Слава Солнцу, мы спасены. Древняя магия Фела проснулась вовремя, жаль лишь, что ненадолго, и убрать бурю братец все еще был не в состоянии. Так сказать, включился аварийный режим. Потом подоспел отец Милорады, которого держали связанным и запертым в выделенной комнате, перебил охрану – и общими силами харчевня стала нашей. По большей части, все же силой Фела.
– Это значит, что она не ушла насовсем! – уже отмывшись и переодевшись в сменную одежду из дорожных сумок, радостно скакал дофин, – я-то думал…
Если бы он хоть иногда думал, мы бы не попали в идиотскую ситуацию, не подвергли бы опасности кучу других людей. Но я промолчал, чтобы не омрачать общую радость.
– Ленс, я понимаю, – вдруг посерьезнел брат, – я помню, что тебе нужно лекарство. Как скоро?
Цифры, вырезанные в памяти, не требовалось подсчитывать.
– Через пять-шесть дней.
– И что будет, если вдруг… ну ты понимаешь? – с эльфийской физиономии, так похожей на мою, сошли все краски.
– Не знаю, как долго я продержусь. Отец говорил, что с приемом нельзя затягивать. Однажды я увлекся книгой, – тут я имел в виду свою собственную книгу, над которой работал последние месяцы, – и пропустил первые симптомы. Очень сильная жажда, боль в горле и деснах, светобоязнь, слабость… – стало слишком стыдно, – обмороки.
– Простуда, что ли? – брат озадаченно хлопал глазами, а у меня не было даже сил, чтобы злиться на горе-лекаря, – ладно, а тебя не мог никто проклясть? Тебе ли не знать, что болезни для нас редкость. И чтобы одна из них постоянно возвращалась… Немыслимо!
– Кому по силам проклясть снарра императорской крови? Кровь Элвелоров защищает сильнее любой магии, ты это тоже знаешь. Я родился таким.
– Мама сказала, да? – едва слышно, глядя глаза-в-глаза, спросил Феликс.
– Не напрямую, но… да.
– А ее саму не могли проклясть, враги с тех времен, когда она была, ну…
– Фавориткой? – даже странно, что старший брат не может выговорить это слово, по отношении к нашей матери давно переставшее быть чем—то постыдным. Вся империя знает, что выпускница школы укрощения Сайерона Коул10 привлекла внимание самого императора, стала его фавориткой и затем официальной женой – и каким-то образом их брак возродил способность снарров делиться бессмертием со своей парой. – Исключено. Мы были рождены в законном браке.
– Тогда я просто не понимаю… – он схватился за виски. Хотя можно было бы и за вИски – ситуация располагала, – в этой гхаровой деревне должен быть целитель, мы должны обратиться к нему…
И мы оба понимали, почему голос Фела звучит так неуверенно – если лучшие целители империи не сумели меня излечить, то куда провинциальным шарлатанам, если они вообще тут есть. Но был небольшой шанс облегчить симптомы…
– Господа, – постучался какой-то вихрастый мальчонка, – кушать подано.
В стенах этой харчевни кусок в горло не лез, но организм требовал свое.
– Пойдем, брат, – Фел хлопнул по плечу, – прорвемся.
Прорвемся-то прорвемся, только куда? В еще более безнадежную яму?
Готовила на этот раз, за отсутствием местных поварих, Милорада.
– Вот это поистине пища богов! – нахваливал Фел, а дочь егеря так мило краснела – под стать своему имени.
А я злился. Конечно, брат теперь герой – хотя что он сделал, постойте? Да ничего, чуть спасение не проспал. Его сила всего лишь среагировала на смертельную опасность, сам он и пальцем не пошевелил. Но в ее глазах герой не я, а Феликс, то есть Федор.
Вот куда пропадает моя способность излагать мысли? Когда я рядом с ней, не могу и два слова связать. Еще и наговорил ей глупостей, что она теперь подумает?
Память напоминала, что Мила ответила «ты мне тоже нравишься», но скорее всего это было сказано, чтобы утешить, подбодрить перед отправлением в последний путь.
Стыд и злость – вот две змеи, что душили меня, когда она смеялась над очередной шуткой Фела-младшего. Конечно, она влюбилась в него – сильный маг, а я… ущербный сын. Насколько ущербный, она пока даже не подозревает.
Я сидел в своей комнатушке и изливал чувства на бумагу – слава Солнцу, здесь нашлись перо и чернила. Хозяйка заботилась, чтобы у постояльцев была возможность послать весточку голубем.
