Движимая необъяснимым благостным чувством, я приняла решение о том, что мой долг – написать книгу о святом Шарбеле, об удивительной жизни и подвижничестве этого ливанского святого-целителя и о не менее удивительных чудесах, совершенных им в России. События, предшествовавшие этому перелому в моей и глубоко внутренней духовной, и повседневной, внешней жизни, до сих пор стоят перед глазами со всей отчетливостью.
Вспоминаю, как приняли мы с мужем решение несколько необычно провести три долгожданные отпускные недели. Почему необычно? Россияне в большинстве своем, как известно, стараются летом, если, конечно, припадает отпуск на знойные летние месяцы, направиться в Крым, на одесские курорты, а то и на Байкал или в Карпаты. Мы же с мужем решили посетить загадочную Беларусь, страну, о которой на самом деле мы, россияне, знаем очень и очень мало. Тем более, что мы-то с мужем, в отличие от многих наших соотечественников, имели некоторое представление о том, впечатления какого рода можем там получить.
Так случилось, что еще в школе жизнь свела меня с девочкой из Белоруссии. Папа ее был военнослужащим, и те, чье школьное детство пришлось на последние десятилетия существования СССР, помнят, наверное, что тогда кадровые военнослужащие могучей армии огромной советской страны колесили по всему необъятному Союзу, неустанно меняя места службы. А семьи их, разумеется, всегда жили «на чемоданах», ожидая следующего распоряжения, предписывающего супругу и главе семьи податься иногда на противоположный край «географической карты». Разумеется, дети из семей военнослужащих тоже «путешествовали» вместе с отцом, и самым «удачливым» из них выпадало иногда проучиться за десять школьных лет в доброй дюжине школ.
Так появилась в нашем четвертом «А» девочка Наташа Коваль. О том, что наша детская дружба явилась своего рода неким предзнаменованием, неслучайной случайностью, многими годами позднее сыгравшей свою огромную роль в моей судьбе, я задумалась уже после того, как в моей жизни появился святой Шарбель. Тогда, в детстве, я не подозревала, что линия судьбы размотается именно так, что знакомство с маленькой школьницей в далеком детстве приведет меня к святому Шарбелю, феномен которого всецело захватил меня, побудив написать книгу.
…Среди шести параллельных классов нашему отводилась в школе роль несколько необычная. Каждый год 1 сентября, стоя на торжественной линейке, мы со сверстниками обнаруживали в своих рядах троих-четверых «новеньких». Это были дети из семей военнослужащих, приехавшие вместе с родителями в наш город иногда на несколько лет, иногда – всего на год. «Буферный класс», – так говорила завуч на школьном «внутреннем сленге». Поэтому именно нашему классу уделялось особенно пристальное внимание – во всяком случае, у нас работали самые лучшие учителя нашей школы, которым вменялось в обязанность следить не только за качественностью обучения, но и за «адаптированностью» программы, особенно по английскому языку – ведь, помнится, однажды вместе с нами начали учебный год девочка Хелена, до этого учившаяся в спецшколе с углубленным изучением английского в эстонском городе Хаапсалу, и мальчик Витя, проведший несколько лет за Полярным кругом, где почти все предметы преподавал один учитель. Случалось и так, что, проучившись с нами год-два в младших классах и уехав потом с родителями, ребята возвращались через несколько лет в наш «буферный класс», успев прожить эти годы где-нибудь в Германии или в Чехословакии. Среди таких «круживших» вокруг нашего класса детей была и моя подружка Наташа Коваль. Мы познакомились и подружились во втором классе, затем Наташа вернулась к нам в шестой класс, – тогда-то и сформировалась наша «серьезная» дружба, – а уж потом, после очередного отъезда-приезда, вместе с нами закончила выпускной класс. Надо ли говорить, что присутствие таких детей в классе будило в нас всех мечты о дальних странствиях, неизведанных мирах, заставляя фантазировать, мечтать, стремиться к необыденному и непривычному.
Тогда фотография еще не была массовым увлечением, цветное фото вообще было диковинкой, и я с несказанным удовольствием рассматривала Наташины коллекции открыток. Приходя к Ковалям домой, я забиралась вместе с Наташей на диван, и она доставала свои бесчисленные коробки. Открытки с видами городов остались страстью моей подруги и в зрелом возрасте, с той разницей, что теперь Наташа много фотографирует сама и всякий раз, побывав в каком-нибудь новом для нее месте, снабжает его описание в своем письме ко мне толстым «приложением» из открыток и фотографий.
