Кейт пригладил ладонью макушку и откинулся в кресле, созерцая окружающую мостик панораму звёздного неба. Пока Яг не доложит о результатах, делать было особо нечего. Рисса всё ещё работала с Каретой, а тем временем смена альфа подходила к концу. Кейт зевнул – вероятно, слишком громко. Ромбус подкатился к директорской консоли, чтобы что-то обсудить. По сенсорной сети пробежали огоньки.
– Не в духе? – произнёс голос автопереводчика.
Кейт кивнул.
– Яг?
Кейт снова кивнул.
– Со всей почтительностью замечу, что он не так уж плох, – сказал Ромбус. – Для валдахуда у него весьма хорошие манеры.
Кейт махнул рукой в сторону той части звёздного неба, что скрывала дверь, через которую ушёл Яг.
– Он весь такой… напористый. Воинственный.
– Они все такие, – сказал Ромбус. – Самцы, по крайней мере. Вы много времени провели на Реболло?
– Нет. Хоть я и участвовал в первом контакте с валдахудами, я всегда чувствовал, что мне лучше держаться подальше от их планеты. Я… я думаю, что так и не смог простить им гибель Сола Бен-Абрахама.
Ромбус несколько мгновений промолчал, по-видимому, переваривая услышанное. Потом по его сети снова прошла рябь.
– Наша смена закончена, друг Кейт. Вы уделите мне девять минут вашего личного времени?
Кейт пожал плечами и поднялся на ноги.
– Спасибо за отличную работу, – сказал он, обращаясь ко всем.
Лианна развернулась вместе с креслом, разметав свои платиновые волосы, и улыбнулась Кейту. Ромбус и Кейт вышли в прохладный коридор; иб катился рядом с человеком.
Пара роботов двигалась по коридору в ту же сторону. Один из них нёс кому-то поднос с ужином, второй пылесосил пол. Кейт про себя называл таких роботов фантомасами – от «ФАНТОМов Агент и Слуга» – но валдахудов идея аббревиатур, составленных из других аббревиатур, приводила в буйное помешательство.
Через окно в стене коридора Кейт мог видеть один из заполненных водой туннелей для дельфинов, состоящий из метровой толщины дисков воды, разделённых удерживаемыми силовым полем десятисантиметровыми прослойками воздуха. Воздушные прослойки предотвращали увеличение давления в туннеле с глубиной. На его глазах через туннель снизу вверх проплыл один из бутылконосых.
Кейт посмотрел на Ромбуса. Огни на его сети ритмично мерцали.
– Что вас рассмешило? – спросил он.
– Ничего, – ответил иб.
– Да ладно! Что это было?
– Я просто вспомнил анекдот, который сегодня рассказал Тор. Сколько валдахудов нужно, чтобы вкрутить лампочку? Пять – и каждый скажет, что работал один.
Кейт нахмурился.
– Лианна рассказывала тот же самый анекдот месяц назад.
– Я знаю, – ответил Ромбус. – Тогда я тоже смеялся.
Кейт покачал головой.
– Никогда не пойму, как одна и та же шутка вам, ибам, кажется смешной снова и снова.
– Я бы пожал плечами, если б мог, – сказал Ромбус. – Одна и та же картина прекрасна каждый раз, когда вы на неё смотрите. Одно и то же блюдо вкусно каждый раз, когда вы его едите. Почему хорошей шутке не быть смешной каждый раз, когда её рассказывают?
– Не знаю, – ответил Кейт. – Я лишь рад, что убедил вас перестать рассказывать анекдот про «это не ось – это питающая трубка» каждый раз, когда мы встречаемся. Это раздражало до чёртиков.
– Прошу прощения.
Они некоторое время шли в молчании, потом Ромбус заговорил снова:
– Знаете, уважаемый Кейт, вам было бы легче понимать валдахудов, если бы вы побывали на их планете.
– Да?
– Вы с Клариссой всегда хорошо уживались, если позволите мне такое наблюдение. Мы, ибы, не вступаем в настолько близкие отношения с другими индивидуумами; мы обмениваемся генетическим материалом между своими составными частями, а не между разными составными сущностями. О, я поддерживаю отношения с моими компонентами – к примеру, мои колёса, хоть и не мыслят самостоятельно, по уровню интеллекта примерно соответствуют земной собаке, и мои отношения с ними доставляют мне большую радость. Однако я полагаю, что ваши отношения с Клариссой являются чем-то гораздо большим. Я способен понять их лишь в самых общих чертах, но Яг, я уверен, разбирается в них гораздо лучше. В конце концов, валдахуды, как и люди, двуполы.