Нет, я не вел дневник – оставлю этот удел девчонкам, я писал новую главу своей книги. Моя печаль удачно ложилась на переживания главного героя, и строчки летели за строчкой.
– Ленсар, – я вздрогнул от звука нежного голоса, – ты совсем не выходишь в общую залу. А мы, вообще-то, обсуждаем план спасения.
– И есть мысли, как унять бурю?
Мила с детской непосредственностью присела рядом на кровать, предварительно разгладив юбку. От одного ее присутствия на душе становилось легче, и черная грусть сама собой рассеивалась.
– Ни одной. А что ты пишешь? Письмо? Разве можно отправить весть в такую погоду? Точнее, непогоду, – она тихонько хихикнула.
– Нет, – спрятал листы за спину, – это другое.
– Расскажешь? – девушка застенчиво улыбнулась. В голубых глазах светился искренний интерес. Не праздное любопытство от скуки, я был уверен, а интерес ко мне. Ей и правда было не все равно.
– Наверное, ты будешь смеяться, – не знал, как начать, – я пишу разные истории.
– Сказки? – Милорада выпрямилась и чуть наклонилась вперед.
– Ну… можно и так сказать, – еще не слышал такого определения своим романам, – только их лучше не давать читать детям.
– Почему? – кажется, она чуть не подпрыгивала от любопытства, – они настолько… страшные?
– Порой и такое встречается, – не стал отпираться, – а иногда там встречается… – я замялся, – про любовь.
Думал, что она начнет смеяться, как делал Федор… тьфу ты, Феликс, но наша подруга по несчастью оставалась серьезной.
– А ты любил когда-нибудь? – задумчиво замерла Милорада, и я некстати вспомнил свое глупое вчерашнее признание – «Ты мне нравишься».
– Конечно. Матушку, отца. Брата, – улыбнулся и соскочил с покрывала, попутно сворачивая бумагу в свиток и пряча в рукав. Тем самым показывая, что тема исчерпана.
Мила спустилась следом.
– А дашь почитать?
Она смотрела, как смотрел я на матушку, когда просил почитать перед сном. И на сердце стало легко-легко.
– Когда буря уляжется, обязательно.
Вот только в деле Феликса, по словам дочки егеря, пока не было и намека на прогресс. Когда мы с Милой спустились в едальню, как здесь назывался общий зал, я отметил, что дверь подперта здоровым брусом, а ставни плотно заперты.
– Теперь мы здесь одни. Немногочисленные постояльцы разбежались, когда случилось… это, – пояснила девушка и устремилась на кухню.
Наверняка члены той же секты, скатертью дорожка. Плохо только, что они могут начать чинить бесчинства над простыми людьми. Надо взять деревню и вообще Север под более пристальный контроль, когда мы вернемся. Если вернемся.
Ахвик молча сидел за большой кружкой эля, а братец за другим столом… считал деньги. В трескучем свете масляной лампы раскладывал столбики золотых, серебрушек, медяков… С каждой монеты смотрел вдаль благородный профиль отца. Их Фел задерживал в руках чуть дольше положенного, а иногда обводил рельеф пальцем. Не ошибусь, если скажу, что наследный принц скучает по дому.
– А, наконец ты здесь, – брат поманил к себе и одним махом сгреб деньги в бархатный кошель, – пойдем ко мне в комнату. Или к тебе, что ближе.
– Скажешь, что случилось? – лихорадочный блеск голубых глаз мне не понравился.
– Да вот… – первая дверь оказалась моей, и Фел открыл ее с ноги, – я подумал… Наш дед по матери владеет магией артефактов. Так?
Я кивнул, не вполне понимая, к чему он клонит.
– Орденские маги впихивали в мою голову невпихуемое, например, основы каждого вида магии. Но кое-что я все-таки помню!
– Ты пытаешься создать артефакт из монеты? – а что, если на мгновение предположить, что дедова кровь дала свой отголосок… Но в таком случае в равной степени она могла проявиться и во мне.
…Или, что вероятнее, не проявиться ни в ком из нас, раз ее до сих пор не обнаружили лучшие учителя. Но попробовать стоило.
…Шел второй час. Мы с Фелом пыхтели над монетами, как два котла, но без толку.
– Вспомнил! – осенило братца, – нужна кровь!
– Чья? – поморщился. Меньше всего хотелось уподобляться бывшей хозяйке таверны, совершая жертвоприношения.
– Наша, – «обрадовал» брат, – да не бледней так, всего пара капель. Нужен активатор, иначе не сработает.
И он первым уколол палец кинжалом.
