается нарочито медленно, словно хочет предать. Зато мысли в моей голове мечутся со скоростью света. За одиннадцать этажей я успеваю пожалеть, что не стала спускаться по лестнице. Вдруг двери распахнутся на первом этаже, а там стоит Наталья или, хуже того, Герман вернулся по каким-либо причинам.
На ладонях выступает влага, а сердце выпрыгивает, грозя оглушить не только меня, но и окружающих.
Поправив сумку, уверенным быстрым шагом я выхожу из подъезда, чуть не сбив с ног женщину, сюсюкающую со своей собакой.
Пробегаю по территории жилого комплекса, вглядываясь в темноту. Наталья может появиться с минуту на минуту.
Выхожу за кованое ограждение и двигаюсь в сторону центра города, туда, где легко затеряться. Петляю между прохожими, срезаю через дворы. Молодежь, распивающая пиво на лавочках, не кажется уже такой пугающей и отвязной.
Я несусь, читая названия улиц и пробегая глазами по вывескам в поисках ломбарда.
У меня нет денег, нет связи – нет ничего. На память я знаю лишь два номера телефона: мамин и Милосердова, но никому из них я не хочу звонить.
Мой план безумен и, скорее всего, обречен на провал, но я не намерена отступать! Я не вернусь!
Перебегаю дорогу, как раз горит зеленый свет, на первом этаже девятиэтажки множество мелких магазинчиков. Они все еще работают, маня яркими вывесками. Цветы, пекарня, салон сотовой связи, продуктовый – читаю, вглядываясь в витрины.
Ломбард! Удача вновь мне улыбается. Под указателем с торца здания неприметная серая металлическая дверь. Хватаюсь за ручку и с силой тяну на себя.
– Черт! – дергаю еще несколько раз, убеждаясь в том, что она действительно закрыта.
– Эй! – не сразу понимаю, что обращаются ко мне. Крепче прижав сумку, оглядываюсь. Рядом со мной парень. Спортивные штаны, кроссовки, черная толстовка с капюшоном. Именно так я представляю себе людей, которые отбирают в темных переулках сумочки и телефоны. – Закрыто. Работают до восьми, – затягивается сигаретой, отчего я различаю черты лица, скрытые мраком.
– Спасибо, – раз меня не собираются грабить, решаюсь спросить: – А не подскажете, где еще открыт или работает круглосуточно?
– Иди на Невскую. Рядом с цирком во дворе есть круглосуточный ломбард. Слышь, если сегодня работает мужик с татухами, то бери, что предлагают. Но если старикашка, не теряйся. Умножай предложенное на три. Двойную цену точно отдаст.
– Поняла.
С каждой минутой прохожих все меньше, я стараюсь держаться в тени и дальше от проезжей части. При появлении любого белого автомобиля сердце замирает и сразу же пускается галопом. Опускаю голову и ускоряю шаг, я и так практически бегу, в горле пересохло, а в правом боку начинает покалывать.
Цирк. Делаю оборот вокруг своей оси, желая сориентироваться и найти какой-нибудь указатель. Если ломбард работает круглосуточно, то должна быть вывеска с подсветкой.
Жилые дома только на одной стороне улицы, перехожу дорогу и ныряю в первый двор. Непроглядная темнота, в середине очертания пустующей детской площадки, тусклый свет из окон слабо освещает мне путь, пробегаю по кругу, вглядываясь в закрытые металлические двери подъездов.
Не позволяя себе отдышаться, осматриваю второй, такой же пустынный и темный. И лишь в третьем вижу яркую неоновую лампу над дверью с информирующей надписью «Ломбард». Нажимаю на ручку – дверь поддается. Лестница и длинный коридор приводят в ярко освещенную комнату. Стеклянные витрины подсвечены, я прохожу мимо телефонов, планшетов, электробритв, миксеров, фенов… Кажется, люди выносят из дома все. Из смежной комнаты выходит пожилой мужчина, тощий, в старой засаленной рубашке вишневого цвета и широких спортивных штанах не по размеру, грязные седые волосы прилизаны, а на мясистом носу очки в тонкой металлической оправе.
Действительно, мерзкий старик, парень в толстовке не соврал.
Старик прищуривается, внимательно проходит по мне взглядом сверху вниз, оценивая.
– Добрый вечер, – я решаюсь начать разговор. У меня нет лишнего времени.
