Кажется, из нас троих я был единственным, кто обрадовался нашей внезапной встречи. Наташа почти не смотрела на меня, а если и смотрела, то с презрением. Макс же сначала меня игнорировал, а затем принялся злиться и кричать.
Впервые за день мне захотелось психануть и свалить из лагеря. Собственно, веской причины быть тут у меня больше не было, ведь Наташа сказала, что не задержится здесь.
Чтобы успокоиться, я вышел из нашей комнаты – надо будет позже «поблагодарить» Илью за столь «приятное» соседство – и устроился в кресле рядом с фикусом. Выводить Снегова своим присутствием не стоило, он реагировал на меня как бык на красную тряпку.
Сосредоточится на учебнике по юриспруденции, который я прихватил с собой, никак не получалось. Мысли крутились вокруг Наташи и Макса, их лица то и дело мелькали перед моим мысленным взором. Обида, которая жила со мной все эти три года, неожиданно притупилась, когда я увидел лица друзей.
Черт возьми, как же, оказывается, я по ним скучал! И как хотел снова стать их другом. Хотел вернуть чуть ли не братские отношения с Максом и те новые чувства, которые проросли из нашей с Наташей дружбы.
Я как сейчас помню момент, когда понял, что влюбился в нее.
Нам было по четырнадцать. В последний день августа мы шли из школы, где репетировали Первое сентября. Максим никак не мог запомнить танцевальные движения, поэтому его оставили еще на час, а нас с Наташей отпустили.
– Думаешь, у него получится? – спросила Наташа, протянув мне купленное только что мороженое в вафельном стаканчике. Себе же она взяла «Лакомку».
– Сомневаюсь. – Я разодрал упаковку и с наслаждением откусил большой кусок от мороженого. Зубы сразу же свело от холода, и я зажмурился в ожидании, когда пройдет это неприятное чувство.
– Обычно проблемы с организацией всегда у нашего класса, но на этот раз оплошали вы. – Наташа осторожно откусила толстый слой шоколада и лизнула само мороженое.
– Наверное, потому что заболела наша классная, – пожал плечами я.
Елена Викторовна была не только классным руководителем нашего 8А, но и организатором всех школьных мероприятий. В отличие от 8Б, где училась Наташа, мы постоянно где-то участвовали и выступали. Из-за этого нас снимали с уроков, переносили нам контрольные, да и вообще много чего прощали. За это «бэшки» нас недолюбливали и завидовали черной завистью.
– Приятно видеть, что без Елены Викторовны вы такие же простые смертные, как и мы, – хохотнула Наташа.
Возвращаться домой в последний день каникул совсем не хотелось, поэтому мы решили подождать Макса во дворе рядом с его домом.
Мы сели на лавочку и принялись есть мороженое и играть в слова.
– М-м-м, корица! Тебе снова на букву «а», – довольно произнесла Наташа. Ее мороженое подтаяло и превратилось в месиво из сливок и шоколада. Она едва удерживала его в оставшейся упаковке, то и дело облизывая стекающие по ней капли.
– Алименты!
Наташа сморщила носик.
– Из тебя одни юридические слова выскакивают. Так не интересно!
– Ну я же хочу стать прокурором.
– Видимо, чересчур сильно хочешь, – пробормотала Наташа и попыталась доесть остатки мороженого так, чтобы не испачкаться.
Когда она подняла на меня свое лицо, я как будто бы увидел Наташу впервые. Лучи солнца осветили ее голубые глаза, которые от этого стали похожи на кристально чистые воды озера Байкал. Словно в замедленной съемке Наташа улыбнулась и моргнула. На ее носу виднелся шоколадный след от мороженного. Моя рука сама по себе потянулась к ее лицу. Пальцы легко коснулись носа Наташи и стерли шоколад. От этого простого жеста мое сердце словно пропустило удар, а затем забилось как ненормальное.
Улыбка Наташи в миг исчезла. Она, не моргая, смотрела на меня озадаченным взглядом.
