Парадный портрет висел в холле, там, где обычно размещали пошлые натюрморты или скучные пейзажи.
Я шла на встречу с хозяевами Замка, и невольно задержалась, полностью захваченная мастерством неизвестного художника.
На картине их было пятеро. Трое мужчин и две женщины.
По центру стоял смуглый, темноглазый брюнет, в черной одежде, рядом с ним – женщина с рыжими вьющимися локонами, а у нее за плечом, словно замыкая треугольник, голубоглазый блондин.
По другую руку от центральной фигуры стояла женщина с белыми волосами и такими же белыми глазами.
Рядом с ней, положив руку ей на плечо, стоял бледный темноволосый мужчина, с хмуро сдвинутыми бровями и удивительными фиолетовыми глазами, такими странными, словно художник ошибся и положил не ту краску. Тяжелый, застывший взгляд этих глаз заставил поежиться.
Я откуда-то знала, что хоть этот мужчина и выглядит так, словно в последнюю минуту присоединился ко всем остальным, именно он старший среди этой пятерки.
Чем дольше я смотрела на картину, тем больше деталей открывалось взгляду.
Беловолосая женщина и мужчина со странными глазами, очевидно, любовники, то, как соприкасаются их плечи, словно бы невзначай, то, как его рука касается ее кожи, говорило яснее всяких слов.
Брюнет по центру и рыжая женщина с приятной улыбкой, похоже, связаны куда теснее, чем могут объединить брачные обеты. Она была его судьбой, его взгляд говорил об этом красноречивее любых заверений.
А вот пятый человек на портрете… Его лицо ускользало от взгляда, словно я пыталась рассмотреть что-то сквозь толщу воды. И хоть минуту назад, я могла поклясться, что видела миловидного голубоглазого блондина, сейчас он выглядел иначе, волосы стали неуловимо темнее и длиннее, сквозь нарисованное лицо мужчины словно бы проступали другие черты мало похожего на него человека…
***
Что хозяева Замка, что их дочь показались мне странно пугающими. Высокие, надменные, с белыми волосами и такими же светлыми, практически белыми глазами.
Девушка, она и в самом деле оказалась моей ровесницей, чем-то неуловимо напоминала ту, что я видела на портрете, который едва не заставил меня опоздать на встречу.
При свете дня она казалась младше, но не менее воинственной. Мне стоило отнестись к ней с настороженным вниманием. Я думала, придется возиться с провинциалкой, наивной и скромной, только что освободившейся от детской застенчивости и неуклюжести, а оказалась приставлена к девице, словно выточенной из драгоценного камня. Неподвижное лицо, полные губы, и эти отталкивающе светлые глаза с голубым ободком. Она не хуже меня говорила по-французски, знала латынь, да и музицировала весьма сносно.
Ее дед носил титул маркиза. Ее мать приходилась дальней родственницей самому Георгу Четвертому, недавно взошедшему на английский престол.
Да здравствует Король, и все такое прочее.
Кто бы мог подумать, что в глуши живет настоящая принцесса, что в манерах, что по родословной?
– Ты собралась искать отщепенца?! Серьезно? Совсем с ума сошла? – лучшая подруга Аттины – Гвен Коллингвуд, стояла в дверях, наблюдая, как та методично выворачивает на пол содержимое ящиков стола. – Это вещи твоей сестры.
– Ей уже все равно, – грубее, чем когда-либо, отозвалась Аттина.
– Что ты пытаешься найти?
– Не знаю. Хоть что-то! Неделя прошла! – Аттина рухнула на ковер, рядом с разбросанными вещами и закрыла лицо руками. Она была примерной дочерью, отличницей в школе, образцовой студенткой. Аттина всегда все делала правильно. У нее была идеальная жизнь… но Марина погибла, и это изменило все. Пустая комната, белые кроссовки в прихожей, зубная щетка, забытая в гостевой ванной огромного, словно бы опустевшего дома, преследовали Аттину молчаливым укором. Она любила Марину, искренне и преданно, сестра была для нее примером. Как же больно было Аттине внезапно обнаружить, что она совсем ничего не знает о своей сестре.
Гвен сочувственно смотрела на подругу. Она не могла помочь, и ее натуру порывистую и деятельную по своей природе, это очень угнетало.
Они сдружились на первом курсе института. Старшие семьи – Коллингвуд и Вейсмонт – не сильно ладили между собой, так что у Гвен и Аттины было мало возможностей близко познакомиться прежде.
