В теле – дрожь, устало тело
Искупленья острый нож
Не спеша вступает в дело.
За окном – туман и дождь.
Палачей своих несмелых
Ты уже так долго ждешь.
Доски старые крыльца
Ждут, тирана ли, героя,
Прогибаясь без конца…
Он внесет, шагая чинно,
Искупленья острый нож,
Судьбоносный, перочинный.
Разлучает с телом дрожь
И крушит гнилое тело
Искупленья острый нож
Песню ярости пропела
В исступлении сталь клинка
Не оставила пробела
И стряхнув с горба века
Ты шагнул, ещё не смело,
В те далекие пределы
Где – лишь Мастера рука.
Падающая башня
Тебе посвящена.
Слова о вечном кайфе,
Что сказаны вчера,
Измятыми листами
Вдруг лягут на порог,
Когда пророк пролога
Расскажет нам про рок.
…и будут биться волны
о костяные лбы,
когда патруль задержит
судью самой судьбы.
Был зной и ветер.
Был век склероза.
Глумилась проза над чудаками.
Был день, когда стирали небо
с доски изрезанными руками.
Был странный праздник
в стране распятий —
кидали камни в того, кто умер.
Был дождь падений.
Он пыль исканий
вбивал в асфальт в кричащих сумерках.
Текли в канавах
ручьи из слизи.
Им был ответом
скрип эшафота.
Но время смялось —
был час сомнений,
был миг, в который родился кто-то…
Продавец из неоткуда
Водворяет во дворах
Темно-серые молебны
Говорящих до утра.
Ночью – сыро и прохладно,
Утро – серо,
Днем – светло,
Ночью – пламя,
Утром – племя,
Днём – надежда,
Вечер – вор.
Продавец из неоткуда
Продаёт пустяшный сор…
Разбилась стеклянная банка.
А казалась вечной…