– Прежде чем мы уйдем, – Ленсар протягивал какой-то браслет, – прими от меня это. Я сам вырезал обережные руны, хочу, чтобы они хранили тебя в пути.
– Спасибо, – я растерянно приняла подарок, – ты сделал это для меня? Сам?
Чем я заслужила подобную милость? Странное чувство шевельнулось в районе груди, раньше я получала подарки только от отца и от деревенского старосты, когда была ребенком. А если кто-то сделал вещь своими руками, то, значит, вложил в нее частичку души. В наших краях подобные подарки делали только самым близким, но Ленсар – чужак, и у них на юге все могло быть иначе.
Отказ могут растолковать как оскорбление.
Но вот вернулся отец, и раздумывать стало некогда.
Под утвердительный кивок снарра я защелкнула браслет на запястье и поразилась, насколько он по размеру.
Я поймала хмурый взгляд Федора – видно, что он еще не до конца оправился, поэтому и в битве больше мешал, чем сражался. А Ленсар нанес неплохой удар, я бы никогда не рискнула пойти на плотяника с мечом. Спасибо видению, оно как вспышка на пару шагов озарило незнакомое будущее и предупредило о неожиданном визите.
– Итак, идти шаг в шаг, по колее, – скомандовал отец, – я первый, за мной Мила, вы замыкающие.
Расчистив крыльцо в меру сил – благо незваные гости постарались до нас – мы выстроились на скио, с палками и оружием, обвязанные толстым корабельным канатом. На шее у отца болтался масляный фонарь.
Беспощадный ветер трепал волосы и обветривал даже привыкшую к морозам кожу. Снег бил по лицу холодной пощечиной, стоило распахнуться капюшону, поэтому я посильнее затянула все завязки и платки. Под одним из них притихла Царапка – не могла же я бросить ее одну!
Наверное, этим снаррам я кажусь неуклюжей гусеницей, совсем не такой, как прекрасные эльфийки. Нет, вряд ли южане могут стоять на скио увереннее уроженки Алидара.
Да уж, Мила. Твой дом разнесли лесные твари, вокруг бушует стихия, а тебя волнует, что о тебе подумают чужаки – виновные в этой буре. Внутри все замирало, стоило представить, какая сила таится в «проснувшемся принце», Федоре. Злиться на него не получалось.
С недавних пор я сама была вместилищем силы – иной, но суть та же. Это нас сближало, пусть и только в моих глазах. А с Ленсаром сближали сами видения. Какое—то одностороннее сближение, нечестное, но большая часть меня просто радовалась новым впечатлениям – будет что рассказать внукам, если они у меня когда-то появятся, или хотя бы на вечер стать центром внимания в таверне Больших Лопухов.
Скажешь тоже – в центре внимания. Хорошо бы просто напомнить, что я, Милорада, дочь Ахвика Могучего, существую.
И сейчас, несмотря на опасности предстоящей дороги до деревни, я втайне радовалась выходу в люди.
– Если поднимаю правую руку, вы останавливаетесь, – продолжал громогласно наставлять отец, – если поднимаю левую – вы останавливаетесь и беретесь за оружие, – братья кивнули, – будем молить богов, чтобы нам не пришлось снимать скио и сходить с колеи. И да не погаснет фонарь.
Да, батюшка сказал – «богов», потому что ближе к границам все больше почитают и стайринскую Луну, а кто-то и других, полузабытых защитников. Про фонарь тоже было не для красного словца – в такую метель он служил неплохим ориентиром.
– И еще, – крикнул отец, с трудом перебивая ветер, – без моего приказа ни за что не перерезайте веревку.
На случай крайней необходимости был уговор отрезать свою веревку от общего каната.
Если чужаков и покоробил тон моего отца, они никак это не выдали.
– Нужно вызволить матушку Лейру! – спохватилась я, когда мы почти выступили.
– Ведьму, что ли? Так она и до весны может в своей берлоге сидеть, ей ничего не будет. Скорее мы к ней придем, если из деревни погонят.
