С начала самого жаркого лета за всю историю США прошло три недели, и четырнадцатилетней Эмили Коннорс нравилось абсолютно все – от утра, пахнущего росой и магнолиями, до сумеречных вечеров, которые, казалось, растягивались до бесконечности. Для Эмили лето означало дни, проведенные на велосипедах у воды, и вечерние посиделки с родителями и их друзьями, когда все собирались у костра во дворе, пили, смеялись и играли в настольные игры.
Тот год запомнился Эмили: она несколько месяцев страдала по вожатому в лагере, который был намного старше нее, поцеловала в засос сына рок-звезды в туалете туристического автобуса и по уши втюрилась в близнецов, живущих через дорогу. И все же, несмотря на всю душевную боль, ослепляющие желания и эмоциональное смятение, это лето запомнилось Эмили как лето вечеринок.
Сколько она себя помнила, родители Эмили всегда собирались с друзьями, чтобы отметить очередной праздник, юбилей или любой другой повод выпить. Эмили с Энни подслушивали их через вентиляционные отверстия в спальне Эмили и хихикали над пьяными восторженными разговорами, доносящимися из гостиной. Эмили обожала яркое оживление, наполнявшее дом во время родительских посиделок: хохот, старая музыка, постоянно хлопающие двери и бесконечное море счастливых лиц, освещенных искренними улыбками.
Утром все возвращалось на круги своя: строгие родители снова уходили работать, а девочки отправлялись наслаждаться бескрайней летней свободой. Но для Эмили лучшими моментами лета так и остались сумрачные вечера, когда мама, папа и их друзья наполняли дом смехом и радостью.
Сейчас Эмили понимала, что эти сборища помогали родителям немного расслабиться, на время отвлечься от напряженной работы, которой они тогда занимались.
Тем же летом их семью пригласили на праздник в самый большой дом, что она только видела. Расположенный на огромном участке на берегу озера Вашингтон, он, казалось, сошел с обложки журнала об архитектурном дизайне. Насколько Эмили поняла, здесь летом отдыхало семейство Кофски, а в городе у них был еще более вычурный особняк.
Наскоро искупавшись вместе с ребятами постарше, Эмили вернулась в дом, чтобы проведать сестру. Энни была на два года младше и от скуки частенько куда-нибудь забредала. Эмили слышала, что где-то в доме был пинбольный автомат. Энни пинбол обожала, а потому Эмили точно знала, где можно найти сестру.
В итоге автомат она разыскала, но Энни не было. Кто-то из родителей сказал, что видел младших деток играющими с байдарками у воды, и Эмили пошла туда.
Возле байдарок она никого не нашла, но рядом оказалась небольшая пристройка. Впервые Эмили заметила ее еще с озера, но тогда не смогла разглядеть. Пристройка оказалась похожа на главный дом, только значительно меньше – то ли гостевой флигель, то ли большой сарай.
Энни с ребятами могли пойти туда.
Пристройка располагалась чуть выше по озеру, примерно в четырехстах метрах от главного дома. Спроектирована она была явно тем же архитектором – на это указывала смесь стекла, темного дерева и бетона, использованная в дизайне, – но в отличие от главного дома, построенного на берегу озера, она пряталась в густом подлеске.
Приблизившись к зданию, Эмили услышала жуткие звуки синтезатора, доносящиеся из открытого окна. Она не собиралась подкрадываться: думала просто постучать и узнать, там ли сестра, но когда проходила мимо окна, машинально заглянула внутрь. В комнате кто-то был.
Какой-то мужчина. Он был похож на отца Эмили, но сказать наверняка было трудно: его глаза закрывала повязка. Что ее папа забыл в гостевом домике посреди леса, да еще с завязанными глазами?
Окно было прикрыто наполовину задернутыми шторами, и Эмили подошла ближе, чтобы разглядеть комнату.
Перед ней оказалась просторная гостиная с кухонькой по правую руку и камином напротив окна. Больше там ничего не было, если не считать нескольких стульев, задвинутого в угол небольшого дивана и свернутого в рулон ковра. На гладком бетонном полу была нарисована толстая красная линия, разделяющая комнату пополам. Недалеко от левой стены ее пересекала еще одна линия, только короче, тоньше и выведенная синей краской. Вместе они были похожи на большой крест.
