Поначалу, когда я впервые встретился с академиком Барсуковым за завтраком, я ещё не знал, как поведу себя в данной ситуации и с чего, собственно говоря, мне начинать.
Не скрою, первоначально я преследовал свои корыстные интересы и просто-напросто хотел кое-что выпытать у именитого учёного в отношении лекарства против Рака, которым они пользовались. И при этом не раскрывать своих козырей. Но после «доклада» академика в приватной обстановке, когда после нашего первого завтрака мы гуляли в зимнем лесу, я осознал, что мировая среда, заполняющая всё жизненное пространство и обладающая глубокой памятью, а так же неисчерпаемым источником информации и энергии, уже объединила нас с учёным воедино с чьей-то подачи Свыше. И мы, войдя во взаимодействие с Биоплазменной Вселенной, с Эфиром, уже должны были работать вместе для достижения общей цели – той, которую нам так же Свыше кто-то уже определил. И мы обязаны были попасть в эту цель, чтобы раскрыть, наконец, ту злободневную тему, касающуюся жизни миллионов погибающих по всему миру больных от Рака. И здесь личным амбициям уже не было места, и моральной обязанностью каждого из нас было объединить усилия, полученную информацию и накопленный опыт воедино для разрешения этой проблемы.
И мы продолжили наше неформальное общение. Забегая вперёд, хочу сказать, что я благодарен Судьбе и силе проведения, что они свели меня с этим замечательным человеком с Большой буквы, с «кладезем мудрости», человеком разносторонне развитым и которому с легкостью были доступны рассуждения на самые различные темы и направления в медицине, а так же о теории мироздания, включая сведения обо всех живущих и живших когда-то на Земле цивилизаций Человечества. И та незабываемая неделя, до предела заполненная дискуссиями, лекциями и спорами, в корне перевернула моё отношение к медицине вообще и к онкологии в частности. Я, наконец, понял, что в лабиринте насущных проблем и решений каких-то задач, я шёл с завязанными глазами, наощупь определяя путь и направление, а истина всё время была где-то рядом, но никак не желала снизойти до меня и раскрыть тайны Мироздания и роли Человека в Божьем замысле.
И вот теперь Горний Мир раскрылся нам, став ближе и понятнее, узрев в нашем лице серьёзную команду, способную идти до конца. И он, Горний Мир, готов был дать нам всё, что так не хватало нам до полной победы над смертью, и в частности в борьбе против преждевременной смерти от Рака. И с этого момента наши знания и усилия стали дополнять друг друга, и мы, куда более уверенными шагами, метр за метром, ступенька за ступенькой стали подниматься к разрешению интересующей нас обоих проблемы.
Итак, ответным шагом и проявлением «доброй воли» с моей стороны стала демонстрация зашифрованных записей погибшего учёного, которые, как теперь выяснилось, неслучайно попали ко мне. Я вкратце рассказал академику Барсукову историю появления у меня этих пожелтевших страниц, не забыв упомянуть о том, что, к сожалению, имя учёного мне не известно, как не известна и вся история, связанная с его судьбой.
Бегло пробежав глазами по всем колонкам и строчкам странных записей, Андрей Георгиевич на какой-то момент задержался на том же самом слове, которое я определил, как «ключевое», и которое было единственной зацепкой, определяющее значимость информации. И здесь произошло что-то странное. Академик вдруг побледнел, хлопнул себя ладонью по лбу и дрожащим голосом произнёс:
– Друг мой, ты и представить себе не можешь, какой драгоценностью мы теперь обладаем! Это как раз то, чего не хватает до величайшего открытия и мощного прорыва во всей медицине за последние семьдесят лет.
– Вы тоже обратили внимание на это слово, по которому, если признаться, я Вас и нашёл. Но что в нём такого особенного?
