За ужином у Андрея возникло отчетливое ощущение, что он явился на пиршество упырей, которые вот-вот покончат с основным блюдом и перейдут к закускам – например, свежей докторской колбасе. До того свежей, что доктор еще шевелится. Или докторов тут едят на десерт?..
Уж больно жадное любопытство читалось в бросаемых на него взглядах почти всех членов семейства Тробблинсов, собравшихся вокруг. И негромкий гул разговоров тотчас стихал, стоило остановить на ком-нибудь взгляд. Как будто все в разных концах стола обсуждали именно нового судового врача.
А ужин между тем оказался на удивление вкусным – нечто среднее между домашней кухней и ресторанным шиком. Румяные пирожки соседствовали на столе с какими-то изысканными закусками. А кок – круглощекий толстяк в слегка заляпанном жилете – раскрасневшись от удовольствия, принимал всеобщие комплименты.
Космолетчики в рейсах нередко перебивались стандарт-пайками глубокой заморозки или сублимированными продуктами и консервами. Но, похоже, на борту “Пандоры” плохое питание не грозило никому. Только ожирение.
А вот, кстати…
– Кстати, – начал Андрей, – я обратил внимание, что медицинские карты членов экипажа и пассажиров велись крайне небрежно и отрывочно. В некоторых из них не указан даже возраст, – тут его взгляд остановился на Кло, и та гневно вскинулась, – или вес. Мне понадобятся полные данные. И да, я бы предложил вместе поработать над меню, все-таки вес – значимый фактор здоровья экипажа…
В целом, в какой-то момент он даже осознал, что слегка пережимает, и надо бы потактичнее. Проблема в том, что во всем, что касалось его профессиональной компетенции, Андрей всегда был серьезен до занудства, а к пациентам предельно требователен, не прощая им пренебрежения здоровьем. А все члены экипажа и пассажиры “Пандоры” официально станут его пациентами, как только будет подписан договор найма. Пока капитан почему-то все тянул с документами.
На последних словах врача разом скисли Лиспет и кок. Брови толстяка, которого Карен называла дядюшкой Генри, съехались к переносице, поднявшись печальным домиком, а глаза сделались совершенно несчастными. Особенно когда Лиспет отдернула руку от пироженки, к которой было потянулась.
А еще, похоже, кок относился к тому типу людей, которые любое огорчение предпочитают заедать. В его руке в этот момент была чашка с почти допитым чаем. Ее-то толстяк и поднес к губам, не глядя надкусил край и с хрустом заработал челюстями.
– Вес… – пробормотал он. – Вес не надо…
– Милый, ты снова ешь посуду, – с упреком произнесла Элис.
Генри недоуменно уставился на чашку в своей руке, потом поднял виноватый взгляд.
– Прошу прощения. Немного увлекся.
– Ничего страшного, – вздохнула старпом. – Мне этот набор все равно не нравился. Просто постарайся так не делать.
– А мне нравился вообще-то! – тут же влезла Лиспет. – Между прочим, это я его выбирала!
– С вами посуды не напасешься, – буркнул патриарх семейства – лысый, с чуть оттопыренными ушами старик, которого почти все на корабле называли дедулей. – Опять траты. Не нравится ей! А бюджет у нас не резиновый, чтоб ты знала.
Генри, переждав перепалку, немного посопел и наконец, явно испытывая неловкость и не поднимая глаз, уточнил:
– Я могу доесть эту чашку?
– Конечно, милый, – мягко улыбнулась Элис.
Как прокомментировать происходящее, Андрей так и не смог придумать. Может, чашка из какого-то… пищевого пластика? Особо пищевого! И очень съедобного. В любом случае, не хотелось бы знать, что там тогда так хрустит и лязгает.
– Да, у нас тут немного дурдом, – слегка извиняющимся тоном, будто прочитав его сумбурные мысли, констатировала Карен. – Но ты не переживай, дядюшке от чашки точно ничего не будет, он не такое переваривал.
– Во всяком случае, в летающем дурдоме точно нужен доктор, – вздохнул теперь уже врач в какой-то прострации. – Не совсем уверен, что именно моего профиля, но несомненно нужен.
– Ты привыкнешь! – оптимистично пообещала девушка. – Ну… или не привыкнешь. Это тоже очень вероятно, да. До сих пор еще никому не удавалось.