– Добрый, – улыбается он широко, демонстрируя крупные вставные зубы. Слишком белые, неестественные. – Что привело красавицу? Украшения у нас вот здесь, – указывает пальцем с отросшим грязным ногтем в сторону витрины. – Себе или на подарок?
– Я не покупать. Хочу сдать. Кольцо, – протягиваю правую руку. Кольцо надето золотым ободком вверх, камень предусмотрительно спрятала от посторонних глаз.
– Да что тут сдавать? На лом могу принять, – постукивает ногтем по ободу. – Тыща, не больше, – заключает, заканчивая свой своеобразный осмотр.
– А если так? – переворачиваю кольцо, демонстрируя прозрачный камень в виде сердца. Старик заметно подбирается, но тут же кривится:
– Стекляшка. Пятачок могу накинуть за него, – звонко кладет металлическую монету на стеклянную витрину.
А я уверена, что Милосердов ни за что бы не надел мне на палец стекляшку, он любит покрасоваться перед окружающими.
– Не пойдет, – сухо отвечаю и разворачиваюсь к выходу. Надеюсь, мой маневр удастся, ведь предложенная тысяча меня не спасет. Делаю несколько шагов по звонкому кафелю, примиряясь с мыслью, что заберу деньги и поеду к маме, рассчитывая, что Милосердов не перехватит меня у подъезда.
От мысли, что появлюсь у мамы среди ночи и попрошу помощи, замирает сердце. Мне придется рассказать о том, как я ошиблась, обо всем, что пережила за последние несколько недель. Становится невыносимо стыдно за обман. А еще страшно: Герман не забудет обо мне, а Светлана Васильевна всегда найдет рычаг давления и на меня, и на моих близких.
Нужно исчезнуть, а как это сделать без средств к существованию?!
– Стой. Какая решительная. Даю червонец и ни копейки больше.
Вспоминая слова парня, торгуюсь:
– Тридцать, – а сама жалею, что запретила озвучивать стоимость кольца Тане тогда, за столом.
Дед хитро улыбается:
– Пятнадцать.
– Двадцать пять, – иду обратно к прилавку, выдавая свою заинтересованность.
– Восемнадцать. Ты же понимаешь, что твое колечко будут искать, выставить я его не смогу.
– Я верю в ваши способности, – наглею и называю очередную цифру: – Двадцать и пару тысяч мелкими купюрами, – ощущаю себя героиней фильма.
– Разоришь ты меня, деточка, – соглашается, а я не сдерживаю улыбку. Старик оживает, закрывает входную дверь и быстро скрывается в глубине помещения. Возвращается, плюет на пальцы и отсчитывает купюры, внимательно слежу за его движениями. – Все честно, – пододвигает двумя пальцами деньги.
Снимаю кольцо и кладу на протянутую мягкую тряпочку, дед любовно протирает обод, вскидывает руку, рассматривая на свет. Включает лампу на столе и усаживается. Достает небольшую коробку, совершенно забыв обо мне.
– Откройте дверь, – я привлекаю внимание.
– Ах да, – нажимает кнопку под столом. – Барышня, сейчас тебе такси предложат, ты не соглашайся.
Я перевариваю информацию. Слышу, как дверь запирают, а к стариковскому голосу присоединяется еще один – молодой.
Не вслушиваясь и не задерживаясь, выхожу на свежий воздух. Как дед и говорил, стоило мне отойти от двери, рядом тормозит автомобиль:
– Девушка, садитесь подвезу. Недорого возьму, – слышу мужской голос. Мои пальцы сжимают ручку сумки до хруста в костяшках.
– Меня уже ждут, – отвечаю я и пускаюсь наутек.
Слышу сигнал клаксона и крик в спину:
– Э-э-эй.
Не реагирую, бегу, вспоминая короткий путь к автовокзалу. Боюсь пользоваться поездом, а тем более самолетом, да и у меня слишком скромный запас денег, чтобы так бездарно их тратить.
Уже вижу огни железнодорожного вокзала, часы на башне показывают первый час ночи. Прошло два часа, как я вышла из квартиры Германа, скорее всего, он уже знает о моем исчезновении.