Любила Наташа также показывать мне отцовские карты, путеводители, обращая всегда мое внимание на то, как сладко и заманчиво звучит название того или иного незнакомого города. Она была просто влюблена в географические карты, а на уроке русской литературы, помнится, особенно проникновенно декламировала полюбившееся ей стихотворение, в котором, как сейчас помню, превозносились «маленькие станции России на пути в большие города». Было у нас с нею и такое развлечение – мы забредали иногда в наше городское головное почтовое отделение, где был переговорный пункт, и, забравшись в свободную кабинку, с упоением читали список телефонных кодов разных государств, замирая от осознания того, что где-то существуют «Эритрея» или «Тобаго».
Проучившись вместе целый год в шестом классе, мы снова расстались, но между нами завязалась интенсивная переписка, которая жива и доныне и которой скоро исполнится вот уже четверть века. Отец Наташи, выйдя в отставку, получил право выбрать город, в котором он хотел бы осесть уже окончательно и, что вполне объяснимо, он выбрал Минск – столицу Белоруссии, где родились и он сам, и мама Наташи, и Наташа. Там же Наташа окончила университет, а затем и аспирантуру по специальности по нашим временам редкой – она стала археологом. Казалось бы, всегда мою детскую подругу влекло к путешествиям, к дальним странам, а как пришло время профессию выбирать, она решила исследовать землю не вширь, а вглубь, забираться в неизведанное не по поверхности нашей удивительной земли, а проникая в ее недра.
И вскоре в Наташиных письмах стали обнаруживаться не только открытки с видами памятных мест, но и фотографии «не-открыточных» развалин старинных замков, ею самой сделанные рисунки и планы раскопок, в которых она участвовала. Влюбленная в историю, она старалась влить в странички, исписанные шариковой ручкой, все свое красноречие, чтобы я смогла хоть немного представить себе поразившие ее места.
Наташа связала свою жизнь с Белоруссией и археологией, сейчас она работает в Академии наук Республики Беларусь, признана серьезным и авторитетным археологом, часто бывает на международных семинарах и конференциях. Мы нечасто виделись в послешкольные годы, однако дома у меня хранится множество альбомов, книг о белорусских замках, специфической городской архитектуре, народных традициях и удивительных переплетениях верований в этой уникальной в своей многоконфессиональности стране.
Стоит ли удивляться после всего того, что я рассказала вам о своей удивительной подруге, открывшей для меня свою горячо любимую родину, что и мы с мужем решили: пора самим познакомиться с Белоруссией, которую ныне официально называют Беларусью. Однако, не желая обременять Наташу, которая в то время работала над солидной монографией, мы решили попросить ее не сопровождать нас в качестве гида в поездке по стране, а лишь помочь нам проложить маршрут.
Собирая материалы для написания книги, я не в силах справиться с желанием все бросить и засесть за письменный стол руководствовалась двумя целями. Во-первых, не могли не возмущать меня высказывания так называемых «мыслителей», стремящихся очернить и святого, и бескорыстных подвижников, поведавших о нем россиянам, и занимающихся распространением литературы о житии и чудесах святого и его целебного изображения. Часто, пробегая глазами материалы сайтов и газетные вырезки, где говорилось о том, какой грех совершает православный христианин, взывая в минуту невыносимых страданий о помощи к католическому святому, я за голову бралась – ведь не дано смертному судить о делах Господних, не дано ему права хуления и принижения святых – избранников Господних! Разве, наделяя святого Шарбеля чудодейственной силой, Господь повелел ему исцелять только католиков? Разве сила святого может быть ограничена какими-то географическими координатами? И разве требует католический святой, исцеляющий и православных, и мусульман, и язычников, и атеистов, от своих «пациентов» обещания переменить конфессию или забыть дорогу в свой привычный храм? Да и как может богобоязненный, истинно верующий человек взять на себя смелость и безрассудную отвагу делить святость на «нашу» и «не нашу»?
В Беларуси во время того судьбоносного путешествия и ждала нас с мужем встреча со святым Шарбелем. Позже мне неоднократно приходилось рассказывать о ней и хорошо знакомым, и впервые увиденным людям. И у всех моих случайных и неслучайных слушателей мой рассказ пробуждал надежду – веру в то, что силы небесные все видят и все знают, что святые не нуждаются в многословных исповедях, что не только физические, но и душевные раны под силу излечить великому врачевателю и целителю святому Шарбелю.
Судьбе было угодно, чтобы несколько месяцев спустя я снова посетила городской поселок Свирь, что под белорусской Сморгонью. На этот раз я ехала одна, чтобы вознести благодарственные молитвы святому Шарбелю, который внял моим горячим просьбам и сотворил для моей судьбы подлинное чудо. Разумеется, прежде всего я навестила свою подругу Наташу, чтобы и ее страстно поблагодарить за то, что, получается, еще много лет назад она явилась в моей жизни предвозвестницей чудесной встречи со святым ливанским отшельником. Разве могла бы я иначе заинтересоваться Белоруссией, разве мне захотелось бы побывать в этой стране, если бы не многочисленные рассказы и приглашения моей подруги?
