Изабель
Aviva – Blame It on the Kids
Во время обеда в школьной столовой я решаю, что мне нужно в ближайшее время встретиться с офицером Миллсом, чтобы рассказать ему о ситуации с Кайлом. Договорившись с ним о встрече после школы, я вздыхаю с облегчением. Мне необходимо обсудить это с кем-то. Разумеется, я могу поговорить с Дивером, но, когда я нахожусь рядом с ним, мой мозг отключается. А чтобы разобраться с Кайлом, мне нужен ясный рассудок. И, желательно, полномочия копа.
Когда мне в нос ударяет знакомый приторный аромат, я поднимаю взгляд: Линда Джонс стоит надо мной, возмущенно скрестив руки на груди. Она в белой водолазке, полностью закрывающей грудь и шею, и я осознаю, что впервые вижу ее в такой закрытой одежде. Видимо, остался ожог.
Буквально на секунду я чувствую укол совести за то, что пролила на нее горячий кофе вчера, но затем сразу же успокаиваю себя: это ведь Линда, мать ее, Джонс. По-хорошему она не понимает.
– За очередной порцией кофе пришла? – говорю я с усмешкой. Похоже, у этой девушки совершенно нет инстинкта самосохранения.
– Отвали от моего парня, – шипит она, стиснув зубы.
– Ох, Кайл тебе уже нажаловался? – говорю я, не отрываясь от своего обеда. – И что он сказал, Линда? Он рассказал, что изнасиловал твою лучшую подругу в прошлом году? – говоря это, я ощущаю, как злость клокочет в груди. Сколько бы времени ни прошло, мне все еще больно думать об Элайзе.
– Не неси чушь, Изи! – Ее шепот едва не срывается на визг. – Кайл не такой!
– Можешь и дальше жить, засунув голову в собственную задницу, и не замечать очевидного. Нет, серьезно, ты не боишься его? – Я смотрю прямо ей в глаза и правда не понимаю, как она может встречаться с этим типом, тем более после всего произошедшего.
– С чего бы мне его бояться? – говорит она тихо, садясь напротив.
– Если он способен на такое… насилие. С чего ты взяла, что он не сделает того же с тобой?
С минуту мы сидим молча. Линда – опустив растерянно взгляд, а я – напряженно смотря на нее в ожидании ответа. Наконец она тянется ко мне через стол и едва слышно шепчет:
– Он сказал, что это произошло по взаимному согласию.
Звуки столовых приборов, голоса школьников, смех, наполняющие столовую, – все слилось воедино в фоновый шум. Единственное, что я сейчас отчетливо слышу, – это бешеная пульсация в висках.
Неужели Линда только что подтвердила, что Кайл Леннард был с Элайзой в ту самую ночь?
Не знаю, сколько времени я уже таращусь на Линду, пытаясь собраться с мыслями. Она уже поднимается, чтобы уйти, и только тогда я решаюсь заговорить:
– Подожди…
Линда садится обратно. На ее лице нет возмущения или насмешки, как обычно. Она растеряна. Видимо, ровно так же, как и я.
– Хочешь сказать, он подтвердил, что в ту ночь они?..
– Да. Но она была согласна, – быстро добавляет Линда.
– Почему ты так уверена? Где была ты в тот момент?
Удивительно, но сейчас Линда не ведет себя враждебно, и, кажется, впервые мы с ней говорим об Элайзе без ругани. Может, она наконец расскажет правду о той ночи.
Опустив локти на стол и придвинувшись ко мне, она осторожно говорит:
– Ты тогда уже спала. Мы все ушли на задний двор. Решили продолжить тусовку у костра. Но Элайза так надралась, что еле держалась на ногах. Она захотела пойти спать, и Кайл… – она запинается, прикусив губу, а затем продолжает: – Он сказал, что поможет ей дойти до комнаты. Через какое-то время он вернулся и сказал, что она уснула.
Я не знала всего этого прежде. Потому что, когда я ушла наверх, Элайза была еще практически трезвая. Теперь пробелы той ночи начинают заполняться. Благодаря, черт возьми, Линде. Кто бы мог подумать? Впервые мне не хочется врезать ей, когда она так близко. И я не хочу, чтобы она заткнулась. Я жду, что будет дальше.
– И он сказал тогда, что они… переспали? – неуверенно спрашиваю я.
– Нет. Тогда он сказал, что просто уложил ее спать… – Она качает головой, наблюдая за моей рукой, которой я крепко сжимаю пластиковую вилку. – А потом, когда я наедине спросила его, почему так долго, он сказал, что они… Ну, ты понимаешь.
– Насколько долго он отсутствовал? – произношу я с таким выдохом, будто не дышала последние минут пять.
Линда хмурится, сжав зубы. Так, будто ей больно говорить это:
– Достаточно долго.
Вдруг – треск. Вслед за настороженным взглядом Линды смотрю на свою руку и вижу в ней сломанную пополам вилку.
