Примерно восемьдесят лет назад
– Андрюша… Идем. Корзинки уже полные! Папа возле машины, наверно, заждался.
Я окликнула сына, и он побежал, сломя голову по высокой траве.
В вышине звонко выводили рулады птицы, белочка стремительно неслась по стволу, прихватив свой трофей – один из больших подберезовиков.
– Вот зараза! – показал ей кулак Андрюша, который тоже нацелился на этот грибок, но белочка увела его прямо из-под носа.
Я расхохоталась.
– Да отдай ты мамаше! Пусть детишек покормит! Нам пора бы уже…
И мы зашагали в направлении внедорожника.
Я хорошо запоминала дорогу в лесу, ориентировалась без компаса и навигатора. Тем более, что сотовый не всегда тут ловил. Я же запоминала разные мелкие детали: гриб-чагу в виде козырька кепки, раздвоенную посередине березку, словно она буквой «о» наряжалась. Две лиственницы рядом – редкий случай. Дуб, у которого половина ствола почернела – видимо, попадала молния…
В общем, я не сомневалась – куда нам направиться.
Мы болтали, смеялись, раздвигая высокую траву палками.
Лес как лес. Однако что-то меня вдруг насторожило.
Почудилось, как будто за нами следят.
И мы словно двигаемся совсем не туда.
Вон странное дерево – словно опаленное молнией. Такого я вроде бы не видела по пути.
И тишина… Словно все птицы разом перестали петь и замерли в ветках.
Даже надоедливые мухи не жужжали над ухом.
Я остановилась и опасливо огляделась.
Тишина в лесу – это так необычно, пугающе и… неестественно.
Тут ведь постоянно какие-то звуки.
Листва шелестит и шепчется о своем, ветер ворчливо шебуршит в ветках деревьев, какие-то звери ворошат бурелом. Да хоть те же белки снуют по траве…
Вокруг же нас будто образовался кокон беззвучия.
Я прислушивалась и не слышала ничего.
Страх холодной змеей скользнул под рубашку. Я аж передернулась от ощущения: «Что-то тут не так! Что-то не так!»
Пискнуть не успела, как сверху словно что-то обрушилось и опрокинуло меня навзничь.
Корзинка с грибами упала – маслята, рыжики, подосиновики и подберезовики рассыпались по траве.
Я ошарашенно оглянулась на сына. Он тоже упал. Я метнулась к нему. Не поняла – что случилось, как такое возможно. Только сработал материнский инстинкт.
Андрюша непонимающе оглядывался вокруг.
Что-то толкнуло меня. Но что?
Вокруг ничего не было. Ни-че-го!
Не успела добежать до сынишки, когда нечто ударило в спину, и мы покатились вниз, по пригорку.
Со всех сторон нас будто толкали: вначале слабо, затем – ощутимо, потом – гораздо чувствительней.
Однако мы совсем никого не увидели.
Как ни крутили головами, ни щурились.
– Мама! Что это? Где папа? – начал паниковать Андрей.
Я не могла ему ничего объяснить.
Просто потому, что и сама не понимала.
Все происходило стремительно и неотвратимо.
Мы скатились вниз и внезапно справа обрушился внушительный ствол дерева. Я сжалась, прикрывая собой сына и ожидая ужасного удара…
Но вдруг кто-то резко оттолкнул нас обоих. Затем дернул… и… мы очутились словно в каком-то укрытии. Это было похоже на мини-палатку, выложенную из веток сосны и ели.
– Лежите и не шевелитесь! – произнес низкий мужской бас. Так спокойно, словно ничего необычного не происходит.
Мы прижались к густому настилу из хвороста и соломы, затихли: ошарашенные и напуганные.
Какое-то время слышались команды, как будто шла война и бойцы отдавали приказы, сражались.
Не знаю сколько все это продлилось.
Мой сотовый время уже не показывал. Демонстрировал только «сигнала нет». Интернет вырубился, связь тоже.
Только неожиданно наше укрытие приподняли, и мы увидели огромного мужчину. Медведь, вот с кем я бы сравнила его. Человек-гора.
Великан подал мне руку, и я ухватилась за его огромную, как лопата, ладонь. Оказалась вдруг поднята на ноги.
Сына он просто вертикально поставил.
Я разглядывала незнакомца и не могла поверить происходящему.
Я едва доставала мужчине до груди, так что роста в нем было метра два или больше.