На том и порешили, но на душе все равно скребли кошки. Я себя успокаивала тем, что видений не было, а значит, все в порядке.
Фонарь отца вспыхивал и гас, как маяк – и чаще гас, чем вспыхивал. Вьюга почти не оставляла шансов рассмотреть, что там впереди. Я бы давно сошла с колеи, если бы не веревка. И почти сразу стало понятно, что условные обозначения требуется менять. Не та видимость.
– Два раза дергаю за канат – значит, останавливаетесь и передаете сигнал дальше! – обернувшись, во всю мощь легких прокричал отец, и мы с эльфами кивнули, – Если один – то идете медленнее, если три – то летите со всех ног!
Наставления отца пугали сильнее непогоды и таящейся в ней опасности. Если мой батюшка, который никогда и никого не боится, так нервничает, это не к добру.
Сколько там плотяников, на каком расстоянии от нас? Если до сих пор нет видения, то еще далеко. Наверное.
Веревка, повязанная как пояс, натянулась три раза, встревожив Царапку, и я едва устояла на скио, проехав несколько ярдов по инерции, и только потом сообразила, что сигнал нужно передать. Дернула три раза за канат позади себя, а потом начала думать, кто за нами гонится. Гхар, огромный легендарный медведь – наделенный разумом и недюжинной силой? Стая плотяников? Или волки, жадные до людской крови?
Да хранит нас Солнце. Как стрелять и вообще сражаться, если порывы ледяного ветра сносят с ног?
На краткое мгновение фонарь отца вспышкой разорвал слепоту. Мы мчали по своеобразному туннелю между огромными алидарскими соснами, никуда не сворачивая – и если бы не ветер внахлест, то от этого полета я бы испытала настоящий восторг.
С одной стороны, теперь понятно, что дело не в погоне, а в удобном случае. А вот с другой… Недаром Лейра всегда стращала, чтобы не ходили «по дороге древних». Но сказать об этом отцу не представляется возможным. Да и разве он не знает?
Несколько раз я зажмуривалась, и можно было даже не размыкать глаз – и так, и эдак ничего не видно. Когда же деревня? Теплая таверна в «Больших лопухах», горячая похлебка, подогретое вино с пряностями…
Только я об этом подумала, как последовал сигнал от отца – веревка больно дернулась о ребра, два раза. Неужели остановка!
Я не успела передать знак братьям, и эльфы врезались мне в спину, падая со скио и увлекая на снег. По счастью, страховочные крепления отец делал сам, на совесть – и только это спасло от переломов.
– Мила, прости, – сверху пошевелился Федор, но на нем был Ленсар. Только когда батюшка поставил его на ноги, резко дернув под мышки, «спящий принц» смог подняться. Пошатываясь, я тоже встала, не без помощи братьев, и тотчас провалилась почти по пояс. Мы стояли в сугробах, как овощи на грядке – но ветер не оставлял попыток нас выкорчевать.
На плечо опустилась тяжелая рука отца, фонарь мигнул в последний раз и потух.
В движении холод почти не ощущался, но, стоило нам остановиться, как он не преминул сковать тяжелыми кандалами. И холод, и страх. Даже Царапка за пазухой замерла, до боли вцепившись в нижнюю рубаху. Одновременно с этим плечо до боли сжал отец, а вторая рука в кожаной перчатке накрыла рот, заполнив нос характерным запахом. И частично глаза – хотя что можно увидеть в кромешной темноте?
Погодите, а это не деревня? Я совершенно точно уловила блеск трепещущих огоньков.
– Оте…
Рука надавила сильнее, вызвав обиду и злость. Даже страх отступил.
А напрасно.
Огоньки шевельнулись снова, и глаза, немножко привыкшие к темноте, начали различать руки, темные фигуры замерших эльфов… и огромное мохнатое нечто – в два человеческих роста, переваливающееся с ноги на ногу – так близко, что оно почти касалось меня.
Почему же видения молчат, когда они так нужны? Почему не предупредили?! Или в некоторых случаях предупреждения бессильны?
Клянусь, после этой ночи в мою гриву закрался не один седой волос.