Мужчина, на которого она обратила внимание, действительно оказался ее отцом. Они с мамой и еще одним незнакомым мужчиной стояли по ту сторону красной линии, что была ближе к окну. Их глаза закрывали повязки. Осторожно, стараясь не шуметь, Эмили подошла к окну и заглянула внутрь.
Вот теперь она не хотела попасться.
Музыка, которую до того слышала Эмили, изменилась, стала тише и мягче. В ней все еще присутствовали знакомые ноты и полутона, но теперь она казалась абстрактной и звучала со всех сторон.
Музыка всегда отзывалась в Эмили как эмоционально, так и физически. От хороших песен по телу бежали мурашки и хотелось кричать. Нужная песня в нужный момент была сравнима с любовью. Но были и минусы. Некоторая музыка, особенно электронная – в частности, драм-н-бэйс, – вызывала в ней противоположные чувства. Она мгновенно психовала и спешила ее выключить.
Как-то раз в универе она даже поссорилась из-за этого с подругой – Камилла, так ее звали. Они поехали на музыкальный фестиваль в Гластонбери, Камилла включила танцевальную музыку, а Эмили тут же ее выключила. Камилла разозлилась, но что поделать? Еще минута, и Эмили выбросилась бы из машины на ходу.
Так что электронику – к черту.
Но тем летним днем она услышала нечто совершенно иное. Музыка нервировала ее, и в то же время в ней чувствовалось завораживающее спокойствие.
Вскоре она и вовсе растворилась на заднем плане.
Где-то через минуту Эмили ощутила: что-то изменилось. На красную линию вступила девочка – примерно возраста Эмили, в светло-голубых джинсах, футболке с логотипом группы New Kids on the Block и ярко-белых «найках». На ней не было повязки, и Эмили моментально узнала ее. Это была Натали – дочь коллеги родителей, мужчины по имени Эдвард Кроуфорд, который потом стал для Эмили просто Кроу.
У себя в голове Эмили видела ее очень четко, но физически в комнате оставались только родители Эмили и третий мужчина.
Натали была где-то еще.
Эмили казалось, будто перед ней две идентичные, но параллельные реальности. Паника захлестнула ее. Хотелось сказать что-нибудь, кашлянуть – что угодно, лишь бы ее заметили, – но что-то остановило ее. Она вновь посмотрела на маму с папой. Зачем им повязки?
Чем они здесь занимались?
Эмили была уже достаточно взрослой, чтобы понимать, на какие взрослые странности стоит и не стоит обращать внимание, но вместе с тем она знала, что ее родители – относительно обычные люди. Она понятия не имела, что происходит, но была практически уверена, что это не связано с сексом. Поэтому решила держать рот на замке, пока ситуация немного не прояснится.
Пусть физически Натали в комнате не было, Эмили чувствовала, как она медленно ступает по красной линии. Предвкушение, исходящее от родителей и мужчины, переполняло воздух.
И тогда, стоило Натали добраться до пересечения двух линий, что-то произошло.
Это было похоже на мгновение перед грозой. Свет померк и замерцал, и дышать стало сложнее.
– Она там. Она нашла комнату! – крикнул незнакомый мужчина с завязанными глазами.
– Что-то не так, – сказал отец Эмили.
И вдруг Натали появилась. Она стояла в точности там, где Эмили ее ощущала, и по ее искаженному от боли лицу текли слезы.
Сердце ухнуло в пятки, будто Эмили сорвалась с прогнивших лесов и теперь медленно падала: голова кружилась, в мыслях шумела статика, а руки и ноги налились тяжестью и отказывались работать.
– У всех закрыты глаза? – спросил мужчина.
– Да, – одновременно ответили родители Эмили.
Напряжение снова скакнуло. Мир давил на нее. Стал тяжелее.
Отец Эмили был прав. Что-то пошло не так.
Все изменилось. Она больше не падала, но вместо этого ее охватило другое чувство. Земля под ногами, свет, запах, сам воздух. Все казалось… неправильным.
Для этого чувства у Энни и Эмили был собственный термин. «Не тот олень» – так они его называли.
Никто уже и не помнил, откуда пошла традиция, но так говорили все. Все пугающие, необъяснимые явления в их семье называли не тем оленем.