Кейт не видел пока, куда Ромбус клонит, и в целом считал, что Ромбус преувеличивает существующую между ними дружбу.
– Да?..
– Валдахуды двуполы, но количество особей каждого пола не одинаково, – продолжал иб. – На одну самку приходится пять самцов. Однако, несмотря на это, культура валдахудов моногамна, и брачный союз заключается на всю жизнь.
– Да, я слышал об этом.
– Но задумывались ли вы о последствиях такого общественного устройства? Ведь это значит, что четыре из каждых пяти самцов остаются без пары и исключаются из генофонда расы. Вероятно, вам тоже пришлось конкурировать с соперниками, когда вы пытались понравиться Клариссе, или ей пришлось отгонять тех, кто имел виды на вас; простите, не имею понятия, как это у вас делается. Но я уверен, что в этом соперничестве большой поддержкой для всех соперничающих сторон была мысль о том, что для каждого мужчины найдётся женщина, и наоборот. Пары могут сложиться несколько не те, каких хотелось бы, но в целом каждый мужчина имеет очень неплохие шансы найти себе какую-нибудь женщину, а женщина – мужчину. Или партнёра одного с собой пола, если таковы личные предпочтения.
Кейт пожал плечами.
– Полагаю, что так.
– Но для народа Яга это не так. Самки обладают абсолютной властью в их обществе. За каждой самкой… ухаживают, думаю, это правильное слово… ухаживают пять самцов, и каждая самка, когда достигает тридцатилетнего возраста и у неё начинается эструс, выбирает одного самца из тех пяти, что провели последние двадцать пять лет своей жизни, пытаясь произвести на неё впечатление. Вы знаете полное имя Яга?
Кейт на секунду задумался.
– Яг Кандаро эм-Пелш, по-моему.
– Правильно. Знаете, как оно образовано?
Кейт покачал головой.
– Кандаро – это географический маркер – название региона, из которого происходит род Яга. А Пелш – это имя самки, в свиту которой он входит. Она вообще-то весьма значительная фигура на Реболло. Она не только знаменитый математик, но ещё и племянница королевы Тратх. Я однажды встречался с ней на конференции. Она очаровательна и умна – и примерно вдвое больше Яга, как и все взрослые валдахудские самки.
Кейт мысленно нарисовал себе картинку, но промолчал.
– Улавливаете мысль? – спросил Ромбус. – Яг должен отличиться. Он должен затмить четверых других самцов в свите своей самки и добиться, чтобы выбрали его. Всё, что делает неполовозрелый валдахуд, направлено на достижение одной и только одной цели. Яг явился на борт «Старплекса» в поисках славы, которая обратила бы на него внимание Пелш… и он намерен добыть себе эту славу, невзирая на цену.
Той ночью Кейт ворочался в постели и никак не мог заснуть.
Проблемы с засыпанием преследовали его всю жизнь, и никакие советы, которых за эти годы ему надавали порядочно, не помогали. Он никогда не пил содержащих кофеин напитков после 18.00. Он велел ФАНТОМу играть через динамики в спальне белый шум, чтобы заглушить редкое похрапывание Риссы. И хотя в прикроватный столик были встроены часы-ночник, их светящийся циферблат был закрыт вставленным в зазор между досками листом пластика. Пялиться на часы и думать о том, как долго он уже не может заснуть и как мало времени осталось до подъёма, засыпанию никак не способствовало. Он мог увидеть циферблат, встав с постели, а лёжа всегда мог дотянуться до столика и убрать пластиковый экран, но это помогало.
По крайней мере, иногда.
Но не сегодня.
Сегодня он метался и ворочался.
Сегодня он заново прокручивал в голове ту стычку с Ягом в коридоре.
Яг. Отличное имя для негодяя.
Кейт перевернулся на левый бок.
Яг вёл серию семинаров по профориентации для тех на борту «Старплекса», кто хотел расширить свои познания в физике; Рисса вела подобные семинары для интересующихся биологией.