Но почему отец даже не пытается спастись? На него воздействовали магией?
Мех колыхнулся в сторону, и его черноту мгновенно стерла вьюга. Хватка на губах ослабла, я сглотнула терпкую соль.
– Бежим!
Ну и пусть, что даже ступать мы могли с трудом, по-журавлиному поднимая колени… все равно! Лишь бы оказаться подальше от этого… этого…
– Неупокоенная душа, – ухо оцарапал громкий шепот, – больше этот гхар не опасен.
Гхар… полумифическая тварь, огромный серый медведь, именем которого пугали детей… Только что я видела его? Точнее, его призрак?
Обхватив нас троих огромными ладонями, так что мы с Федором и Ленсом почти соприкасались лбами, батюшка давал следующие наставления:
– Становимся на скио, едем дальше как можно скорее. Но если видите кого-то, немедля останавливайтесь, кто бы там ни был. Неупокоенные реагируют на движение.
Отец снова зажег фонарь, и в этот момент нас сверху упала тень.
Братья бросились было врассыпную, но поняли, что мы связаны одним канатом, и утянули в снег.
Гхар не развеялся с метелью. Слепо вглядываясь в колючее пространство, я могла представить, как он безмолвно втягивает носом воздух, раздумывая, куда бы наступить, чтобы раздавить наверняка.
– Не дрожи так, красавица, – в глубоком сугробе я оказалась прижата к Федору.
– Он уйдет, – это с другого бока Ленс.
Но я была так напугана, что на смущение не осталось ни времени, ни сил.
Да и какие могут быть правила приличия, если янтарные огоньки, оказавшиеся глазами чудовища, нависли в каком—то ярде.
– Сейчас он питается нашими страхами, – прямо в ухо зашептал Ленсар – а иначе было никак, при такой буре, – настоящий гхар давно схарчил бы нас и не подавился.
– И что же делать? Ждать, пока уйдет? – к слову, даже просто ждать легче, когда кто-то рядом не предается панике.
– Боюсь, этого мало, – и зеленые глаза снарра стали ярче, будто вознамерились соперничать с гхаровыми очами, – только не кричи, что бы сейчас ни произошло.
Никогда не любила сюрпризы, и сейчас тоже предчувствовала что—то неприятное. Царапка тоже завозилась за пазухой, словно чувствуя мое настроение.
А потом обе щеки обожгло.
Братья отстранились почти сразу, и это спасло обоих от справедливой расплаты – я не знала, кого бить первым. Как они посмели… как они посмели… поцеловать меня! Даже родному брату было бы позволительно коснуться поцелуем лба и не более, а тут…
– Сработало! – их ладони соприкоснулись в хлопке над моей головой, и тогда я поняла причину сего смущающего маневра.
– Призрак… исчез!
Я переводила взгляд с одного улыбающегося лица на другое и обратно.
– Прости, я не мог сказать, иначе бы не было такого эффекта, – Ленсар поднялся на ноги и подал мне руку – но в тот же момент протянул ладонь Федор.
Слегка рассердившись на саму себя за недогадливость, я позволила себе опереться на обе.
– Скорее! – отец внимательно оглядел нас троих, будто подозревал в чем-то предосудительном, – мы почти у деревни.
Меня накрыло знакомое чувство расплывающейся реальности, и не будь метели, кто-то обязательно обратил бы внимание на мой отсутствующий взгляд.
Знакомая деревянная табличка-указатель с едва различимой надписью «Большие лопухи» четко обозначилась слева, и, вернув зрение, я уже могла уверенно двигаться в нужном направлении.
– Мила, ты идешь не туда! – отец потянул веревку.
– Нет, я точно помню, доверься мне!
– Как ты можешь помнить в такой буре? Не глупи!
Я редко спорила с отцом, а в присутствии посторонних это и вовсе было недопустимо, но сейчас от моей убедительности зависели наши жизни.
– Я уверена, отец! Мы должны идти левее!
Вероятно, батюшка уловил что-то странное в моем голосе, что заставило согласиться.
Только бы видение не подвело.