Молча мы дошли до моста, молча пробрели мимо сфинксов. Уже на коломенской стороне, с Лермонтовского свернув на набережную, я угрюмо посмотрел на Щелчкова, а он угрюмо посмотрел на меня. Посмотрели, помолчали, побрели дальше – не останавливаясь.
«В общем-то, – думал я про Щелчкова, – ничего особенно нехорошего он не сделал. Ну, хотел обойти меня с коробком – все равно ж ведь не получилось. – Угрюмости моей поубавилось. – И от огурца мне откусить предлагал».
Я уже собрался остановиться и протянуть ему руку дружбы, но прежде чем ее протянуть, сунул руку дружбы в карман и там ей вдруг стало холодно. Потом жарко, потом опять холодно. В кармане среди семечной шелухи и потертых конфетных фантиков лежало что-то твердое и чужое. Пальцами я сдавил предмет, стенки его чуть-чуть спружинили. Я понял, что там лежало. Там лежал коробок. И почему-то я был уверен – коробок был именно тот.
– Здрасьте! – раздался голос. – Какие люди! Какая встреча!
Из-за толстого ствола тополя, потеющего на теплом солнце, вылезла сначала нога, потом весь хулиган Матросов. Вразвалочку, стиляжной походкой он медленно прохилял нам навстречу и грудью загородил дорогу. Следом из-за того же дерева вышли Громилин с Ватниковым и начинающий хулиган Звягин. Они встали за спиной предводителя с нахальными улыбочками на лицах.
Мгновенно коробок был забыт; я понял, что дело плохо; так просто от их компании не отделаешься. Щелчков мялся немного сзади и сопел носом. Я взглянул налево, направо, но помощи ждать было неоткуда. Убежать я тоже не мог. Во-первых, у их компании ног было больше в четыре раза. Во-вторых, попробуй я убежать, то навеки прослыл бы трусом и каждый на нашей улице насмехался бы надо мной как мог.
– Мордобой заказывали? – скаля зубы, сказал Матросов. Носок его облупленного ботинка отстукивал на граните «Мурку». Хулиганы Громилин с Ватниковым идиотски загоготали. Начинающий хулиган Звягин схватился за свой тощий живот.
Мы насупились и ждали, что будет. Хотя ждать было особенно нечего; встречи с хулиганом Матросовым не кончались ничем хорошим.
Вообще, хулиган Матросов был злым гением нашей улицы. Из школы его выгнали в третьем классе за сожжение новогодней елки. Родители на него махнули рукой, милиция смотрела сквозь пальцы. Иногда его, конечно, ловили, приводили в детскую комнату, но терпения у тамошних воспитательниц хватало на час, на два; а потом его выпроваживали обратно.
Про подвиги его ходили легенды. К примеру, прошедшим летом на спор с хулиганом Ватниковым он совершил глубоководное погружение в бочку с квасом у кинотеатра «Рекорд». Влез на бочку, откинул крышку и нырнул туда в семейных трусах. Очередь, конечно, заволновалась, тетка-продавщица занервничала. Когда на шум явился милиционер, Матросов уже сидел на крыше углового четырехэтажного дома и поплевывал с высоты на граждан. Из ближайшего отделения милиции прибежали с десяток милиционеров и через парадные и черные лестницы бросились его обезвреживать. Внизу, конечно, не остался из них никто, всем, конечно, хотелось совершить геройское задержание лично. Так вот, хулиган Матросов, чувствуя, что пахнет баландой, как какой-нибудь акробат в цирке, по хлипкой водосточной трубе в три секунды спустился вниз, у Громилина стрельнул закурить, у Ватникова прихватил огоньку, потом вежливо помахал всем ручкой и прыгнул в отходящий трамвай.
Историй, подобных этой, про Матросова рассказывали десятки.
Вот теперь и нам со Щелчковым выпал случай поучаствовать в представлении по сценарию известного хулигана. И похоже, что в роли жертв.