Кейта всегда завораживала физика. Собственно, подбирая для себя курсы сразу после поступления в университет, он всерьёз подумывал о том, чтобы стать физиком. Там всё так красиво и стройно – к примеру, антропный принцип, утверждающий, что Вселенная неизбежно должна породить разум. Или кот Шрёдингера, мысленный эксперимент, демонстрирующий, что акт наблюдения фактически формирует наблюдаемую реальность. И все эти восхитительные детали специальной и общей теории относительности Эйнштейна.
Кейт восхищался Эйнштейном за его синтез гуманизма и интеллекта, за его дикую причёску, за его донкихотские попытки загнать ядерного джинна, которого он же и породил, обратно в бутылку. Плакат с портретом великого физика остался висеть в комнате Кейта в общежитии и после того как он выбрал в качестве основной специальности социологию. Он бы с удовольствием походил на семинары по физике – но не к Ягу. Жизнь и так слишком коротка.
Он задумался над тем, что рассказал Ромбус о семейной жизни валдахудов, и неожиданно в памяти всплыли его старшая сестра Розалинда и младший брат Брайан.
В некотором смысле Роз и Брайан сформировали его не в меньшей степени, чем его собственные гены. Благодаря им он оказался средним ребёнком. Средние дети – строители мостов, они всегда налаживают связи и улаживают споры. Именно Кейту всегда приходилось организовывать семейные торжества типа празднования родительских годовщин свадьбы и юбилеев или собраний ближней и дальней родни на Рождество. Он также организовывал встречу выпускников школы на двадцатилетие выпуска, устраивал у себя дома приёмы для коллег из других городов, помогал организации религиозных общин и землячеств. Чёрт возьми, большую часть своей жизни он посвятил становлению и укреплению Содружества, то есть наведению самых больших мостов в мире.
А вот Роз и Брайан не беспокоились о том, кто их любит, а кто нет, царит ли мир между разными фракциями, насколько эффективно люди сходятся друг с другом и сотрудничают.
Роз и Брайан, вероятно, прекрасно спали по ночам.
Кейт снова перевернулся на спину и закинул руки за голову.
Может, это и правда было невозможно. Может, люди и валдахуды вообще не способны ужиться. Может, они слишком различны. Или слишком похожи. Или…
«Чёрт побери, – подумал Кейт. – Оставь это. Забудь».
Он протянул руку, отогнул лист пластика и взглянул на насмешливо пламенеющие красные цифры.
Да чтоб тебе…
Теперь, когда образцы странного вещества были наконец собраны, Ягу и Риссе, главам двух научных департаментов, нужно было согласовать план исследований. Если исследования не покажут ничего необычного, то «Старплекс» продолжит поиск того, кто активировал связку, – приоритетная миссия биологического департамента. Но если странное вещество окажется достаточно странным, то, убеждал Яг, «Старплекс» должен остаться на месте для его изучения, а Рисса – продолжить поиск на одном из двух дипломатических кораблей – «Нельсон Манделла» или «Коф Дарело эм-Стальш».
На следующее утро Яг связался через интерком с Риссой, которая уже встала и находилась у себя в лаборатории, и сказал, что хочет встретиться. Это могло значить лишь одно: Яг предпринял упреждающий удар в битве за приоритеты. Рисса глубоко вздохнула, готовясь к схватке, и двинулась к лифту.
Офис Яга имел ту же планировку, что и офис Риссы, но был украшен – если такое слово было здесь уместно – произведениями валдахудской грязевой живописи. Перед его столом стояли три поликресла различных моделей. Валдахуды презирали продукты массового производства; разные модели давали хотя бы иллюзию того, что каждое кресло – единственное в своём роде. Рисса сидела в среднем поликресле и смотрела на Яга через его огромный, болезненно аккуратный стол.
– Итак, – сказала она, – вы, вероятно, закончили анализ собранных вчера образцов. Из чего же состоят сферы?
Валдахуд пожал двумя парами плеч.
– Не знаю. Малая часть материала образцов – это обычные углеродные частицы межзвёздной пыли, атомы водорода и тому подобное. Но основная часть вещества не поддаётся ни одному из стандартных тестов. К примеру, она не горит в кислороде или любом другом газе и, насколько я могу судить, не несёт никакого электрического заряда. Что бы я ни делал, мне не удаётся выбить из него электроны, чтобы получить положительно заряженное ядро. С образцами сейчас работает Делакорт в химической лаборатории.