– Твой черед. Или маленький Ленс боится?
– Да иди ты к гхару лысому, – взял свой клинок, но задержал, прежде чем сделать резкое движение.
На благородный профиль отца упала капля – густая, темно—бордовая. Феликс тоже это увидел и воззрился на меня удивленными очами. Его собственная кровь была такой, как и полагается снаррам, солнечным эльфам – с яркими золотистыми вкраплениями, а моя…
Мы одновременно подумали об одном – о моей болезни, из-за которой даже такая малость отличалась.
Снова не такой, но я даже не подозревал, насколько…
Спать ушел пораньше, не желая засиживаться за общим столом – портить кислой физиономией вечер? Ахвик травил байки про свою бурную молодость, брат и Мила беззаботно смеялись, и в глубине души я был рад, что хоть кто-то может отвлечься от всего дерьма, в котором мы все еще по уши. Магия Фела не торопится возвращаться, с артефактом мы потерпели поражение, вокруг деревни все так же бушует буря. А если шаманская стена падет и не сможет удерживать напор стихии? У отца есть друг-истайр, лунный эльф. Вместе с многочисленным семейством он не раз бывал у отца в гостях, и я любил выспрашивать всякие интересности, чтобы потом использовать для своих историй. Однако Кайл, так звали истайра, шаманом и близко не был, а потому тот опыт ничем не мог помочь.
Сон принял меня быстро. Мысли копошились где-то рядом, на границе сна и яви, а потом перебрались в район горла жалящими насекомыми. Распахнув глаза, я с ужасом понял, что НАЧАЛОСЬ. Это началось. Приступ. Только вопрос времени, когда руки начнут мелко дрожать, от них уже отхлынула кровь, и конечности смотрелись дико пугающе с абсолютно белыми пальцами. Что будет дальше? Я не знал – во дворце вокруг меня всегда бдили лекари, а здесь я предоставлен самому себе и судьбе.
А, быть может, все происходит ровно так, как должно быть, и меня по хорошему стоило давно придушить, чтобы не мучился? Сколько можно обманывать смерть?
Ну нет. Злость поднималась из глубин, о существовании которых я не подозревал, и душила сильнее жажды. Этой ненормальной, неуемной жажды.
– Воды… – прохрипел и на одной силе воли встал с постели. Правда, тут же уцепился за спинку кровати и только так остался на ногах.
– Воды! Кто-нибудь… помоги…те…
Ахвика слышно не было, а вот из соседней комнаты доносились подозрительные звуки. Нет, не может быть! Мой брат не настолько урод, чтобы увести МОЮ девушку, даже если я все отрицал. Фел не дурак и все видел. Или они выпили столько, что уже все равно? Наверняка егерь пошел по шлюхам, и дофину тоже захотелось поразвлечься.
До чего паршиво – я согнулся пополам, разом лишившись сил бороться. Но, услышав вскрик боли – той самой, что делает девушку женщиной, замер, на мгновение лишившись всех чувств. Приподнялся на локтях – руки сотрясала противная мелкая дрожь, и пополз. Уже не за водой – подспудно понимая, что не поможет. Меня, как дикого зверя, вел запах.
Он заполнял все пространство, этот тяжелый запах крови, забивался в нос, уши и горло. Душил и скручивал тошнотой.
– Вот видишь, ты смог это сделать, – голос Милорады, в котором угадывалась подбадривающая улыбка.
Это что же, мой братец настолько плох, что ему требовалась поддержка? В такой момент? Феликс тяжело дышал, я прекрасно слышал обострившимся слухом, а потом нервно рассмеялся.
– Ты права, все оказалось не так страшно.
Я прополз мимо соседней двери, мои руки хватались за стены как два бледных паука, но голоса доносились снизу. Ошибся, они были на первом этаже. Или я увяз во времени, как в тягучем киселе, и эти двое успели спуститься?
Перегнувшись через перила, я увидел, как Фел-младший… устраивает на крюке под потолком огромную свиную тушу. Это ее кровь… которую Мила пыталась собрать с половиц большой серой тряпкой.
Облегчение – и осознание себя дураком – потонуло в новом обострении приступа. Десны горели от боли, и пришлось прикусить язык, чтобы не закричать во все горло – которое тоже пылало огнем.
– Ленс, брат! – Фел запрокинул голову и, слава Солнцу, мгновенно сориентировался. Плохо, что Мила увидела меня таким – впрочем, скоро мне станет все равно.
Кажется, Феликс дотащил меня до кровати, а потом на глаза опустилась блаженная темнота.