– Шоколад, – пояснил я, отведя от нее смущенный взгляд. – Ты как свинка.
Разумеется, я не считал ее свинкой. В тот миг мне показалось, что Наташа – самое красивое создание в мире. Но не признаваться же ей в этом…
От воспоминаний меня отвлекло неожиданное появление той, о которой я думал. Наташа выглядела расстроенной и попросила меня не рассчитывать на место у фикуса, потому что, скорее всего, сама сюда переедет. Похоже, она передумала уезжать, а значит, я тоже.
Захлопнув учебник и оставив его на кресле, я отправился на прогулку. Лелея тайное желание покинуть лагерь, я слонялся вдоль забора, постоянно оглядываясь. Как только вокруг не оказалось ни души, я схватился за прутья и не без труда перелез через высокое ограждение. Уже значительно позже, подходя к Дубкам, я вспомнил про дырку в заборе у боярышника. Скорее всего, ее уже заделали, но проверить все же стоило – это пощадило бы мои ладони, расцарапанные ржавчиной.
Обогнув деревню, я направился к качелям, на которых мы втроем любили раньше сидеть и грызть семечки. Проходя мимо леса, я невольно остановился и всмотрелся в его сумеречную глубь. Сразу же вспомнилась байка таксиста про нечисть, которая там обитает.
Внезапно я услышал скрип качелей. Сознание стремительно нарисовало картину качающейся на них Наташи. Бросив последний взгляд на лес, я направился к качелям, на которых в действительности качалась Наташа!
Боясь спугнуть ее, я спрятался за стволом яблони и принялся наблюдать за девушкой. Закрыв глаза, она слушала музыку в наушниках. Из кармана джинсов торчал маленький белый плеер. Какой же взрослой стала Наташа. И красивой. Никого красивее я еще не встречал ни в Италии, ни здесь, в России.
Может быть, зря я тогда…
– Ай, блин!
Оглушительный крик вырвал меня из размышлений. Отлипнув от дерева, я принялся озираться по сторонам, ища его источник, и, найдя, раскрыл рот от удивления.
На меня, выпучив глаза, смотрел Макс. К нему решительно шла Наташа, но он видел только меня. Пока что.
– Снегов! Какого лешего ты тут орешь на всю ивановскую?!
Макс хотел было что-то ей ответить, как его лицо вдруг исказила гримаса боли, за которой последовал новый крик.
– Отцепите от меня эту дрянь! – завопил Снегов, тряся ногой, к которой прилип белый пушистый пес.
Сорвавшись с места, я кинулся к Максу и, схватив пса, попытался отодрать его от ноги парня. Вернее, от его штанины. Пес жалобно скулил, но пасть не развевать не думал. Тогда я пощекотал его живот и пес, издав звук, похожий одновременно на чих и кашель, выпустил штанину Макса. Вырвавшись из моих рук, он ринулся в кусты.
– Как нога? – Наташа уже не выглядела такой суровой, как несколько минут назад. Она обеспокоенно смотрела на ногу Макса.
Морщась, Снегов сел на землю и, вытянув поврежденную ногу, осторожно закатал штанину. На лодыжке было несколько маленьких следов от зубов, которые слегка кровили.
– Жить буду, – хрипло произнес Макс, поправляя штанину.
Я протянул ему руку. Снегов некоторое время хмуро смотрел на нее, а затем, фыркнув, ухватился и поднялся.
– И чего эта болонка на меня взъелась?
– Это не болонка, а померанский шпиц, – поправила его Наташа.
– Да хоть забугорная бронтозябра! Чего я ей сделал-то?
– Может, дразнил? – предположил я, поглядывая на дрожащие кусты, в которых скрылся пес.
– Да не… – Макс вдруг замолк на полуслове и тоже посмотрел на кусты. – Ладно, фиг с ней. – Снегов перевел взгляд на меня и буркнул: – А ты тут чего забыл?