– А что насчёт твёрдых частиц из пространства между сферами? – спросила Рисса.
Ответный лай Яга прозвучал в незнакомой тональности.
– Это лучше увидеть, – сказал он.
Они вышли из офиса и перешли по коридору в изолированную лабораторию.
– Вот образцы, – сказал Яг, указав средней рукой на изоляционную камеру кубической формы примерно метрового размера с прозрачной передней стенкой.
Рисса заглянула внутрь и нахмурилась.
– Вон тот большой – у него что, одна сторона плоская?
– О боги… – пробормотал Яг, вглядываясь сквозь стекло.
Большой образец яйцевидной формы наполовину погрузился в дно камеры, так что лишь куполообразная макушка торчала наружу. Вглядевшись повнимательней, Яг смог рассмотреть, что меньшие образцы тоже погрузились. Тыкая в стекло пальцем верхней левой руки, он пересчитал образцы. Шесть из них пропали – вероятно, ушли в дно слишком глубоко. Там, где они лежали, не осталось никаких отверстий.
– Они проваливаются сквозь пол, – сказал Яг. Потом посмотрел в потолок. – Центральный компьютер!
– Да? – ответил ФАНТОМ.
– Мне нужна нулевая гравитация внутри камеры для образцов.
– Выполняю.
– Хорошо… нет, подожди. Установи в камере пять стандартных g, но вектор гравитации должен быть направлен к потолку. Понятно? Я хочу, чтобы предметы в камере падали на потолок.
– Выполняю, – ответил ФАНТОМ.
Рисса и Яг завороженно следили, как яйцевидный образец начал вылезать из пола. Прежде чем он появился весь, меньшие образцы выскочили из твёрдого на вид пола камеры и упали на потолок. Они не отскочили при ударе, как того можно было ожидать от твёрдых камешков, а прилипли к потолку и немедленно начали погружаться в него.
– Компьютер, изменяй силу тяжести в камере до тех пор, пока все образцы не окажутся между полом и потолком, после чего отключи гравитацию.
– Выполняю.
– Боже, это невероятно! – воскликнула Рисса. – Это вещество проходит сквозь обычную материю.
Яг фыркнул.
– Образцы, которые мы собрали в первый раз, должно быть, просочились сквозь стенки контейнера, когда зонд шёл с ускорением.
Варьируя силу тяжести в камере для образцов, ФАНТОМ наконец сумел добиться того, чтобы все образцы оказались в невесомости внутри камеры. Шерсть Яга вздыбилась от удивления, когда он увидел, как два образца столкнулись друг с другом. Он ожидал удара и отскока. Вместо этого образцы сошлись на расстояние нескольких миллиметров, после чего какая-то сила отбросила их в стороны.
– Магнетизм, – предположила Рисса.
Яг дёрнул плечом.
– Нет, никакого магнетизма тут быть не может – электрический заряд отсутствует.
Внутри камеры имелись четыре суставчатых манипулятора с генераторами буксировочного луча; у Яга хватало рук, чтобы одному управляться со всеми четырьмя. Одним лучом он подхватил прозрачный камешек неведомого вещества диаметром около сантиметра, второй зафиксировал на другом образце такого же размера. Потом он попытался свести два образца вместе. Всё шло хорошо, пока образцы не оказались на очень малом расстоянии друг от друга, но после этого, сколько он ни увеличивал мощность силового луча, сократить расстояние не удавалось.
– Поразительно, – сказал Яг. – Какая-то сила их расталкивает. Отталкивающая сила немагнитной природы. Никогда не видел ничего подобного.
– Должно быть, из-за неё облако мелких частиц и не коалесценцируют, – заметила Рисса.
Яг пожал верхними плечами.
– Полагаю, что так. Получается, что материал в пространстве между сферами связан гравитационными силами, которые препятствуют разлетанию, но неспособен слиться в более крупное тело.
– Но как тогда могут существовать мелкие тела? Почему отталкивающая сила не разрывает их на части?
– Возможно, они связаны химически. Полагаю, что они сформировались в условиях высокого давления – достаточно высокого, чтобы преодолеть отталкивающую силу. Как только атомы оказываются связаны, они остаются связанными, но для того, чтобы слить два куска такой материи в один, требуется очень большая сила.