– Я никогда не хотела быть частью Круга, – простонала Аттина. – Ей это подходило, Марине. Она хотя бы Магией владела, а я не могу подчинить себе даже воду в стакане! Она была сильной, умной, а я…
– А ты не такая, как она, – закончила мысль Гвен. – Наверное, не стоит такого говорить, но ты лучше, чем она. Твоя сестра была той еще стервой.
– Не надо так, – Аттина оторвала ладони от лица, злость мгновенно излечила ее от тоски. – Лучшей сестры сложно было бы пожелать! А теперь ее нет! И никто не знает, что случилось.
– Как скажешь! – Гвен примиряюще подняла руки, но было поздно. Плотину прорвало.
– В полиции проверили алиби твоего брата. Райден был без сознания, помнит только, как пришел в Замок. Страшно представить, что он о чем-то умалчивает. Амир… Амир никак не может подтвердить, что его там не было, но и доказать, что он там был, не удалось. Да и какие тут улики, когда речь идет о Магии! Папа с мамой же не могли всерьез сказать полиции, что до Марины добралась Тварь! Инспектор решил, что у нее было свидание, и она утонула. Маг Воды – утонул! Большей нелепицы и придумать сложно.
– А что об этом думают твои родители? – спросила Гвен.
– Чтобы они ни думали, со мной поделиться не торопятся, – Аттина вздохнула. – Они и про Круг-то особо не рассказывали. Мне иногда кажется, родители просто не воспринимают меня всерьез.
Гвен скинула ботинки, босиком прошла по яркому ковру и опустилась на пол рядом с подругой.
– Я помогу тебе узнать, что случилось.
Аттина положила голову Гвен на плечо.
– Брат рассказывает тебе о Круге?
– Илай? Конечно же, нет! Они там все такие избранные. Он только и делает, что дерет нос, прямо как… – Гвен осеклась на полуслове.
– Как моя сестра? – Аттина грустно улыбнулась. – Временами она была невыносима… но мне так ее не хватает! Первые несколько дней я ужасно злилась. Как вообще можно злиться на человека за то, что он умер?
– Можно, ты же злилась, – Гвен уперлась затылком в стену. – Она многое от тебя скрывала. Боюсь, нас ждет еще не один сюрприз.
Они помолчали.
– Как будешь искать Юлиана Барлоу?
– Понятия не имею. Я не знаю, где он живет, как выглядит. Но если Марина сумела как-то обнаружить, я тоже его найду.
– Отличный настрой, давай теперь тут все уберем, чтобы твоя мама, вернувшись, не устроила нам внушение.
Неохотно кивнув, Аттина первой поднялась на ноги.
Некоторое время они молча собирали вещи Марины, каждая из которых, будучи знакомой, пилила сердце Аттины тупым ножом.
Сестры больше нет рядом. И не будет. Марина защищала робкую Аттину в детстве, и лишь последние пару месяцев между сестрами пробежал холодок. Аттина искренне недоумевала в чем дело, но на фоне вскрывшихся фактов, это уже не казалось чем-то необычным.
– Слушай, – Гвен внезапно встрепенулась. – Представь, что ты Марина. Где бы ты спрятала что-то настолько важное?
Аттина, оторванная от своих размышлений, несколько минут непонимающе смотрела на лучшую подругу.
– Где бы я… Да уж точно не в спальне. Мама спокойно может заглянуть в любой из ящиков… Гвен, ты нечто!
Аттина вскочила на ноги.
– Они в Замке. Я даже знаю где! Давай быстрее!
– Ты же не собираешься туда сейчас?! – Гвен выглядела удивленной.
– Ты же не думаешь, что я собираюсь ждать до завтра, – передразнила Аттина. Осмотревшись, она подцепила пальцами ключи от машины. Маринин мини-купер, яркого вишневого цвета, пришелся как нельзя кстати. – Если поторопимся, успеем вернуться до того, как начнет смеркаться!
– Ты хоть водить-то умеешь? – Гвен решительно забрала у нее ключи. – Я за рулем, будешь штурманом.
***
Амиру хотелось подумать.
Сопряжение миров меньше, чем через три месяца. Марина Вейсмонт нашла Юлиана Барлоу. Он тоже его видел. Впервые за две сотни лет у них есть шанс замкнуть Круг.
Отношение семьи всегда было невыносимым. Проще было сбежать из дома, чем мириться с этим. Он получил диплом с отличием гарвардского университета, и вот уже несколько лет, как работал в солидной юридической фирме. Будь его воля, он бы никогда не вернулся в Килимскот. Несколько дней в родном доме, и он уже готов пешком идти на край света.
