Юссеф Антуан Макхлоуф родился в 1828 году в селении Бекаа-Кафра в Северном Ливане. Истинно христианское воспитание привило ему страсть к чтению молитв. Впервые Юссеф Антуан познакомился с монашеской жизнью благодаря двум своим дядям-отшельникам, за которыми он пришел в скит монастыря Святого Антония.
Каким было детство будущего «самого великого святого XX века», как высказался о святом Шарбеле папа Иоанн Павел II? Деревушка Бекаа-Кафра высоко в горах на севере Ливана, на высоте 1600 м над уровнем моря, в 140 км от Бейрута – столицы Ливана. Что мы знаем о Ливане? Ливан – страна семнадцати религий. Вот где повод для раздумий святых отцов, утверждающих, что различия между христианами, исповедующими веру в единого Бога, но относящимися к разным конфессиям, столь велики, что не пристало россиянам, отчаявшимся победить горе и болезни, возносить молитвы святому Шарбелю.
Что мы знаем о Ливане? Молодежь наслышана преимущественно об экзотических курортах, поездки на которые предлагают сегодня многие туристические агентства, люди старшего поколения помнят, что более 15 лет в Ливане шла кровопролитная гражданская война, репортажи с полей сражений долгие годы не сходили с полос советских газет. В XX веке Ливан, небольшое государство на Ближнем Востоке, долгое время был в фокусе мирового внимания как регион затяжного и кровавого конфликта на межрелигиозной почве. Сейчас, правда, практически ничто уже не напоминает об этой войне.
На территории этого маленького государства (200 км с севера на юг и около 50 км – с запада на восток) с населением более 4 миллионов человек проживают последователи приблизительно 17 различных религий и вероисповеданий. При этом в этническом отношении Ливан раздроблен не до такой степени. Арабы составляют 93 %, армяне 6 %, прочие, преимущественно греки и проживающие в стране иностранцы, – 1 %. Исторически сложилось так, что лесистые горы Ливана традиционно служили убежищем религиозным диссидентам. Во времена Византийской империи здесь от преследований властей скрывались монофизиты и монофелиты, исповедовавшие веру в одну природу или волю во Христе.
В период мусульманского владычества ситуация повторилась. В Ливане нашли убежище близкие к правоверным суннитам шииты-имамиты, а также возникшие в недрах шиитского ислама, но впоследствии довольно далеко ушедшие от исламского учения секты исмаилитов, друзов, алавитов. С момента провозглашения независимости в ноябре 1943 года вплоть до 90-х годов XX века Ливан балансировал на грани войны между общинами. Согласно Конституции страны, пост президента занимает христианин-маронит, премьер-министр – мусульманин-суннит, а спикер парламента – мусульманин-шиит.
До гражданской войны христиан и мусульман было приблизительно поровну, но они в свою очередь подразделялись еще на множество общин, что затрудняло для представителей каждой из двух религий возможность занять господствующее положение в стране. Самая большая христианская конфессия – марониты. Их Церковь, близкая к сирийской традиции, с 1736 года окончательно признала верховенство Римского Папы. Марониты до недавнего времени играли определяющую роль в экономике (пользуясь льготами, которыми наделяло их государство) и политике страны. Далее по численности следовали православные, принадлежащие к автокефальной Антиохийской Православной Церкви. Затем – отколовшиеся от нее и перешедшие в унию с Римом так называемые мелькиты – представители Католической Церкви восточного обряда, а также Церкви несториан и яковитов. Среди армян есть последователи Григорианской Церкви, а также армяно-католики. Кроме того, в Ливане существуют значительные по численности общины протестантских церквей и деноминаций. Среди мусульманского населения существует приблизительное равенство между суннитами, проживающими на севере страны и в Бейруте, и шиитами, жителями юга страны и долины реки Бекаа на востоке страны.