– Черт… – прошептала Рисса. – Вы думаете о том же, о чём и я?
Глаза Яга расширились.
– Хлопники! Мы видели, что их оружие сделало с нашим зондом. Может быть, если воздействовать им на планету, то результат будет как раз такой. Оружие Судного дня – не только разрушает планету, но и предотвращает формирование новой из обломков, даже в отдалённом будущем.
– А сейчас есть стяжка, которая ведёт отсюда к планетам Содружества. Если они собирались пройти через неё…
В этот момент раздался сигнал, и на стене лаборатории появилось морщинистое лицо Синтии Делакорт.
– Яг, это… о, привет Рисса. Слушайте, спасибо, что прислали мне те образцы. Вы знаете, что это вещество проходит сквозь обычную материю?
Яг пожал верхними плечами.
– Невероятно, не правда ли?
Делакорт кивнула.
– Мягко сказано. Это не нормальная барионная материя. И не антиматерия, разумеется, – иначе нас бы уже тут не было. Обычные нейтроны и протоны – это комбинации нижних кварков и верхних кварков, тогда как это вещество построено из матовых кварков и глянцевых кварков.
– В самом деле? – шерсть Яга встопорщилась от возбуждения.
– Никогда не слышала о таких кварках, – сказала Рисса.
Яг презрительно фыркнул, но Делакорт лишь кивнула.
– С двадцатого столетия человечеству было известно о шести «ароматах» кварков: верхний, нижний, истинный, прелестный, странный и очарованный. Собственно, шесть – это было максимальное число, разрешённое старой Стандартной моделью физики элементарных частиц, так что поиск других кварков не вёлся, что, как выяснилось позже, было большой ошибкой. – Она выразительно посмотрела на Яга. – Валдахуды также обнаружили только эти шесть ароматов. Однако когда мы вступили в контакт с ибами, то узнали про кварки ранее неизвестного типа, которые мы назвали лощёными; они принадлежат к двум новым ароматам – глянцевому и матовому. Такие кварки невозможно получить путём расщепления обычной материи, однако ибы провели огромную работу по извлечению материи из квантовых флуктуаций. В этих экспериментах иногда возникали лощёные кварки, но при очень-очень высоких температурах. Лощёные кварки естественного происхождения мы обнаружили впервые.
– Невероятно, – сказал Яг. – Вы заметили, что эти фардинты не несут заряда? Чем это объясняется?
Делакорт кивнула, потом снова посмотрела на Риссу.
– Электрон несёт единичный отрицательный заряд, верхний кварк – две трети единичного положительного, нижний – одну треть единичного отрицательного. Нейтрон состоит из двух нижних и одного верхнего кварка, что означает, что их заряды компенсируются. В то же время протон состоит из одного нижнего и двух верхних кварков, что даёт единичный положительный заряд. Поскольку в атоме одинаковое количество протонов и электронов, атом в целом электрически нейтрален.
Рисса понимала, что объяснения адресованы исключительно ей. Она благодарно кивнула, и Делакорт продолжила:
– Так вот, эта лощёно-кварковая материя состоит из частиц, которые я называю пара-нейтронами и пара-протонами. Пара-нейтроны состоят из двух глянцевых кварков и одного матового, а пара-протоны – из пары матовых и одного глянцевого. Однако ни глянцевый, ни матовый кварк не несёт на себе электрического заряда – так что как их ни комбинируй, атомное ядро всё равно останется нейтральным. А без положительно заряженного ядра нечему притянуть отрицательно заряженные электроны, так что атом лощёной материи состоит из одного ядра; у него нет оболочки из электронных орбиталей. Вследствие чего лощёная материя не просто электрически нейтральна. Она, скорее, аэлектрична; она вообще никак не участвует в электромагнитных взаимодействиях.
– Боги!.. – сказал Яг. – Это может объяснить способность проходить сквозь твёрдые объекты. Оно бы проходило совершенно свободно, если бы не примеси обычной материи – частицы углеродистой пыли и атомы водорода, которые тормозят движение. Ну конечно! Этим же можно объяснить, почему мы его видим. Вещество, состоящее из одних только лощёных кварков, было бы невидимо, поскольку отражение и поглощение света зависит от колебаний зарядов. На самом деле мы видим частицы космической пыли, попавшие внутрь лощёной материи, как песок в желе, благодаря гравитационному взаимодействию. – Он взглянул на стенной экран. – Ну хорошо – оно не участвует в электромагнитных взаимодействиях. Как насчёт ядерных сил?
