Следователю осталось допросить двух самых важных, с его точки зрения, персонажей – массажистку и хозяйку салона. Начать он решил с Евы Мониной.
Когда женщина вошла в кабинет и осторожно села на краешек стула, Наполеонов решил, что она уже вполне пришла в себя, по крайней мере, для пережившей шок Монина держится совсем неплохо. Для установления контакта он решил начать с формальных вопросов.
– Ваша фамилия, имя, отчество.
– Ева Гордеевна Монина.
– Как давно вы работаете в салоне?
– Шесть лет.
– Что входит в ваши обязанности?
– Я делаю массаж и обёртывания.
– Вас устраивает ваша работа?
– Вполне.
– Вы ладите с клиентами?
– Я делаю то, что положено. И больше никаких отношений с ними не поддерживаю.
– Когда и где вы впервые увидели Софью Сафронкову?
– Сегодня, у себя в кабинете.
– Какое она на вас произвела впечатление?
– Положительное.
– То есть?
– Сразу видно, что обеспеченная, а значит, перспективная клиентка.
– Вы о чём-нибудь говорили с ней?
Ева на мгновение задумалась, потом сказала:
– Да, собственно, ни о чём не говорили. Так, обменялись парой-тройкой ничего не значащих фраз.
– И о чём же были эти ничего не значащие фразы?
– Она похвасталась, что едет в Испанию с мужем.
– И вы ей позавидовали? – улыбнулся следователь.
– Пожалуй, нет. Я сама собиралась в следующем месяце в Сочи.
– С мужем?
– У меня нет мужа, – сухо ответила Ева.
– Ещё что-нибудь клиентка сказала?
– Нет, только спросила, сколько потребуется сеансов для идеального результата.
– И вы ей ответили?
Монина согласно кивнула.
– Теперь главный вопрос, почему вы оставили клиентку на длительное время одну?
– Всего на пятнадцать минут, и то не по своей воле, – попыталась оправдаться Монина.
– По чьей же?
– Меня вызвала к себе в кабинет Алевтина Самойловна.
– Такое часто случалось прежде?
– Почти каждый день, – вздохнула женщина.
– То есть Горшкова каждый день вызывала вас к себе в кабинет во время сеансов?
– Необязательно меня, всех, – ответила Ева.
– Что значит всех?
– Я имею в виду персонал салона.
– У неё что, такая манера решать производственные вопросы? – удивился следователь.
– Какой там, – отмахнулась Ева, – вы меня извините, конечно, но, по-моему, наша начальница мается от скуки.
Наполеонову послышалось – мается дурью.
– И отчего же Алевтина Самойловна скучает? – спросил следователь. – Разве ей нечем заняться? Мне всегда казалось, что собственный бизнес, каким бы он ни был, требует много времени и умственных затрат.
– Требовать-то он требует, – со вздохом согласилась Монина, – но только всем у нас заправляет Павел Антонович Силаев.
– А чем же занимается сама Горшкова?
– Она у нас витрина салона.
– На витрине-то у вас я заметил совсем другой персонаж.
– А, это. Вы имеете в виду Шамаханскую царицу?
– Её самую, – подтвердил следователь.
Губы Евы дрогнули в едва заметной усмешке:
– Вот увидите нашу хозяйку и удивитесь их сходству.
– Неужели?
Ответом ему был кивок.
Наполеонов порылся в памяти, на которую он не жаловался, и не припомнил, чтобы в холле он заметил даму, похожую на куклу в витрине. «Странно», – подумал он, но вслух ничего не сказал.
Наполеонов продолжил допрос:
– Значит, вам, Ева Гордеевна, позвонила Алевтина Самойловна, на ваш, как я понимаю, личный сотовый?
– Да, так и было. – Женщина облизала пересохшие губы.
– И вы поспешили к начальнице?
– А у меня был выбор? – вопросом на вопрос ответила Монина.
– Скорее всего, не было, – согласился следователь. – Дверь кабинета вы закрыли?
– Нет…
– Почему?
– Ну я не знаю… – замялась массажистка, – я никогда не закрываю дверь, если в кабинете есть клиент. Как-то не комильфо оставлять человека взаперти.
– Вы сказали, что никогда не закрывали дверь в кабинете, если там находился клиент.
Монина кивнула.
– В таком случае правильно ли я вас понял – вам приходилось не единожды отлучаться, оставляя клиента одного?
– Да, я же вам уже говорила! – нетерпеливо проговорила Ева.
– То есть заходи кто хочешь и выноси всё, что приглянется?
– Да кому тут заходить-то? – вырвалось у Мониной. – На входе стоит Корней и… – Тут она осеклась, вспомнив о том, что произошло сегодня. – Разве такое могло прийти мне в голову, – промямлила Ева.
– Действительно, нормальному человеку такое в голову не придёт, – согласился следователь.
Ева тихо всхлипнула. И следователь, чтобы не дать ей снова расклеиться, поспешил задать следующий вопрос:
– Как долго вы отсутствовали?