– В самом слове нет ничего особенного. Но оно определяет всё то, что здесь написано. И за этими расчётами стоят десятилетия напряжённого труда одного человека, который путём проб и ошибок, сотнями экспериментов и на практике подошёл вплотную к той черте, за которой могла разрешиться проблема излечения от самого страшного заболевания человечества ещё семьдесят лет назад. И он, судя по всему, не только создал лекарство против Рака, но и разработал методику лечения, которая полностью справилась бы с этой задачей. – Повторюсь, он вплотную подошёл к этой черте, но перешагнуть не сумел, или не успел. А, скорее всего, ему просто не дали переступить эту черту!
– И кто этот человек? – спросил я и пристально посмотрел на академика, который к тому моменту уже немного успокоился и вернулся в своё привычное состояние.
– Имя и биография этого человека строго засекречены, а равно, как и все его исследования и открытия. Но теперь, я уверен, мы сумеем разгадать эту тайну и восстановить пошагово все ходы его великого открытия. – Ибо у нас теперь есть уже две составляющие в разрешении этой проблемы.
– Две составляющие?! – воскликнул я. – А где же вторая составляющая? И сколько ещё должно быть недостающих до полной ясности?
– Не торопи события. Постепенно всё узнаешь. А пока я тебе открою одну тайну, – притормозил мой пыл Андрей Георгиевич.
– Какую же? – уже более спокойным голосом спросил я. – Теперь я был почти уверен, что в своих поисках по ключевому слову, взятому из записей учёного, я попал в десятку, и академик Барсуков именно тот, кто каким-то образом был связан с открытием вакцины против Рака.
– Пару лет назад в медицинском мире был произведен информационный «вброс» о том, что найдена вакцина против Рака, и человек, который сообщил об этом, якобы разрабатывает методику лечения и он уже очень близок к победе.
– И кто он? Почему мы о нём до сих пор не знаем? – спросил я, не скрывая удивления.
– А потому, что этот человек почти сразу же куда-то исчез, и о нём больше никто уже не слышал, равно, как и о деталях его открытия. Правда до его исчезновения, я всё же успел встретиться с ним в неформальной обстановке и немного поговорить, хотя наша встреча носила больше приятельский, нежели деловой характер, – спокойным голосом ответил академик.
– Теперь я понимаю, что в этом вопросе важен не приоритет, а способ выживания тех, кто вплотную подбирается к разрешению этой проблемы, – выдохнул я, и с надеждой, что не прав, повернулся к Андрею Георгиевичу лицом, перегородив ему дорогу. – Наша беседа проходила во время прогулки по зимнему лесу, и никто, кроме шустрых белочек и щебечущих птичек, не мог нас услышать.
– Вот, именно! Спокойно работаем и не выпячиваемся, если хочешь и открытие сделать, и людям помочь, и самому остаться в живых, – заговорческим голосом закончил Барсуков.
Только теперь я понял, что не всё так просто в Мире, и порою, прогрессивные идеи по чьей-то недоброй воли и в угоду чьей-то неуёмной прибыли замалчиваются, затираются и кладутся «под сукно». Самое обидное, что это коснулось здоровья и жизни миллионов ни в чём не повинных людей, которые стали заложниками чьей-то алчности и нездоровой психики в вопросах жизни и здоровья большей части Человечества. И кто дал им право распоряжаться высшими законами общества и мироустройства, когда этим правом, если уж, и кто достоин, им может быть только Бог!
В этот шокирующий для моего сознания день, я уже был перегружен информацией и открытиями, и до следующего утра к подобным темам мы больше не возвращались.
Академик Барсуков попросил у меня записи учёного для более детального анализа, пообещав, что завтра расскажет мне обо всём, что уже наработано его командой в вопросе борьбы с онкологическими заболеваниями, заметив при этом, что их исследования и умозаключения в корне отличаются от общепринятых канонов в медицине.
Но это будет только завтра, так как записи, которые я ему передал, необходимо ещё разобрать, и, вероятнее всего, они внесут ясность по недостающим пунктам в деле разрешения общей проблемы.
А на сегодня мозговой штурм был окончен, и остаток дня мы провели в более спокойных беседах.