– На него воздействуют поля как сильного, так и слабого ядерного взаимодействия, – ответила Делакорт. – Но радиус действия этих сил настолько мал, что они вряд ли способны создать какое-либо взаимодействие между лощёной и обычной материей, кроме как при невероятно высоких давлении и температуре.
Яг на секунду задумался. Когда он снова заговорил, его лай зазвучал подавленно.
– Это невероятно, – сказал он. – Мы знаем, что оружие хлопников может разрушать химические связи, но превращение обычной материи в лощёную…
– Оружие хлопников? – седые брови Делакорт удивлённо вскинулись. – Вы думаете, это их работа? Нет, очень сильно сомневаюсь. Чтобы вокруг сфер скопилось столько межзвёздного вещества, потребовались бы тысячелетия. Я считаю, что мы наблюдаем естественный феномен.
– Естественный… – повторил Яг. – Восхитительно. А что насчёт гравитационных сил?
– Ну масса лощёного кварка в семьсот шестнадцать раз больше массы электрона, то есть он на восемьдесят процентов тяжелее, чем верхний или нижний кварк. Так что лощёный атом немного тяжелее и создаёт несколько большую гравитацию, чем нормальный атом с таким же количеством нуклонов. Но, черт возьми, я понятия не имею, взаимодействуют ли лощёные атомы друг с другом химически.
Яг начал нервно ходить взад-вперёд.
– Ну хорошо, – сказал он. – Хорошо, как насчёт вот чего. Предположим, что существует ещё два фундаментальных взаимодействия вдобавок к известным четырём. Мы всё равно пытаемся их отыскать с момента отказа от Стандартной модели. Скажем, одна из сил дальнодействующая и отталкивающая – мы с Сервантес уже наблюдали её действие, пытаясь сблизить два образца буксировочным лучом. Вторая сила среднего радиуса действия, и она притягивающая.
– Что это нам даёт? – спросила Делакорт.
– Нормальная химия есть результат перекрытия электронных облаков, окружающих атомные ядра; в данном случае таковые отсутствуют. Однако если среднедействующая сила притяжения сильнее, чем слабое ядерное взаимодействие, то она может создавать нечто вроде «мета-заряда», что делает возможной «мета-химию». Эта сила может связывать атомы в отсутствие электромагнитного взаимодействия. Тем временем дальнодействующая сила отталкивания будет отталкивать лощёные кварки друг от друга. Её может компенсировать лишь собственная гравитация кварков, собранных в достаточно массивное и плотное тело. Подобным образом гравитация заставляет сливаться протоны и электроны, образуя нейтронную звезду вопреки давлению вырождения, которое пытается удержать электроны от занятия чужих орбиталей. – Он взглянул на Риссу. – Из чего следует, что в рамках «мета-химии» возможны весьма сложные реакции на молекулярном уровне, однако на макроуровне лощёная материя может существовать только в виде огромных скоплений вещества планетарных размеров, чьё собственное тяготение достаточно для преодоления сил отталкивания.
Делакорт была впечатлена его рассуждениями.
– Если вы сможете разработать механизмы этих процессов, то Нобель или Кайф-Дукт вам гарантированы. Это действительно невероятно – совершенно новый вид материи, которая почти не взаимодействует с обычной барионной…
– Пастарк! – каркнул вдруг Яг. – О боги, вы понимаете, что такое мы тут нашли?
Его шерсть пошла волнами, как пшеничное поле в ветреный день.
– Ну так скажите нам, – с недовольством в голосе попросила Рисса, когда пауза затянулась.
– Мы не должны назвать это «лощёной материей», – сказал Яг. – Для этого уже есть общепринятое название. – Два его правых глаза смотрели на изображение Делакорт, два других впились в Риссу. – Тёмная материя!
– О боже! – воскликнула Делакорт. – О боже, думаю, вы правы. – Она потрясённо покачала головой. – Тёмная материя.
– Это она, – взвыл Яг. – Из неё состоит значительная часть Вселенной, и до сего дня мы не имели о ней ни малейшего представления. Да это открытие столетия! – И он прикрыл все четыре глаза, представляя грядущую славу.