– Я же вам говорила, минут пятнадцать.
– А поточнее?
– На часы я не смотрела. Но сказала Алевтине Самойловне, что задерживаться не могу, так как скоро закончится сеанс у клиентки, что лежит у меня в кабинете, обёрнутая водорослями.
– А что сказала вам Горшкова?
– Да ничего она мне не сказала! – воскликнула сквозь сердитые слёзы Монина.
– Совсем ничего? – уточнил следователь.
– Ну почему же совсем, сказала: «Да, Евочка, идите, конечно. Мы не имеем права заставлять клиентов ждать», – передразнила она начальницу.
– И вы пошли?
– Точнее, я побежала.
– И когда вошли?
– Увидела пояс на её шее. И больше я ничего не помню. Когда очнулась, увидела врачей, потом поняла, что и полиция уже здесь.
– Понятно. Вы можете пока идти, Ева Гордеевна. И будьте так любезны, пригласите сюда Алевтину Самойловну.
– Приглашу, – буркнула массажистка и, не прощаясь, поспешила покинуть кабинет.
В дверь тихонько постучали.
– Вы позволите? – спросил обволакивающий голос.
– Да, входите.
В кабинет вошла невысокая стройная женщина неопределённого возраста, и у Наполеонова на миг перехватило дыхание. Это была она! Шамаханская царица! Хотя сходство живой женщины и прекрасной куклы не было внешним. У женщины были волосы каштанового цвета с заметным рыжеватым отливом. Глаза серебристо-серые, губы небольшие и не яркие, как у манекена, а нежно-розовые. И тем не менее это была Шамаханская царица! В чём это выражалось, следователь сказать не мог. Может быть, поступь? Хотя кукла ведь не двигалась. Но если бы она встала и пошла, то, Наполеонов был уверен, походка у неё была бы такая же, как у хозяйки салона. И ещё взгляд, наклон головы… И руки! Узкие кисти красивой формы, точно крылья неведомых птиц. «Такой завлечь и погубить мужчину ничего не стоит», – подумал Наполеонов. Но тут же вернул себя с небес на землю: убит не мужчина, а женщина. Не могла же она быть соперницей Шамаханской царицы? Если только Алевтина Самойловна была любовницей мужа Сафронковой. Что выглядит весьма сомнительно.
– Садитесь, Алевтина Самойловна, – пригласил он.
И она молча села, устремив на него свой вопрошающий взгляд. Наполеонов попробовал угадать, насколько встревожена или опечалена хозяйка салона, но ему это не удалось, так как выглядела она абсолютно бесстрастной.
– Алевтина Самойловна, я хочу принести вам свои соболезнования, – проговорил следователь.
– Мне? – удивилась она. – Но я же не была знакома с убитой.
– И тем не менее она убита в вашем салоне.
– Верно, – согласилась Горшкова и посмотрела на следователя с внезапно проснувшимся интересом. – Хотите, я вас сделаю? – неожиданно спросила она.
– Что? – буквально поперхнулся следователь.
– Чего вы так испугались? – искренне рассмеялась она над его реакцией.
– Простите, я вас не понимаю.
– Чего же тут понимать! Я предложила сделать вашу куклу!
– Мою куклу? – Тут в его мозгу что-то начало проясняться. – Вы делаете куклы?
Она кивнула и озорно улыбнулась, совсем как девчонка.
– И Шамаханская царица, – Наполеонов неопределённо кивнул в сторону окна, – ваша работа?
– Моя, – утвердительно кивнула она.
– То-то я смотрю, она на вас похожа.
– Разве?
– Не копия, конечно.
– Она вам нравится?
– Впечатляет, – ответил он. – И давно вы занимаетесь куклами?
– Давно, ещё со школы.
– А как же салон?
– От брата достался, – ответила она, вздохнув, и добавила с явным сожалением: – Других наследников не было.
– И вам не нравится им заниматься?
Она покачала головой.
– Почему же вы не продадите его?
– Он приносит неплохие доходы. – И добавила: – Жить-то на что-то надо.
– Понятно. А занимается салоном ваш заместитель?
– Да, Паша.
– Вы давно знакомы с ним?
Она задумалась и ответила:
– Когда я родилась, он уже был. В смысле, был другом моего брата.
– А как давно вы знакомы с Сафронковой?
– С какой Сафронковой? – не сразу переключилась она.
– С той, что была убита сегодня в вашем салоне.
– Зачем вы так? – нахмурилась Алевтина Самойловна.
– Как так?
– Вероломно.
– Работа у меня такая, – вздохнул следователь, – мне нужно найти убийцу.
– Да, я понимаю. Но я…
– Что вы?
– Я доверилась вам.
– Извините. Как говорят – ничего личного.
– Хорошо, отвечаю на ваш вопрос: я не была знакома с этой женщиной. Я никогда её не видела.
– Вы не заходили после обнаружения трупа в кабинет Мониной?