Эмили видела Натали. Она была в комнате, стояла на пересечении двух линий, но что-то случилось с ней. Будто она не могла сойти с места.
Внезапно весь мир стал не тем оленем.
Эмили ощутила боль подруги, добела раскаленное жжение, словно ее насильно вырывали из мира.
– Натали? – позвала она.
Натали обернулась и посмотрела на Эмили.
– Кто смотрит на путешественницу?! – вскрикнул мужчина.
Отец Эмили обернулся к окну.
– Эмили? – В его голосе, приглушенном толстым оконным стеклом, слышались удивление и страх.
– Что здесь творится? – спросила она. Ее разум, отрицая реальность, пытался придумать увиденному логичное объяснение.
– Закрой глаза, – сказал отец.
– Папа…
– Закрой глаза, Эмили. Сейчас же!
Эмили зажмурилась изо всех сил.
Внутри комнаты послышался шорох, а несколько мгновений спустя кто-то уже шел в ее сторону по траве.
– Все закончилось, – сказал отец.
Эмили открыла глаза. Не было больше тьмы и странного давления мира. Все вернулось на круги своя.
Отец отвел ее в комнату. Линии на полу были закрыты ковром.
– Господи, – сказала мама Эмили, тут же обняв ее. – Что ты тут делаешь?
– Ищу Энни, – ответила Эмили. – Что случилось? – Натали с незнакомым мужчиной пропали. – Где Натали?
Родители переглянулись.
– Ты видела Натали? – спросила мама.
Эмили кивнула. К горлу подступила тошнота.
– Мне плохо, – сказала она. Затем отвернулась, и ее вырвало на ковер.
Спустя какое-то время они уже сидели на кровати в гостевой комнате главного дома. Мама протянула Эмили стакан воды и ополаскиватель для рта, найденный в ванной.
– Мы помогали фокуснику с иллюзией, – сказал папа. – Хотели устроить сюрприз. Поэтому и ушли в гостевой домик.
Эмили не поверила.
– Как-то не похоже было на фокус, – сказала она.
В той комнате что-то произошло, и даже в четырнадцать Эмили понимала, насколько неправильно это было.
Вечером, когда Энни (оказалось, она ушла купаться с другими ребятами) уже спала, родители усадили Эмили и спросили, не против ли она поговорить с ними под запись.
Эмили согласилась.
– Ты позвала Натали, – сказал ее папа. – Почему?
– Потому что она там была, – ответила Эмили.
– Ты ее видела?
– Только в конце. До этого… – Эмили не хотела произносить это вслух. Она хотела вернуться в прошлое, где люди не появлялись и не исчезали.
– Что такое? – спросила мама, коснувшись ее плеча.
Эмили опустила глаза.
– Вы не поверите.
– Ну что ты, конечно поверим. Правда, – сказал отец, улыбаясь.
– Я ее чувствовала.
– А видела?
– Только потом, когда она дошла до синей линии. До этого я просто знала, что она там.
– Но физически не видела?
– Пока она не дошла до синей линии – нет.
– Как ты поняла, что она к ней идет, если не видела? – спросила мама.
– Я просто знала. Почувствовала, – сказала Эмили.
Ее ответы явно поразили родителей, но Эмили не понимала, радуются они или боятся.
– Ты точно не позвала ее машинально, когда испугалась? – спросил отец.
– Точно, – кивнула Эмили. – И я бы не стала звать Натали. Она хорошая, ничего такого. Но мы не лучшие друзья.
Родители переглянулись.
– Она была там, – сказала Эмили. – Вы же видели ее, правда?
Родители промолчали.
Эмили чувствовала, что разговор приближается к завершению. Нужно было успеть задать вопрос, который интересовал ее больше всего.
– Что случилось со светом? – спросила она. – Когда Эмили наступила на синюю линию, комната изменилась.
– Комната изменилась? – повторила мама.
– Не только она, – ответила Эмили. – Все изменилось. Весь мир. Даже снаружи стало темнее и холоднее.
Эмили заметила, как быстро переглянулись родители.
– Я ничего такого не видел, – сказал отец.
Но он соврал.
– Почему ты заставил меня закрыть глаза? – спросила Эмили.
– Мы репетировали фокус, – ответил отец.
– Поэтому у вас с мамой и того… фокусника были повязки?
