Стоя на кухне на одной ноге, я был занят тем, что открывал устрицы. Тогда-то и начались проблемы. Не будь я ученым, отлично осознающим склонность человеческих существ видеть закономерности там, где их не существует, я мог бы прийти к выводу, что некое божество карает меня за грех гордыни.
Дело было в середине дня. Час или два назад я заполнял аттестационную анкету и добрался до такого вопроса: «Что вы считаете вашей главной сильной стороной/сильными сторонами?»
Словесная конструкция выглядела какой-то туманной: не уточнялся ни контекст, ни уровень обобщения. Очевидный ответ: «Квалификацию в области генетики». Но это явно подразумевалось должностью – профессор генетики. Мои знания о миксоидной липосаркоме скоро не будут иметь особого значения сами по себе, полагал я, ибо мой исследовательский проект на эту тему близится к завершению. «Объективность и высокий уровень интеллекта»? Из этого могут сделать вывод, что я как бы намекаю, будто некоторые представители академических кругов лишены этих качеств. В действительности это так и есть, однако указывать на данное обстоятельство, по всей видимости, бестактно. Мне требовалось всеми силами избежать бестактности.
Я все еще искал ответ, когда Рози пришла домой.
– Что это ты делаешь в пижаме? – осведомилась она.
– Готовлю обед. В многозадачном режиме. Одновременно с кулинарной работой решаю проблему и приседаю на одной ноге.
– Я хочу сказать – почему ты в пижаме?
– Потому что в процессе приготовления пищи имел место небольшой инцидент. Он включал в себя взрыв каштанового ореха. Я пытался ускорить процесс, повысив температуру. Следствие – растительное масло на различных поверхностях. – Я указал на потолок, где виднелись характерные пятна. – Это затронуло и мою одежду. Я избежал дальнейших потерь времени, сразу же переключившись в режим пижамы, вместо того чтобы надевать промежуточный костюм.
– Ты не забыл, что Дейв с Соней придут обедать?
– Разумеется, не забыл. Сегодня вторая среда месяца. День, когда я меняю насадку зубной щетки.
Рози как могла передразнила мой голос (признак того, что она в хорошем настроении):
– «Гости. Пижама. Комбинация некорректная».
– Дейв и Соня видели меня в пижаме. Когда мы ездили на мыс Канаверал…
– Лучше не напоминай.
– Если у меня есть время на смену наряда, я лучше посвящу это время аттестационной анкете.
И я разъяснил свою проблему.
– Да просто напиши то же самое, что писал в прошлом году.
– Я не заполнял эту анкету в прошлом году. А также в позапрошлом. А также…
– Ты уже двенадцать лет в Колумбийском – и тебе ни разу не устраивали аттестацию?
– Анкету я никогда не заполнял. Всегда возникает какая-то более приоритетная задача. К сожалению, Дэвид Боренштейн настаивал. Угрожал, что если завтра моя анкета не будет у него на столе, в заполненном виде, то он применит ко мне меры дисциплинарного характера. Не конкретизировал, какие именно.
– И ты застрял на вопросе про сильные стороны?
– Совершенно верно.
– Напиши просто – «решение проблем». Отличный ответ. И не из тех, которые тебе потом припомнят: мол, вот ты написал, а на самом деле… Если ты не найдешь средство от рака, никто не скажет: «Но вы же написали, что хорошо умеете решать проблемы».
– Тебе тоже встречался такой вопрос?
– За последний месяц – всего-навсего раз двадцать.
Проект в области медицинских исследований, которым занималась Рози, тоже подходил к концу, и она подыскивала себе более высокую должность. Это оказалось непросто, поскольку большинство таких позиций подразумевали и клиническую работу. Она аргументировала свою точку зрения так: «Я дерьмовый врач, зато хороший исследователь. Зачем тратить время на то, что у меня плохо получается?» Раньше я применял ту же логику к аттестационной анкете.
– Вероятно, ты при этом давала упомянутый тобой оптимальный ответ, – предположил я. – «Решение проблем».
– Обычно я отвечаю «хорошо умею работать в команде», но в твоем случае…
– Мне это могут припомнить.
Рози рассмеялась:
– Я сама все заполню до конца, так что у тебя как раз будет время привести себя в приличный вид. Это и есть работа в команде, видишь? – Вероятно, она заметила выражение моего лица. – Когда я закончу, можешь проверить.
Обрабатывая оставшиеся устрицы, я размышлял над предложением Рози. У меня вызывал чувство удовлетворения тот факт, что мой партнер выявил во мне качество, которое я сам прежде не осознавал. А я ведь действительно хорошо умею решать проблемы!
Моим преимуществом мог считаться нетипичный (другие использовали в таких случаях слово «чудноватый») подход к анализу ситуаций и реагированию на них. За мою двадцатипятилетнюю карьеру он неоднократно позволял мне преодолевать различные повседневные препятствия и инициировать серьезные прорывы (не только в области научных исследований). Кроме того, он принес существенную пользу и моей личной жизни.