Мы с Наташей пили чай в ее уютной минской квартире, и я рассказывала ей о том, что муж мой, Алексей, неожиданно получил приглашение от своего друга, крупного физика, который сейчас возглавляет совместную русско-французскую лабораторию, занимающуюся технологическими разработками. Работа подразумевала не только задействование колоссального опыта моего супруга, не только заработок, в два раза превышающий тот, что он имел, но и возможность частых регулярных поездок не только во французский городок Гренобль, где расположена лаборатория, но и практически по всей Европе.
Моя Наташа – человек довольно саркастичного склада ума. Еще бы – ученым свойственно не доверять всему тому, что не подпадает под определение окончательно проверенного факта. И Наташа заулыбалась, слушая мой взволнованный рассказ. Я, было, внутренне насторожилась, – ведь человеку трудно рассказать о чуде, свидетелем которого ты стал. Оказалось, Наташа смеется не над моим повествованием, а над моей наивностью. Я-то уверяла ее, что в России уже хорошо знают о святом Шарбеле, рассказывала, что у нас много всяких газет, чрезвычайно популярных в народе и посвященных народной медицине, приготовлению домашних лечебных снадобий. Рассказывая о сумасшедшей популярности святого Шарбеля в тех местах, куда дошли первые книги и публикации о нем, я говорила Наташе о том, что, наверное, и в Белоруссии скоро заговорят о святом, что не только в поселке Свирь будут так уважительно его почитать.
Наташа звонко рассмеялась и объяснила мне, что я перепутала причину со следствием. Оказывается, белорусам нет никакой нужды получать информацию о святом Шарбеле из наших российских источников, потому что в Белоруссии со святым Шарбелем жили всегда. Здесь, в стране, где почти в каждой деревеньке соседствуют православная церковь и католический костел, а осведомленность в делах «соседней» религии считается признаком культурности и образованности человека, о святом Шарбеле знают так же хорошо, как о Николе-угоднике. И знали, оказывается, всегда! Десятилетиями ездили в Свирь, чтобы опустить в «ящик Шарбеля» свои горячие просьбы и слезы о помощи. А многие специально отправляли родственникам в Россию изображения святого, приобретенные в Свири.
Так я испытала страшное потрясение: долгое время тайна святого целителя существовала рядом с нами, а россияне ничего не знали о ней. Позже, листая одну из книг российского журналиста Анатолия Баюканского, я натолкнулась на сообщение о том, что информация о святом Шарбеле попала к нему от подписчика белорусского журнала «Целитель». Оказывается, в пределах реальной досягаемости, по российским меркам и вовсе «под боком», есть у нас место, где можно приобщиться к духовному общению со святым Шарбелем.
Мне захотелось снова написать святому Шарбелю – ничего не просить у него, просто поблагодарить. Ведь так часто мы забываем на радостях сказать «спасибо» тому, кто оказал нам великую, неоценимую услугу.
И еще одна мысль посетила меня впервые тогда, на теплой Наташиной кухне. Вспоминая все истории, слышанные мной ранее об исцелении с помощью святого Шарбеля, прочитав огромное количество материалов, равно как славящих, так и хулящих святого, я поняла, что очень хочу встретиться со служителями храма, в котором меня коснулось сотворенное святым Шарбелем чудо, расспросить их о том, каким образом письма, написанные людьми, попадают в Ливан, к усыпальнице святого Шарбеля, о том, часто ли им самим приходится выслушивать рассказы людей, исцеленных Шарбелем.
Не раз и не два люди, в том числе близкие, которым я рассказывала о том, как помог моей семье святой Шарбель, недоумевали – неужели я, человек с образованием, не склонный к экзальтации и преувеличениям, действительно вот так сразу поверила в то, что внезапная удача, постигшая моего мужа, – следствие того, что оба мы написали во время белорусского путешествия письма святому Шарбелю. Как так можно соотносить впечатление от туристической поездки и просто совпавшее по времени приятное жизненное событие? Может быть, речь идет просто о совпадении? Ну что, скажите, чудесного в том, что моего мужа разыскал друг-сокурсник, который уехал в Израиль многие годы назад и с которым, казалось, связь утеряна безнадежно и навсегда? Да и дружил этот человек с моим мужем так давно, что в теперешней нашей жизни было бы странным вспоминать об этом, ждать от этого человека каких-то вестей, тем более предложения работы.