– Ватников, папиросу! – Не отворачивая от нас лицо, Матросов поднял кулак с оттопыренными средним и указательным; Ватников достал папиросу и вставил предводителю между пальцами. Тот сунул отраву в рот и, жамкая, приказал: – Огня!
Громилин развел руками; Звягин завозился в карманах, нашел горелую спичку и больше не нашел ничего.
– Огня! – повторил Матросов.
– Нету! – ответил Ватников. – Мы ж, когда почтовые ящики поджигали, полный коробок перечиркали.
– Плохо, – сказал Матросов. – А ты у ребят спроси. Может, они курящие?
– Ага, эти курящие, у этих на роже видно. – Он медленно обогнул Матросова и медленно направился к нам.
– Ну, – сказал он, приблизившись, – кто тут из вас курящий?
– Мы не курим, – сказал Щелчков; зубы его приплясывали.
– Я не понял: мы – это кто? – Ватников посмотрел на Щелчкова.
– Мы с Тамарой ходим парой, – пошутил из-за спины предводителя начинающий хулиган Звягин.
– Мы – это он и я, – сказал я.
– Я не понял, – протянул Ватников; он уже смотрел на меня. – Кажется, я спросил у тебя, – он снова посмотрел на Щелчкова, – а ответил не ты, а он. – Голова его повернулась ко мне. – Что-то с пацанами не то. Может, они с приветом? – Он пальцем повертел у виска.
– Вот это мы сейчас и проверим. – С ухмылочкой хулиган Матросов щелкнул пальцами над правым плечом. – Звягин, ты у нас самый умный. Спроси их что-нибудь заковыристое. Если с трех раз не ответят, за последствия я не отвечаю.
Начинающий хулиган Звягин вышел из-за плеча Матросова. Важно наморщив лоб и покусывая зубами губы, с полминуты он ходил перед нами. Потом резко развернулся на каблуках и, хихикая, прошамкал вопрос:
– Однажды двум человекам два других человека поставили три фингала. А тем, которые их поставили, первые два человека поставили на один фингал меньше. Спрашивается, сколько глаз остались у них у всех не подбитыми?
Вопрос был такой дурацкий, что и думать было особо нечего. Я крякнул и собрался ответить. Но только я открыл рот, как раскрасневшийся хулиган Матросов выпалил на одном дыхании:
– Пять отнять четыре будет один. – Лицо его сияло от гордости. – Значит, один фингал.
– Неправильно, – сказал я. – Не подбитыми остались три глаза.
Лицо у хулигана Матросова из красного стало желтым.
– Это как это? – Он тревожно взглянул на Звягина. – От пяти, – он поднял пять пальцев, – отнять четыре… – Матросов загнул четыре. – Будет… – Он долго смотрел на палец, оставшийся после операции вычитания, и медленно шевелил губами. – Один! – Лицо его расплылось в улыбке, из желтого превращаясь в розовое. Он торжественно поднял палец вверх, потом сложил из кулака фигу и покрутил ею у меня перед носом. – Накось выкуси, математик.
– Неправильно, будет три! – упрямо повторил я и собрался рассказать ход решения. Но хулиган Матросов не дал. Он похлопал по плечу Ватникова, подергал воротник у Громилина, дал негромкую оплеуху Звягину.
– Как решим? – спросил хулиган Матросов, проделав эти важные действия. – Человек настаивает на трех фингалах. Может, сделаем, раз человеку хочется?
– Раз хочется, почему не сделать? Три фингала – это мы запросто, – пожал плечами хулиган Ватников. – Два этому и один – тому.
– Заодно проверим ответ: три фингала или один, – кивнул хулиган Громилин.
Начинающий хулиган Звягин что-то неразборчиво хмыкнул.
Матросов поплевал на кулак. Я напрягся, ожидая удара. Сзади сипло, как натруженный чайник, мне в затылок дышал Щелчков. Рука моя, не зная, что делать, сунулась зачем-то в карман. И снова наткнулась на коробок. Пальцем я погладил наклейку. И подумал: если бы не эти уроды, сидел бы я сейчас дома, пил чай с черничным вареньем и рассматривал свою нечаянную находку.
Если бы не эти уроды…