В двадцать лет, будучи студентом, специализирующимся в области компьютерных наук, я обладал слишком низкой социальной компетентностью даже по меркам двадцатилетних студентов, специализирующихся в области компьютерных наук. Мои перспективы найти партнера следовало оценивать как нулевые.
Теперь же, во многом благодаря сознательному применению методик решения проблем, я профессионально занимался увлекательной и хорошо оплачиваемой работой, был женат на самой красивой в мире и самой совместимой со мной женщине (Рози), являлся отцом талантливого и счастливого десятилетнего ребенка (Хадсона), который и сам уже демонстрировал признаки того, что становится мастером инновационного решения проблем.
Я выявил биологического отца Рози среди шестидесяти пяти кандидатур, спас бизнес моего друга Дейва (производство и продажа холодильников) от финансового коллапса, а кроме того, после детального анализа клиентских предпочтений в баре, где мы с Рози работали на полставки, придумал коктейль, который получил затем приз «Выбор жителей Нью-Йорка».
Состояние моего здоровья было превосходным – отчасти благодаря регулярным урокам боевых искусств и фитнес-программе, каковую мне удалось интегрировать в другую мою деятельность. Мне оказывала психологическую поддержку наша мужская группа – в лице Дейва и бывшего музыканта по имени Джордж.
За более чем двенадцать лет брака мое творческое мышление породило житейский распорядок, вполне отвечавший живому и непосредственному темпераменту Рози, однако позволявший не идти на неоправданные жертвы, от которых страдает эффективность. Я бы предпочел большее количество секса, однако частота соответствующих актов и так превышала среднее значение для наших возрастов и общей продолжительности наших отношений. К тому же она была неизмеримо больше, нежели до моего знакомства с Рози.
Единственным заметным пятном на этом безупречном фоне являлось прекращение моей долгой дружбы с Джином, моим наставником. Но даже с учетом данного фактора следовало признать: кривая на графике моей удовлетворенности жизнью, если бы я отслеживал этот параметр, ныне находилась бы в области своего максимума.
Я вернулся к устрице, которая до сих пор не предоставила точку входа для моего ножа. В нижнем ящике стола имелся целый набор инструментов, включая и плоскогубцы. Если я обломаю ими край устричной раковины, то создам просвет, в который можно будет вставить лезвие. Я позволил себе несколько мгновений удовлетворения. Дон Тиллман, Лучший Решатель Проблем в Мире.
Тут появилась Рози с моим ноутбуком в руках:
– Что ты хочешь написать насчет областей, в которых ты желал бы усовершенствоваться? Я поставила – «мода».
– Ты уже упоминала о пижаме.
– Я шучу. Но вообще-то всегда есть в чем себя улучшить. Это у тебя туристские носки, да?
– Многоцелевые. Чрезвычайно теплые.
Я повернулся к ней, следуя известной социальной конвенции, согласно которой люди смотрят друг на друга во время устного общения. Одновременно я, удерживаясь на одной ноге, опускался вниз, чтобы получить прямой доступ к плоскогубцам, вытягивая свободную ногу так, чтобы рабочая голень сохраняла вертикальное положение, требуемое при выполнении подобных приседаний. Одной рукой я тянулся к ящику, в другой находились устрица и нож.
Погрузив руку в ящик, находившийся у меня за спиной, я ощутил повсеместную клейкость. Когда я позже мысленно вернулся к этой ситуации, суть произошедшего стала очевидна. Недавно Рози велела Хадсону положить принадлежности для завтрака на место после использования. Видимо, в процессе уборки со стола он мысленно концентрировался на какой-то другой теме, поэтому и поместил бутылку с кленовым сиропом в произвольно выбранный ящик, при этом положив ее набок и не закрутив крышку.
Я стремительно отдернул руку – примитивная реакция на неожиданное. И в результате потерял равновесие.
Оптимальным решением было бы возвращение приподнятой ноги на пол. Но я, инстинктивно не желая прерывать упражнение, ухватился за другой ящик, который не оказался в достаточной мере зафиксированной опорой. По-видимому, я поскользнулся на растительном масле, оставшемся на полу после взрыва каштана. Итоговым результатом стало мое падение на пол – впрочем, не очень болезненное.
Рози захохотала.
– Многозадачность, – проговорила она. – Тебе явно стоило бы подтянуть многозадачность. – И тут же: – Вот черт, ты порезался!
Ее диагноз оказался верным. Нож вонзился мне в заднюю часть голени. Рози опустилась на колени, чтобы осмотреть область поражения.
– Ни в коем случае не передвигай его! – Хадсон стоял в дверном проеме, также облаченный в пижаму, как всегда, по средам после школы.
– Ничего-ничего, – отозвалась Рози. – Он не повредил позвоночник.