– Да, – ответил отец, но Эмили понимала, что он снова соврал.
– Пожалуйста, просто скажи честно, – попросила она, изо всех сил стараясь не выдать раздражения и злости. – С Натали что-то случилось, и поэтому ты заставил меня закрыть глаза.
– Иногда я забываю, какая ты умная.
– Умнее нас, – добавила мама.
– Слишком умная, чтобы купиться на комплименты, – сказала Эмили, – даже если они заслуженные.
– Помнишь, я рассказывал про двухщелевой опыт? – спросил отец. – Как результаты эксперимента меняются в зависимости от того, наблюдают за ним или нет?
– Ты о дохлой кошке в коробке?
– Давай называть это парадоксом наблюдателя, – улыбнулся он.
– Ну давай, – сказала Эмили.
– Наука была бы рада оперировать абсолютными категориями, – продолжил отец, – но пока что, когда речь заходит о квантовой физике, мы можем полагаться только на вероятности. Квантовые объекты работают исключительно на принципе неопределенности, которую так и называют: квантовой. Смотри, наш кот в коробке может быть либо живым, либо мертвым. Если поднять крышку, то одна вероятность станет стопроцентной, а другая исчезнет. По сути, ты изменишь состояние объекта – кота.
– И он умрет.
– В половине случаев.
– С Натали что-то случилось, потому что я на нее посмотрела?
Родители Эмили переглянулись.
Ее глаза округлились.
– Я убила Натали?
– Что? Нет, – ответила мама. – С Натали все в порядке.
– Это было так странно, – сказала Эмили. – Я правда ее чувствовала. Знала, что она там. Даже когда не видела.
– Это поразительно, – сказал ее отец. – Что ты ее чувствовала.
– Где она была? Что это за место?
– Мы искали одну особую комнату, – ответил отец.
– С помощью Натали? – спросила Эмили.
Мама кивнула.
– А я могу вам помочь?
Она поймала на себе еще один обеспокоенный взгляд родителей.
– Что? – спросила она.
– Ничего, – ответил отец.
– Вы бы не позвали Натали, если бы ей угрожала опасность, да?
– Конечно, – ответила мама, но она тоже врала.
– Мы все расскажем, когда ты будешь постарше, – сказал отец. – Так что пока считай, что мы просто помогали иллюзионисту. А в ближайшем будущем мы все тебе объясним. Договорились?
– Ну хоть что-нибудь расскажите, – попросила Эмили. – Там такая жуткая хрень творилась.
– Не ругайся, – сказала мама.
– Прости.
– Мы пока не можем рассказать все подробности, – сказал папа. – Это для твоего же блага.
– Пап… – начала Эмили.
– Мы помогали тому мужчине с экспериментом, который потенциально может помочь многим людям, – продолжила мама, – и мы обязательно все объясним, как только сможем.
– А при чем тут квантовая механика и кот Шрёдингера? – спросила Эмили.
Мама улыбнулась. Эмили нравилось удивлять их своими знаниями, и она понимала, что упоминание Шрёдингера не останется без внимания.
– Представь, что квантовая теория не ограничивается атомами и кварками, – сказал отец. – И что ее можно применить к макромиру.
– Чую, коту не поздоровится, – сказала Эмили.
Родители рассмеялись. Они заметно расслабились.
– Потом мы все тебе объясним, – сказала мама. – Честно.
– Ладно, – сказала Эмили. Чувствовала, что на этот раз ее не обманывают. – Договорились.
– Хорошо, что с тобой все в порядке.
Мама обняла ее, и Эмили изо всех сил прижалась в ответ.
На следующий день, когда Эмили, поужинав, читала в кровати, в комнату постучала мама.
– Можно войти?
Эмили кивнула.
– Конечно.
Присев, мама взглянула на книгу.
– «Математические принципы квантовой механики», – прочитала она. – У нас столько учебников. Почему именно этот?
– Приглянулся, – ответила Эмили.
– Ты, наверное, не скоро это поймешь, но то, что из всех книг тебе приглянулась именно эта, очень сильно выделяет тебя саму.
– Ты вообще о чем?
– Люблю тебя, говорю, – улыбнулась мама.
Какое-то время они сидели молча, а потом мама нарушила уютную тишину:
– Как ты относишься к интуиции? Что для тебя значит это слово?