– Боже… – растерянно шепчу я. Множество противоречивых чувств наполняет мою грудную клетку, и ярче всех этих чувств – злость. Чистая, неприкрытая злость. – Какого черта ты говоришь мне об этом только сейчас? – шиплю я.
Оглядевшись по сторонам, Линда отвечает:
– Я хочу знать, почему ты считаешь, что это не могло произойти по ее согласию? – Она наконец поднимает взгляд.
– Линда… – я раздраженно вздыхаю, потирая переносицу. – По-твоему, взаимное согласие – это когда девушка пьяна настолько, что даже на ногах не может стоять? – выпаливаю я, едва сдерживаясь, чтобы не закричать.
Я в бешенстве, но не хочу, чтобы наш разговор слышала вся столовая. На нас и без того многие стали оборачиваться.
Она задумчиво отводит взгляд, и я продолжаю:
– Во-вторых, Элайза знала, что ты давно пускаешь слюни на Леннарда. Она была твоей лучшей подругой. Ты знаешь, она бы ни за что так не поступила с тобой!
– Черт…
– И в-третьих, травмы на ее теле говорят сами за себя, – я устало потираю пальцами глаза. Я говорила все эти слова уже так много раз, что прихожу в ужас от осознания, что меня больше не бросает в дрожь от этого. Я привыкла.
– Но этого не было в отчетах… – шепчет Линда, качая головой, будто до сих пор не желает верить, что все это – правда. – Почему ты так уверена?
– Рейли видела первоначальный отчет. Тот, который потом «отредактировали», – я изображаю в воздухе кавычки, раздраженно фыркая. – Линда, разве у нее были еще причины убивать себя?
– Мы с ней, конечно, были лучшими подругами. Но ты была для нее ближе всех, Изи, – вдруг говорит она, и от этого мне становится одновременно тепло и больно в груди. – Если ты считаешь, что это могло быть единственной причиной, то… – она замолкает, пожав плечами.
Я поражена. Во-первых, тем, что наш разговор длится уже, наверное, минут пять и мы с Линдой до сих пор не поубивали друг друга. Во-вторых, тем, что она наконец рассказала мне правду. Но не успеваю я порадоваться, как вдруг она почти шепотом добавляет:
– Но ты же понимаешь, что я никогда не подтвержу это в полиции.
Меня будто облили из ведра ледяной водой. И на что я надеялась? Что Линда примет мою сторону? А точнее, сторону Элайзы?
«Как глупо, Изи!»
– Почему нет? – шиплю я, теряя самообладание.
– Есть вещи, которые решаем не мы, Изи. Прими это. Живи дальше. Повзрослей, наконец, – говорит она уже чуть громче, своим привычным, сучьим тоном. И я вспоминаю, за что ее так ненавижу!
– Детка, что ты здесь делаешь? – знакомый глухой голос заставляет меня поднять взгляд.
Мерзкий Кайл. Стоит рядом с Линдой и сжимает ее плечо, отчего та заметно напрягается.
Мои кулаки сжались так сильно, что, будь в них хоть десять пластиковых вилок, – они бы сломались так же легко, как и первая.
«Не теряй самообладание, Изи. Тебе не нужно еще одно наказание после уроков. Ты еще должна встретиться с офицером Миллсом!» – говорит мне мой внутренний голос.
– Я объясняла этой психопатке, что не стоит к нам лезть, – пищит Линда, продолжая многозначительно смотреть мне прямо в глаза.
Я молчу и глубоко дышу, мысленно считая от десяти, чтобы не сорваться.
Десять.
Кайл сжимает ее плечо сильнее, поторапливая. Девять.
Чувствую, как вся столовая оборачивается к нашему столику, и голоса затихают. Восемь.
Стул Линды отодвигается с мерзким скрипом, отдающимся внутри моей головы, и она поднимается. Семь.
Берет свою сумочку. Шесть.
Целует Кайла. Лицемерка! Пять.
Кайл кладет руку на ее талию. Ублюдок. Четыре.
Цоканье каблуков Линды отдаляется, отражаясь эхом в моей пульсирующей голове. Три…
Когда они скрылись из моего поля зрения, я, наконец, могу разжать кулаки и прийти в себя.
Ощущаю, как все присутствующие пялятся на меня с нескрываемым интересом. Наверное, они ожидали очередного шоу, что Линда получит от меня кофе в лицо или перцовым баллончиком в глаза. Но этого не случилось.
И я удивлена не меньше них.
Опустив взгляд на свой недоеденный обед и разломанную вилку, валяющуюся рядом на столе, я раздраженно вздыхаю. После такого разговора мне точно расхотелось есть. Теперь вместо голода в животе я ощущаю лишь обжигающую ярость в груди. И я не думаю, что она исчезнет, если я снова посчитаю. Или вообще когда-нибудь.