– Откуда ты знаешь? – осведомился Хадсон.
– Я же врач, забыл?
Аргумент не отличался убедительностью, если учесть, как сама Рози оценивала свою компетентность в качестве практикующего медика. Нож вошел на некоторую глубину, и на полу начала образовываться лужа крови.
– Надо скорую вызвать, – заявил Хадсон.
– Прекрасная идея, – заметил я.
– Где твой телефон? – спросила Рози.
– В своем чехле. Собственно, я на нем лежу.
– Не двигайся! – вскричал Хадсон, вклиниваясь между Рози и мною.
– Можно нам воспользоваться твоим телефоном? – спросил я у Рози.
– Хадсон, иди посмотри у меня в сумочке.
– Ты обещаешь, что не будешь его передвигать? Обещаешь?
– Обещаю. Давай, притащи мой телефон.
– Вероятно, меня повезут в больницу, – предположил я. – К тому времени проблемная устрица уже, по-видимому, достаточно расслабится, чтобы ее можно было открыть традиционным способом.
– Дон, выкинь ты из головы этот ужин.
– Тебе надо будет подать аттестационную анкету. Поскольку дедлайн…
Хадсон вернулся с телефоном Рози. Она ткнула пальцем в экран и изрекла: «Вот дрянь». Я сделал вывод, что аккумулятор ее аппарата разряжен: такое нередко имеет место, так как она не придерживается четкого режима подзарядки.
По счастью, в дверь позвонили. Явились Дейв и Соня – самозанятый специалист и финансовый контролер (соответственно). Я подумал: почти наверняка хотя бы один из них имеет при себе работоспособный телефон. Хадсон нажал на кнопку, отпирающую электронный замок.
Соня, как нетрудно было предсказать, одновременно продемонстрировала истеричность, критичность и практичность:
– О господи, я прямо так и ждала, что в один прекрасный день с тобой что-нибудь такое стрясется. Просто безумие какое-то – приходишь домой с работы и вынужден готовить. Ты двигаться можешь?
– Не надо об этом, – предостерегла ее Рози. – Просто вызови скорую.
– Уже набираю, – сообщил Дейв. – Ты не против, Дон?
– Совершенно не возражаю.
Рози безмолвно смотрела на свой телефон.
– Все в порядке? – спросила Соня. Вопрос прозвучал несколько странно, однако Рози, вероятно, интерпретировала «в порядке» как «в порядке, если не считать того, что Дон лежит на полу, истекая кровью, а Дейв вызывает скорую помощь».
– Я работу получила. – Рози повторила это громче, после чего начала плакать. – Я работу получила. Ту самую, про которую думала, что она мне вообще не светит.
– Какую именно работу? – спросил я, глядя на нее с пола.
– У Иуды.
Имелся в виду профессор Саймон Лефевр, ее бывший коллега, обитающий в Австралии. Он несколько лет «встречался» с нашей подругой Клодией, пока его не застали за актом измены ей.
– Иуда переезжает в Нью-Йорк? – уточнил я.
– Нет, это там, в Мельбурне. Так и знала, что ты тогда не слушал.
По всей видимости, я тогда все-таки слушал, однако игнорировал факторы, касающиеся кадрового состава и местоположения, чтобы сосредоточиться на действительно важных параметрах. Я мог бы найти место в университете, где бы мы ни проживали, тем более что соображения статуса меня не заботили. Теперь пришла очередь Рози продвигать свою карьеру – после того, как она несколько лет брала на себя основную долю рисков, сопряженных с выращиванием Хадсона.
– А что, из-за этого будут какие-то сложности? – спросила у меня Рози.
– Разумеется, нет. Новость великолепная. И мне уже не понадобится заполнять аттестационную анкету. Более того, нам следует выпить, чтобы это отпраздновать. Незамедлительно.
Рози покачала головой:
– Мы возвращаемся домой. Надо мне Филу позвонить. (Фил – это отец Рози.)
Мысль о грядущих успехах Рози стала более чем адекватной компенсацией боли в моем коленном сгибе. Кривая удовлетворенности жизнью снова пошла вверх. В последний раз. Я заметил, что Хадсон стоит в дверях, сжимая голову обеими руками.
Возможно, дело тут было в необычной зрительной перспективе, открывавшейся с пола, в сочетании с тем фактом, что Хадсон был одет в пижаму; но меня поразило, как сильно он успел вырасти и при этом – каким юным до сих пор выглядит. Темные волосы (нехарактерно длинные, если учитывать его возраст), очки в черной оправе: он чрезвычайно походил на десятилетнего меня, и явно огорченное состояние лишь усиливало это сходство.
На кухне воцарилось молчание. Все мы воззрились на Хадсона.
– У тебя все в порядке? – осведомилась Соня.
– Нет. Я не хочу в Австралию. Я не хочу менять школу. И вообще я не хочу ничего менять.