Отчим его сторонился, мать, стоило им случайно столкнуться, в тысячный раз заводила разговор об истории семьи, которую он просто обязан сохранить. Альвы – свидетели, в этот момент она казалась по настоящему безумной. Младшая сестра бесилась, считая, что ему достается слишком много внимания. А ведь он даже не Гатри-Эванс.
Отца своего Амир не видел и не горел желанием познакомиться. Единственный из Круга, он точно знал, что Альвы действительно приходят в этот мир. И не только по Радужному мосту. Его мать призвала одного такого, растратив на отчаянный порыв всю свою способность творить Магию.
Ему казалось, он смирился, ведь с самого детства знал, что от него ждут. Он появился на свет, чтобы вернуть семье утраченное влияние и возглавить, наконец, Круг старших.
Амир не сомневался в своем превосходстве. Он был талантливее их всех. В конце концов, его мать дорого заплатила за то, чтобы передать в руки сына такую силу.
Учить Амира было некому, и многие вещи приходилось делать по наитию. Его Магия простиралась далеко за пределы тех скромных цирковых фокусов, на которые последние лет сто была способна его семья. И далеко не всегда подчинялась.
Амир мог бы найти себе учителя, отец Райдена или мать Аттины на многое были способны, даже без оскорбительного кровосмешения, на которое пошла его мать. Вот только… учить конкурентов в Совете старших было не принято. К тому же Амир не хотел, чтобы кто-то из пяти Старших семей узнал о тайне, спрятанной в нем.
И он справлялся сам. Неплохо справлялся. Амир всерьез верил в свое превосходство, ровно тех пор, пока не встретил Юлиана Барлоу.
В последнем потомке уничтоженной семьи не просто жила первозданная мощь породившей их стихии, он умел ей управлять. Если Круг будет замкнут, то Юлиан, а не Амир станет главным…
В тот самый момент Амир Гатри-Эванс впервые осознал, что никогда не станет достойным своей семьи, и никогда не сможет искупить долг матери.
***
– Аттина!!! Да не торопись ты так!
Амир вздрогнул и обернулся.
Топот шагов гулко раздавался под осыпающимися сводами. Последние дни он часто приходил в Замок, к статуям Круга, просто подумать, и еще ни разу не встречал здесь кого-то еще. За вычетом тех редких дней, когда их четверка назначала тут встречу.
– Гвен! Не отставай! – Аттина вылетела из обветшалого коридора и без промедлений бросилась к фонтану. Она взобралась на бортик и спрыгнула в чашу, не обратив на него внимания.
– Здесь… должно быть, где-то здесь! – она метнулась к статуе Барлоу, ощупала ее, попыталась сдвинуть с места, явно не осознавая тщетность своих усилий.
Статуя была огромна. При падении она раскололась надвое, и куча мелких трещин змеились по спине и бокам статуи. Десятки сколов делали разлом похожим на рваный шрам, разделивший ее вдоль на две несимметричные половины. С больши́м трудом угадывались волосы до плеч, свободная туника, статуя могла принадлежать как юноше, так и девушке, но перевернуть ее, чтобы взглянуть на лицо, не представлялось возможным.
– Тебе помочь? – негромко поинтересовался Амир, понимая, что стоять просто так как-то глупо.
Аттина подпрыгнула и обернулась, глядя на него испуганными глазами.
В этот самый момент в проходе между комнатами появилась Гвен.
– О, привет, Амир, не ожидала тебя здесь встретить.
– Помоги мне, – Аттина опустилась на колени рядом со статуей, – потом поболтаете!
– Ты что-то потеряла? – поинтересовался Гатри-Эванс.
– Она что-то нашла, – с улыбкой пояснила Гвен, примериваясь, чтобы спрыгнуть в чашу фонтана.
Амир легко перемахнул через бортик и предложил ей руку.
– Спасибо!
Под задумчивым взглядом Гатри-Эванса девушки осмотрели статую со всех сторон. Пыли на ней очевидно поубавилось. Больше никаких видимых результатов это не принесло.
Едва заметно вздохнув, Амир подошел и аккуратно, за уголок, вытащил видавшую виды пластиковую папку, из щели между двумя половинами статуи.
– Не это ищете?
Аттина медленно подняла голову.
Он узнал этот взгляд. Аттина ищет виновного в смерти сестры, и Амир только что убедил ее в том, что это он.