Я не хочу быть поэтом; я хочу быть, как Бродский,
Честным пред самим собою и своим народом,
И лучше быть нищим и выглядеть по-идиотски,
Чем всегда и во всем прикрываться Богом.
Я хочу быть живым, но не в теле, а в мире.
Смерти я не боюсь; назови хоть одну причину,
Пока живы, мы все, как мишени в тире,
И вопрос только: целят в лицо или в спину.
Я врагам всё прощаю, хоть знаю, не стоит,
Добродетель как выстрел в тревогой пропитанный воздух,
Ничего не решает, но тебе может дорого стоить,
Пока ты на коленях рисуешь отчаянный лозунг.
Не хочу быть поэтом, решил я, терзать чьи-то души,
Не мое, мне бы лучше домой, где жена приготовила ужин,
Только я переплыл океан и рукой дотянулся до суши…
Если Бог мне доверил слово, значит, я для чего-то нужен?
В этом рабском мире, где порою не знаешь, кто ты,
Мы в руках пропаганды и это – огромный минус,
Я людей полюбил от Флориды до Миннесоты[1].
Мы врагами считали друг друга, а врагом оказался вирус.