Особняком стоит община друзов, насчитывающая приблизительно 150–200 тысяч человек. Эта секта возникла в X–XI веках как ответвление от гностического течения в исламе – исмаилизма. Сами друзы предпочитают именовать себя «мувахиддунами», то есть единобожниками, монотеистами. Они верят в Единого Бога и отмечают такие мусульманские праздники, как Ид-аль-Адха (Курбан-байрам) и «ашура». Но это, пожалуй, и все, что связывает друзов с традиционным исламом, частью которого они уже давно себя не считают. Коран для них – лишь одно из многих священных писаний, его они используют наряду с текстами из других монотеистических религий. Собственно же священные тексты друзов заключены в «Китаб-аль-хикма» (Книга мудрости), доступной только посвященным. Друзы никого не принимают в общину со стороны, не соблюдают мусульманские религиозные и бытовые предписания, проводят богослужения по четвергам, причем большинству членов общины, которые считаются непросвещенными, эти посещения не обязательны. Для друзов характерно почитание пророков, в число которых входят не только известные персонажи из Ветхого и Нового Завета, но и античные мудрецы, например Платон. От аврамических религий эту секту отличает вера в переселение душ. Учение секты держится в тайне от посторонних людей. В этом угадывается феномен синкретической религиозности, характерный для тех регионов мира, где пересекаются различные духовные и культурные традиции.
Характерен этот феномен в определенной степени и для Ливана в целом. Ливанцы всех вероисповеданий часто обращаются с молитвами к огромной статуе Пресвятой Девы Марии гор Ливанских или отправляются на поклонение в маронитский монастырь, где похоронен святой Шарбель, место паломничества недужных.
Столица страны Бейрут – типичный космополитический город без специфического национального или конфессионального облика. Но это только Бейрут. Проезжая по христианскому северу и северо-востоку и глядя на достаточно ухоженные пейзажи, придорожные кресты и часовенки, ощущаешь себя где-то на Апеннинах или Пиренеях.
После гражданской войны демографическая ситуация маленькой страны с ее 4-миллионным населением сильно изменилась. Сегодня, по разным оценкам, от 60 до 70 % жителей Ливана составляют мусульмане. А параллельно идет активный процесс эмиграции, который на нынешнем этапе захватывает христиан, в первую очередь – маронитов. Впрочем, большой поток эмиграции всегда был характерен для маленького Ливана с его крайне скудными природными и промышленными возможностями. Но в последние годы, по признанию самих представителей маронитской общины, к причинам эмиграции добавился еще и религиозный, точнее исламский, фактор.
Тем не менее, среди тысяч паломников, движущихся к монастырю святого Шарбеля, – и мусульмане, и представители других нехристианских верований. Поистине, для горя и беды нет различий.
Деревень, подобных Бекаа-Кафра, немало на высокогорных склонах севера Ливана, но именно она, благодаря тому, что на весь мир прославил ее родившийся здесь когда-то мальчик Юссеф, сегодня – благоустроенное поселение с асфальтированными улицами и нарядными усадьбами. Развитая инфраструктура – иначе не может быть, когда ежедневно сюда прибывают сотни автобусов с паломниками. Среди усадеб Бекаа-Кафра выделяется один дом, которого как будто не касалось время, – никаких новомодных архитектурных фрагментов. Правда, к этому дому пристроена церковь – здесь служатся мессы в честь святого Шарбеля. В этом доме в середине позапрошлого столетия мальчик Юссеф появился на свет.
Не только редкие визиты двух братьев матери – отшельников накладывали отпечаток на детское видение мира. Не так далеко от Бекаа-Кафра Долина Святых, одна из самых почитаемых в мире христианских святынь, там в первые века христианства скрывались христианские священники, собирая в своем укрытии учеников – первых отшельников и монахов.
Ливанская земля очень камениста. Ливанские крестьяне сочинили поговорку – если с вечера убрать с поля все камни, утром они обязательно появятся. Казалось бы, эта выжженная солнцем каменистая земля никогда не сможет стать плодородной. Только чудо может заставить ожить эту землю. Но людям, которые здесь родились, выбирать не приходилось. Поколения ливанцев отдавали каменистой пустыне свою силу и молодость, превращая ее в плодородную пашню. Виноградники, фиговые плантации – сегодняшний ливанский пейзаж.