– Нет, – медленно покачала головой из стороны в сторону Алевтина Самойловна.
– Но вам сообщили об убийстве?
– Да.
– Кто?
– Паша. Он велел мне спуститься в холл.
– Вы спустились и больше никуда не отлучались.
– Не отлучалась, – проговорила она покорно.
– Алевтина Самойловна, Ева Монина давно работает у вас?
– Шесть лет.
– Вы довольны её работой?
– Об этом надо спросить у Паши.
– А я спрашиваю у вас.
Она поджала губы и задумалась, потом ответила:
– Мне кажется, что Ева хороший специалист.
– Клиенты на неё не жаловались?
– Нет! Ну что вы! – искренне возмутилась Горшкова.
– Значит, с её профессиональной деятельностью всё в порядке.
– Конечно! – заверила она его. – Паша нанимает на работу только лучших в своём деле.
– А теперь скажите мне, Алевтина Самойловна, зачем вы вызывали к себе Монину.
Горшкова неожиданно покраснела и опустила голову.
– Не скажу, – еле слышно прошептали её губы.
– Как то есть не скажу? – изумился следователь.
– Так вот и не скажу, – повторила она упрямо, – это не имеет никакого отношения к убийству.
– О том, что имеет отношение к убийству, а что не имеет, судить мне, – ледяным голосом проговорил следователь.
Она подняла на него свои удивительной чистоты серые глаза и по-детски заверила:
– Честно-честно, это никак не может быть связано с убийством.
– И всё же, – продолжал настаивать следователь.
– Мне неудобно говорить вам об этом, – смущённо призналась она.
«Небось какие-нибудь бабские дела, – подумал он недовольно, – типа критических дней или ещё чего похуже», – но отступать было некуда и он сказал:
– Если это не связано с убийством, то я сразу забуду о вашем секрете.
– Честно-честно? – было произнесено тем же наивным тоном.
– Честно-честно, – повторил он покорно.
– Я хотела спросить у Евы, какого цвета панталончики надеть на Милену.
– Чего надеть? – У Наполеонова глаза полезли на лоб.
– Я так и знала, что вы будете шокированы, – с покаянным видом вздохнула Алевтина Самойловна, – но вы же сами этого добивались, – укорила она его.
– Кто такая Милена? – решил добраться до сути Наполеонов.
– Моя новая кукла!
– Ах да, кукла, – хлопнул себя по лбу со всего размаха следователь.
– Ой, вам, наверное, больно? – Алевтина Самойловна вскочила со своего стула. – Давайте я вам подую.
– Да сидите уже, ради бога! – остановил её жестом следователь. – Лучше скажите мне, почему по поводу панталон вы советуетесь с Евой?
– А с кем же ещё? – вполне искренне удивилась Горшкова. – Ева хорошо разбирается в моде, и у неё тонкий вкус.
– А что, куклы тоже живут по законам моды? – обречённо спросил Наполеонов.
– А как же?! – удивилась и одновременно возмутилась Алевтина Самойловна.
«Дурдом, – подумал про себя Наполеонов, – надо скорее отгребать от темы кукол, а то я сам тут чокнусь».
– Значит, в тот день вы вызвали Еву для консультаций по поводу, м‐м‐м, кукольной одежды. И сколько длилась эта консультация?
– Совсем ничего!
– То есть?
– Ева велела надеть Милене розовые панталоны и больше ничего обсуждать не стала, сославшись на то, что у неё клиентка в водорослях.
– То есть вы беседовали не больше пятнадцати минут?
Алевтина Самойловна наморщила лоб и, подумав, сказала:
– Скорее меньше.
– И Монина поспешила в свой кабинет?
– Естественно, куда же ей ещё было спешить, – пожала плечами Горшкова.
– Хорошо, Алевтина Самойловна, вы можете идти. И пригласите сюда Павла Антоновича.
– Сию минуту. – Женщина легко встала со стула и проплыла до двери грациозной походкой восточной красавицы. Вскоре он услышал её голос:
– Паша, тебя зовёт следователь.
Когда мужчина вошёл, Наполеонов проинформировал его:
– Павел Антонович, мы покидаем ваше заведение. Но вполне возможно, что нам ещё не раз придётся поговорить с вами, сестрой вашего друга и вообще с сотрудниками салона.
– Я понимаю, – кивнул Силаев и проводил следователя до выхода из «Шамаханской царицы».
Прежде чем сесть в свой автомобиль, Наполеонов ещё раз оглянулся на витрину и задержал свой взгляд на Шамаханской царице. Ему показалось, что кукла лукаво улыбнулась ему и заговорщически подмигнула.
Наполеонов помотал головой и пробормотал себе под нос:
– Примерещится же такое.
Между тем весеннее солнце заливало улицу ярким светом, и прохожие, спешившие по своим делам, невольно улыбались, точно солнечный свет стёр своими лучами озабоченность и усталость, оставленную на их лицах долгой зимой.