– Видимо то же, что и ты, – усмехнулся я, стрельнув взглядом в Наташу. Мне почему-то казалось, что Макс тоже наблюдал за девушкой, только с другой стороны.
– Блин, да вы издеваетесь! – вдруг взвыла Наташа, схватившись за голову.
Мы с Максом обеспокоенно уставились на нее.
– Ты в порядке? – осторожно поинтересовался я.
– Нет, блин, не в порядке! Зачем вы сюда приехали, а? – Наташа жалостливо на нас посмотрела. – Я хотела отдохнуть перед учебой в месте, где не будет никого из моего прошлого. Но вот вы оба здесь, да еще и притащили за собой Белову!
– Никого я не…
– Она сама притащилась, – перебил меня Макс. – Поверь, я тоже хотел отдохнуть подальше от… – Он замялся, глядя то на меня, то на Наташу. Затем, неопределенно махнув, продолжил: – От всего этого.
Смерив Снегова взглядом, который уже не был злым, а скорее растерянным, Наташа посмотрела на меня.
– Что? – с подозрением произнес я.
– Твоя очередь объясняться, какого рожна ты тут делаешь, – пояснил за Наташу Макс.
– Да примерно по той же причине, что и вы. Мама приехала к тете, мне стало скучно, и я решил вдруг вспомнить детство.
– Детство он вспомнить захотел, – передразнил меня Макс.
Вздохнув, он направился к качелям, но дойти до них так и не смог. Из кустов выскочил злополучный шпиц и снова покусился на ногу Макса, однако Наташа лишила пса такого удовольствия. Вовремя схватив шпица, она отошла от Макса и крепко прижала вырывающийся белый комок к груди. Пес протестующе тявкнул, затем понюхал Наташу и затих.
– Ну и как же тебя зовут, пушистое белое облачко? – засюсюкала девушка.
Пес высунул язык и лизнул ее нос. Наташа рефлекторно отстранилась, а потом весело рассмеялась. Поняв, что его действие одобрили, пес снова лизнул Наташин нос.
– Надо бы его отнести хозяевам. – Не отводя с пса глаз, девушка подошла к качелям и села на них.
Мы с Максом, переглянувшись, заняли места рядом с Наташей.
– Раньше качели были шире, вам так не кажется? – Широкоплечему Максу было тесновато.
– Раньше и майонез другой был. Да, пушистик? – Наташа снова принялась ворковать над псом, щедро одаривая его своим вниманием.
– Просто мы выросли, – заметил я, елозя на шершавом деревянном сиденье. Мне было завидно, что какой-то шпиц, покусавший Макса, получает больше внимания от Наташи, чем я и Снегов вместе взятые.
– Да и лес, кажется, раньше не был таким жутким… – пробормотал Макс, глядя на темнеющие впереди деревья.
– Не был, – согласился я.
– Похож на Запретный лес из Гарри Поттера, – сказала Наташа. Она, наконец, оторвалась от пса, и тоже смотрела вперед, на темнеющие стволы деревьев.
– А мы на Рона, Гарри и Гермиону, – хохотнул Снегов.
– Чур я – Гарри! – объявил я.
– Эй! Я не хочу быть рыжим болваном! – возмутился Макс.
– Так ты и есть болван, только не рыжий, – заметила Наташа.
Я не смог сдержать смех. Согнулся пополам и захохотал.
Вскоре ко мне присоединились еще два смеха: раскатистый и басистый Макса и тоненький и мелодичный Наташи. Мы долго смеялись над ее шуткой, утирая проступившие на газах слезы, а потом резко замолкли и уставились вдаль.
– Я скучал… – вдруг произнес Макс. Тихо, словно боялся спугнуть поменявшуюся вокруг нас атмосферу.
– Я тоже, – немного погодя, сказал я. Так же тихо.
Затаив дыхание, я ждал, что скажет Наташа.
Она почесала шпица за ухом, вздохнула и едва слышно пробормотала:
– И я.