Я поднимаюсь по мосту, ведущему над железнодорожными путями, сворачиваю направо, издалека видны высокие двухэтажные комфортабельные автобусы и группы людей, снующих перед ними. Одни сдают багаж, утопая в металлическом боку и оставляя там свой чемодан, другие получают – минутой ранее мимо меня проехал сине-красный исполин и остановился у главного входа.
Шагаю вперед, не представляя, куда ехать…
Возьму билет на ближайший рейс, неважно, куда он меня приведет.
С опаской выхожу из спасительной темноты в лучи ярких фонарей. Прохожу в просторный зал ожидания, вскидываю голову, читая расписание рейсов, ищу подходящий. Мною никто не интересуется: продолжают дремать, гадать кроссворды или копаться в телефонах. Даже полицейский на входе лениво провожает меня взглядом. Я ничем не отличаюсь от тех людей, что ожидают свой рейс: удобная одежда и объемная сумка.
Перестаю дышать, когда слышу громкий голос Милосердова:
– Ищите!
Вижу его спину, он разговаривает по телефону, облокотившись на газетный киоск. Делает шаг назад, разворачивается, вглядываясь в цифры на электронных часах. Еще немного – и он меня заметит. Я одна стою посередине зала, не считая полицейского. Герман понижает тон, и его слова больше не разносятся под высокими потолками, он отводит безразличный взгляд, растирает веко костяшками пальцев и вновь поворачивается ко мне спиной.
Никогда в жизни не испытывала подобного страха, секунда – и я бы грохнулась прямо на бетонный пол.
Не оглядываясь, я отступаю к выходу. Как я не заметила автомобиль Милосердова? Он стоит перед ступенями, сейчас вижу его сквозь стеклянные двери.
Ныряю в приоткрытую створку и снова бегу, спешу скрыться во мраке, вижу спасительную темноту, нужно лишь оказаться на той стороне дороги… Оглушающий звук клаксона откуда-то справа, я сжимаюсь, ожидая удара, но ничего не происходит.
– Малахольная! – крик точно предназначается мне. Не раздумывая, я оббегаю автобус и стучу ладонью по закрытой двери. – Опоздала, что ли? – влетаю в салон под недовольные взгляды десятков пассажиров. Водитель вопросительно смотрит.
– Да! – подхожу ближе и практически шепчу: – Только билет не успела купить.
– Заходи, – машет головой в салон. – Разберемся.
– Спасибо.
Звук закрываемых дверей служит отправной точкой. Вся накопленная усталость падает на мои плечи, к пустующему сиденью в конце салона я подхожу на полусогнутых ногах. Буквально падаю и пересаживаюсь к окну. От волнения хочется рыдать в голос, закрываю рот ладонью и сдавленно всхлипываю. Автобус плавно движется, а я смотрю только вперед – на макушки людей, запрещая себе оглядываться. На первом перекрестке нас нагоняет Милосердов. Знаю, что за тонировкой меня не увидеть, но тело само сжимается в комочек, ощущая опасность.
Белый автомобиль сворачивает, а мы продолжаем ехать прямо.
Я не позволяю себе спать, страх, что Герман нас нагонит, не отпускает ни на секунду. Не выпуская сумку из рук, в любой момент готова сорваться с места. Но усталость берет свое, глаза предательски слипаются, и голова падает на грудь. Не знаю, сколько времени прошло, я разрешаю себе расслабиться, обняв сумку и запрокинув голову, дремлю.
Автобус медленно сбрасывает скорость, адреналин моментально выстреливает в кровь. Выпрямляюсь, оглядываюсь: придорожное кафе и многочисленные киоски.
– Стоянка двадцать минут, – оглашает водитель, в салоне зажигается свет. Неплохо бы размяться, купить воды, а главное – узнать конечный пункт. Выхожу из салона последней, задержавшись на последней ступени, втягиваю прохладный воздух. – Полторы, – слышу над ухом.
– Что? – не соображаю о чем речь.
– Билет, малахольная.
– А, да, конечно.
Лезу в карман ветровки, где отложила несколько купюр. Остальные деньги сложила в карман штанов и застегнула молнию.
Водитель забирает купюры, в очередной раз громогласно оповещает:
– Пятнадцать минут! Ждать никого не буду. Кто купит семечки, высажу сразу же.
А я, делая вид, что прогуливаюсь, иду к лобовому стеклу и читаю название города, куда мы едем. Невольно улыбаюсь воспоминаниям и своей удаче.