– Доверие своим чувствам?
Мама кивнула.
– Доверять инстинктам очень важно, но некоторые из них сложно объяснить, – сказала она.
– Ты это к чему?
– Ну я бы хотела попробовать кое-что, если ты не против.
– Так, ты меня пугаешь.
Мама рассмеялась.
– Не хочешь сходить за мороженым?
– Восемь вечера на дворе.
– Именно.
– С «Орео»?
– Конечно. Только пусть это останется нашей тайной. Папе не говори.
– Ладно, – кивнула Эмили.
Когда впереди показалось кафе, солнце уже клонилось к закату.
Мать Эмили даже не сбавила скорость.
– Мы проехали, – заметила Эмили.
– Сейчас, заскочим кое-куда по пути.
Через несколько минут они вернулись на парковку и остановились.
– Эм, – сказала Эмили. – Зачем мы приехали в парк?
– Сейчас покажу. Пойдем.
Было еще светло, но поздно. Если не считать пары собачников, парк пустовал.
Эмили с мамой прошли мимо ржавых качелей, спустились по холму и вышли на узкую грунтовую дорожку, ведущую в лес. Где-то через минуту тропинка закончилась у широкой поляны.
– Помнишь, я говорила об интуиции? – спросила мама, остановившись среди поляны.
– Что нужно ей доверять?
– Что инстинкты бывают разными.
– Да, точно.
– Так, – сказала мама, надев на Эмили поясную сумку, – сейчас кое-что попробуем.
– Это что? – Эмили тряхнула сумкой.
– Разноцветный песок. Он будет высыпаться и отмечать места, где ты прошла.
– Зачем?
Мама не ответила.
– Не бойся, – сказала она. – Все будет хорошо.
– Я не боюсь, – ответила Эмили. – Просто интересно, что мы здесь делаем.
– Закрой глаза, расслабься, сосредоточься и постарайся ориентироваться на чувства.
– Ладно, – сказала Эмили. – Я чувствую… что стою посреди парка как придурошная.
– Не ругайся.
– Прости, – сказала Эмили.
– Несколько раз глубоко вдохни, а потом сделай два шага вперед и остановись.
Трижды глубоко втянув воздух, Эмили послушалась мать.
– Так, – сказала она, – сейчас самое главное. Что-нибудь изменилось?
Эмили задумалась.
– Да нет вроде.
– Постарайся расслабиться. Дыши.
Еще трижды вздохнув, Эмили постаралась расслабить руки и ноги.
– Сосредоточься на интуиции, на том, как отзывается тело, – посоветовала мама.
Вот теперь Эмили что-то почувствовала. Очень слабое и далекое – уже потом она поняла, что больше всего ощущение напоминало вибрации.
– Кажется, чувствую.
– Отлично, – сказала мама. – Теперь открой глаза и следуй за чувством.
– Как?
– Просто сосредоточься на нем и иди навстречу.
Эмили сделала, как ей сказали. Она ходила так минут пятнадцать, и тут за спиной вдруг раздался голос:
– Вы что творите?
Это был отец Эмили.
– Где Энни? – спросила мама.
– Играет в «Нинтендо» в машине. Ты хоть понимаешь, насколько это опасно? – добавил он, понизив голос.
– Нужно было проверить, есть это у Эмили или нет, – ответила мама – тихо, но Эмили все равно смогла разобрать.
– И?
– Она прошла по всем радиантам. Ни разу не свернула с пути.
– Быть не может, – сказал отец.
– Может, как видишь.
– Уверена? – встревоженно спросил он.
– Нужно прекращать. Срочно. С программой покончено, – добавила мама тоном, который просто обязан был привести к ссоре.
Эмили не любила, когда родители ссорились. Они не дрались и не орали, но иногда их ссоры могли растягиваться на несколько дней.
– Наверное, ты права, – сказал отец.
Эмили обрадовалась. Похоже, в этот раз обошлось без скандала.
– Что за программа? – спросила она, подходя ближе к родителям.
– Это по работе. Не заморачивайся, – сказал отец.
Эмили пристально посмотрела на него, а потом обернулась к маме.
– Не знаю, что творится у вас на работе, но от мороженого ты не отвертишься.
Отец улыбнулся.
Больше они ни разу не вспоминали о том, что произошло тем вечером в парке.