Ливанская земля – ничто без воды. А найти воду в каменистой земле, выстроить и протянуть водопровод – иногда дело всей жизни. В самом монастыре святого Шарбеля, в Аннайе, можно видеть чудо, сотворенное руками монахов-маронитов, – водопровод, который святые отцы тянули по пустыне 19 км. И сегодня вода из этого водопровода, выстроенного подвигом рук и духа и молитвой, считается святой.
Антуан и Бригитта – родители Юссефа – жили со своими пятью детьми в этом каменном двухэтажном доме, который время милостиво сохранило для паломников последующих столетий. Набожностью отличалась вся семья Макхлоуфов. И если отец Юссефа, Антуан, с утра до ночи был озабочен хлопотами по хозяйству, то мать, Бригитта, сколь бы ни был утомителен ее день, не могла вечером, подобно земле без воды, обойтись без молитвы. Не то, чтобы она была фанатичкой, – молитва была духовным светом, озаряющим ее нелегкую жизнь. Дети – четверо сыновей и дочь – должны были свято соблюдать незыблемое правило – во время материнской молитвы нельзя дергать и тормошить мать, что бы ни случилось. Все неурядицы в это время приходилось улаживать им самим.
Сохранилось предание о том, как однажды вечером, покормив и обиходив детей, Бригитта опустилась на колени перед статуей Девы Марии, особенно почитаемой в семье. Опускалось солнце. Дети, которые успели заскучать, сидя в тишине, подумали, что мать молится слишком долго. Может быть, задремала, уткнувшись лбом в подножие статуи, измученная хлопотами тяжелого знойного дня. Некоторое время дети сидели в молчании, а потом единственная дочь Бригитты, ее, по всеобщему признанию, любимица, подошла к матери и тронула ее за руку, полагая, что мать уснула. Ну и гневной же тирадой разразилась в ответ стремительно обернувшаяся Бригитта! С негодованием она, не вставая с колен, громко обрушилась на детей, недоумевая и распаляясь: как, десятки раз она твердила им, что для нее нет более важных и наполненных светом и смыслом мгновений, чем те, когда она на коленях беседует с Господом. Как посмели они, дети, тронуть и отвлечь ее в эту святую минуту, когда она, как многократно было им говорено, никого не видит и не слышит? Обиде и негодованию матери не было предела. Со слезами раскаяния маленькая девочка, а с ней и напуганные вспышкой матери мальчики стали просить прощения у Бригитты. И, как гласит предание, ни до, ни после сдержанной и суровой Бригитте не приходилось так бурно проявлять недовольство своими детьми. Истово верующая женщина не знала тогда, что ей уже воздалось за ее страстную всепоглощающую веру – она стала матерью будущего святого, тихого темноглазого мальчика, который в эти минуты вместе с братьями и сестрой просил у матери прощения за то, что оторвал ее от молитвы.
Соседи Антуана и Бригитты оставили потомкам воспоминания о том, что семью родителей Юссефа отличали не только набожность, доходящая подчас до аскетизма в повседневной жизни, но и трудолюбие. Эти люди много работали и искренне стремились накопить денег, чтобы облегчить в будущем жизнь их детям.
Однако они не предполагали, что об одном из детей, о Юссефе, им не придется заботиться. Хотя и настораживало их многое в этом ребенке. Даже черты лица у него были странные – непохожий на отца и мать, он вообще не казался деревенским мальчиком. Подобно матери, он много и часто молился, особенно на пастбище, где пас коз, и много молчал. Соседи и родители редко слышали, чтобы он щебетал с другими детишками. С братьями и сестрой он тоже старался проводить поменьше времени, казалось, только возможность быть одному, только молчание и одиночество делают его счастливым. Но кто сможет дерзнуть сказать теперь, что в часы своего долгого молчания, столь тягостного обычно для других детей, этот необычный мальчик был один? Кто знает, чьи голоса слышались ему, какие видения его посещали, когда взрослым случалось заметить, что Юссеф надолго замирает посреди пастбища, подняв глаза к небу? С кем говорил он, от кого получил, возможно, тайный знак предопределенности своей будущей святой судьбы?