И действительно, я неоднократно спрашивала мужа – каким образом его друг, Антон, разыскал его, ведь они не виделись столько лет? Кто рассказал ему о том, каким высококвалифицированным специалистом стал мой муж за эти годы? Почему вообще Антон решил, что мой муж занимается именно такими исследованиями, которые совпадают с профилем работы созданной им фирмы? Надо сказать, что муж и сам очень был озадачен подобными вопросами, на которые, что удивительнее всего, Антон отвечал не менее странным образом. Как-то фантастически звучал его рассказ о том, что, делая покупки в одном из крупных московских магазинов во время своего приезда на родину, он встретил их общую знакомую, которая рассказала ему о том, чем занимается теперь мой Алексей, намекнула на то, что Алексей по ряду причин оказался фактически не у дел, что его способности практически не затребованы – короче, что мой муж сейчас «не на плаву». Что же тут удивительного? – спросите вы. Ничего, конечно же, если бы эту общую знакомую мы видели часто и действительно обсуждали с ней свои дела. Но Алексей уверяет, что в последний раз встречался с ней несколько лет назад. Конечно, в общих чертах рассказал тогда о себе, но, чтобы через несколько лет эта женщина вспомнила о его рассказе и стала настойчиво убеждать Антона побыстрее возобновить отношения с моим супругом – вот уж где мистика! Или все-таки не мистика?
Разве можно считать мистикой то незыблемое, во что мы все верим, – Бог видит всех нас, Бог знает всю правду о нас, Бог слышит все наши добрые и злые, даже безмолвно высказываемые желания. Вряд ли истинно верующий человек позволит себе в этом усомниться. Но разве святые – не орудие в руках Господа, разве не через них часто выказывает Он свою волю? Ведь если святой Шарбель всесилен, всевластен, разве не может он сделать так, чтобы один хороший человек вдруг встретился с другим хорошим человеком, которого не видел много лет, и тот искренне рассказал ему о еще одном хорошем человеке – и из всего этого родилось нечто доброе, способное устроить, облегчить земную жизнь, к примеру, одной российской семьи? Может, наверное.
Мы часто не замечаем, не осознаем в полной мере чудес, которые с нами происходят. Мне запомнился рассказ одной московской девушки, который я волею случая услышала в метро. Девушка взволнованно, не замечая того, что многие обращают на нее внимание и невольно слушают, рассказывала подруге, как нетрудно было понять, о недавней встрече со своим любимым человеком. Человек этот то ли не вполне отвечал на чувства девушки, то ли не очень приветствовал ее влюбленность, но тем не менее девушке было очень важно повидаться с ним, к тому же она явно ехала к нему «сюрпризом», не предваряя свой приезд звонками и письмами. А приехала девушка к своему другу не куда-нибудь, а в Киев. Оказавшись поздно вечером в огромном городе, где, как и в Москве, по улицам перекатываются огромные толпы народа, девушка набрала номер своего друга, полагая, видимо, удивить, изумить его. Но парня не оказалось дома. Дальше девушка стала набирать (она перечисляла подруге имена и прозвища своих, очевидно, знакомых) другие номера, но всюду ей отвечали – ушел куда-то. Между тем опускалась ночь. Растерянная девушка вышла из телефонного автомата, огляделась по сторонам: вокруг нее кишели толпы гуляющих людей, ведь дело было в воскресенье, в самом центре города. И вдруг среди этого людского моря она увидела своего друга, а вместе с ним почти всех знакомых ребят, которым она звонила. Меня поразило, как взволнованно, просветленно, лучась счастьем, рассказывала девушка эту историю. Из того, что она говорила подруге, можно было понять, что дальнейшее развитие событий – обрадовался либо нет молодой человек ее приезду, довольна ли она встречей – не так уж ее волнует. Главное – чудо. Меня поразило, как выговаривала это слово девушка, и как она старалась донести до своей подруги, что именно этот момент, это невероятное обстоятельство дало ей тот невероятный эмоциональный подъем, тот светлый толчок, за которым она, видимо, и стремилась. Особенно поразили ее слова: «Раз произошла именно такая встреча, если случилось такое чудо – значит, все правильно, мне нужно было поехать, если бы нет – такого чуда не было бы». Я порадовалась за девушку. Многие ли из нас умеют так искренне, всеобъемлюще принимать удивительные, неподвластные логике и так называемому здравому смыслу дары, которые иногда подносит нам Небо?
Я невольно посмотрела на лица людей, которые тоже наблюдали за девушкой. Все они улыбались – не ехидно, не с насмешкой, а тоже как-то взволнованно. Очевидно, трепет, с которым девушка говорила о высших силах, передался и им.