– Идите, мамочка, вам на узи надо шовчик посмотреть, и все такое. Пеленочку не забудьте!
Затравленным взглядом посмотрела на своих малышей. Оставлять их одних было неожиданно неприятно. Хотя, как одних? Нянька (новая) и тетя. Ирочка наша горячая остыла и больше не появлялась. А уже четвертые сутки пошли, или пятые? Я без понятия.
– Хорошо, я быстро.
Ну, быстро – это я, конечно, погорячилась. Не имея возможности выпрямиться, и пошла по стеночке. Было больно, все тянуло, шов горел, но я упрямо шла к цели, то есть к кабинету УЗИ.
– Ну, наконец-то, я уж думал, ты никогда не появишься.
Опять этот голос! У меня уже глюки? Но нет, повернула голову вбок, застонав от обиды на эту жизнь. Опять он! Какого лешего?
И угадайте, как выглядел отец моих детей? Как долбанный Люцифер, скрещенный с актером, играющим ведьмака. У-у-у-у! У меня еще там памперсы послеродовые, а мне уже горячо стало. Гад какой!
Вы когда-нибудь испытывали желание заняться любовью, находясь в памперсах? А вот я да! Не иначе как у него там парфюм с конской дозой феромонов. Но останавливало меня не это…
А то, что у меня голова была хоть и вымытая, но непричесанная. Недавно на меня из зеркала смотрело чучело с мешками под глазами, а еще у меня правая грудь подтекала, потому что она уже привыкла производить молоко двадцать четыре на семь!
Но грудь пока маскировали прокладочки, что мне прислали на рекламу. Вот и проверим их в бою. Хоть бабкину пижаму прикрыла халатиком, и на том спасибо.
– Мужчина, вы обознались! – гордо выдала я и почапала в сторону УЗИ куда бодрее.
Лекарство ты ж мое животворящее! Ну, просто «встань и иди!» в действии. Матвей не отставал.
– Ты дурочку-то не включай. Лучше скажи, пока я не передумал: дети мои?
– Не знаю, что вы там себе передумали, но я вас не знаю, мужчина. Вы обознались!
– Ага, с такой обознаешься! Поверь мне, я способен запомнить, в кого именинной свечкой в ту ночь тыкал!
Залилась алой краской от начала и до конца. Тем не менее проще пойти в отказ, чем… Блин. Стена кончилась, и впереди маячил переход метров в двадцать по воздуху. Снова застонала.
Отпустила стеночку и прямо так, согнувшись в три погибели с пеленочкой в руках, пошла. Быстрее бы до УЗИ добраться и стрясти этот хвост.
Но Матвей удивил. Легонько так, ненавязчиво подставил мне свою банку. Ну, то есть руку. Они у него были все такие же накаченные. Я так возмутилась, что едва не легла на него прям там.
– Ладно, я уже все понял. Сама-то как? Найти меня не пробовала?
Нет, этот мужчина меня убивал. Сейчас его голос звучал как-то озабоченно, он был нежен, и у меня аж слезы на глазах навернулись.
Сдаться? Но я не могла. У меня там трое детей, и кому их отдадут? Отцу-миллионеру или мне? Блогеру, прости Господи! Мало ли… Промямлила:
– Я вот одного не пойму. Вы что, бесплодный или как? Лезете к матери троих детей! Оно вам надо? Скучно жить? Не отец вы, не отец! Сколько можно говорить?
Нет, ну, действительно. Тысячи мужчин бы перекрестились и ушли в закат. Ему точно что-то от моих детей надо! Может, он какой дефектный? Матвей молчал.
Но как только он довел меня до стены, то едва ли не с боем попытался усадить в кресло. Я не поддалась, сидеть пока я не могла, только полулежа. Зашипела:
– Да не трогайте меня! Мне больно!
Он сразу отпустил, а я зло уставилась на него. Эти магнетические глаза меня препарировали. Ну, до чего же хорош! Очень бы хотелось утонуть в этих глазах второй раз, но я еще после первого не оклемалась.
– Послушай, Алина, вроде…
Ой, все! Не было ничего в этом мире для меня более бесячего, чем когда путали мое имя. Я, конечно, понимаю, что если погуглить Арину Родионовну Тройник, то вряд ли там будет столько информации как о нем.
– Меня. Зовут. Иначе! А значит, что я точно не та, что вам нужна. Отстаньте от меня и моих детей!
Его глаза сузились. Странное дело, что виноват он, а спрятаться от этого взгляда хочется мне. Поежилась. Но в этот момент небеса сжалились! На заднем фоне я увидела Викторию Егоровну. Да как заору:
– Виктория Егоровна! Я тут! Меня опять атакуют!
Симпатичная блондинка подняла голову и посмотрела прямо на нас. Она нахмурилась и решительно направилась в нашу сторону.
– Ах, ты, сучка, что тогда была немного того, что сейчас. Ну, я все равно узнаю, мои ли это дети, и если да, то тебе не поздоровится!
Он сказал это негромко, а я наступила ему на ногу. Сильно так в своих новых кроссах. Даже не поморщился, гад голубоглазый! Поэтому я его еще и пнула под коленную чашечку.
– Матвей Максимович!
Но Матвей Максимович уже делал ноги. Отец года, блин!