Он был очень загорелым и смуглым. Форма, наподобие военной не скрывала мощные грудные мускулы.
Суровое, грубовато высеченное лицо, выглядело очень открытым и дружелюбным. Привлекательным, я бы сказала.
Темные глаза улыбались, а черные кудрявые волосы были собраны в низкий короткий хвост.
– Ну-у-у… Попаданцы. Я уже понял. Меня зовут Сиолилан Град. Я – генерал лесников.
– Кого?
– Лесники? Это же, кто за лесом следит? – удивился Андрей.
– Лесники – это люди, живущие в лесах. Есть еще подземники и речники. Мы прячемся, чтобы воевать с теми тварями, которые вас сюда затащили. Видимо, они как-то случайно вывели вас через брешь между мирами.
– Но мы же можем вернуться обратно? – с надеждой произнесла я.
Вот уж чего я меньше всего хотела, так это стать попаданкой в мире постапокалипсиса, где люди загнаны под землю, в леса и под реки. Хотя бы в Академию магии, что ли, забросило… Смешно, но факт. Я подобного не желала. В попадание еще недавно не верила. Но если предположить, что такое возможно, подобный мир я захотела бы себе для жизни в последнюю очередь.
Однако меня ждал окончательный приговор.
– Боюсь, что вернуться у вас уже не получится.
Сиолилан оглянулся. Другие здоровенные парни, в похожей форме и с пистолетами наперевес – одновременно похожими на те, что я видела и какими-то немного другими, уносили раненых, собирали оружие, если кто-то его потерял.
Лесник сделал несколько жестов, и парни засуетились.
– Нам пора. Идемте. Тут небезопасно, – произнес он.
– Почему мы не можем вернуться? – тихо спросила я.
– Потому что бреши – результат взрывов разрядных бомб. И они моментально затягиваются.
– Разрядных бомб?
– Да. Мы создаем новое оружие… Пытаемся научиться бороться с тварями более эффективно.
– Но я никого не видела, когда нас атаковали!
– Мы тоже не видим. И это нормально…
Именно в тот день представление о нормальности в моем мозгу резко перевернулось.
Наши дни
Я глотнула травяную настойку, похожу на чай с шишками от сосны, и отправилась на встречу с ученым.
В командном пункте все еще царило оживление. После атак проверяли текущую диспозицию. Мне на коммуникатор должны были прислать сообщения. По факту, коммуникатор – это компьютер, но в этом мире постапокалипсиса старые названия старались забыть… Слишком много неприятного и даже трагического с ними связано.
Сероватые стены, потолки, которые словно нависают над головой… Классика зданий подземного города. Хотя местные этого не замечают. Они привыкли жить с потолками чуть больше двух метров.
Сиолилан Град тут едва помещался.
Мне отдавали честь, я отвечала. Коридор за коридором заканчивались велолестницами… Почему их так назвали не знаю – по факту это были обычные эскалаторы.
Наконец – выход в подземный город.
Такие поселения строились специально, чтобы воссоздать атмосферу поверхности.
Над головой светило искусственное солнце, двигаясь по рукотворному небосводу. С земли все выглядело практически реальным. Тем более, ученые постарались. Применяли всякие проекции, голографию, разные эффекты преломления-отражения. И мы будто реально видели небо и солнце на нем. Только как-то уж слишком близко.
Ночью здесь становилось темно, а утром небо окрашивалось розовато-оранжевыми разводами рассвета.
Здания, казалось, строили, чтобы помнить разные человеческие эпохи.
Каждое представляло собой уникальный ансамбль, где сочетались самые разные архитектурные стили. Украшения в стиле барокко соседствовали с готически стройными, мрачноватыми башнями. Модерновые балконы, увитые металлическими узорами в стиле неореализм, контрастировали с добротно-утилитарными банальными окнами и дверями. Подземники могли бы многое рассказать об истории каждого дома, каждой своей улицы. О том, почему вон там витраж, очень похожий на тот, что украшал Собор Парижской Богоматери или завитушки, как в Петродворце. А вон та башня… ну практически вылитая Бурдж Халифа.
Люди оживили историю, потому что все достопримечательности, все красоты на этой Земле были разрушены. А человечеству очень хотелось помнить: свободу, величие и царствование на Земле.
До момента, когда люди перестали быть там хозяевами.
Наверное, это и правильно, и естественно.
Помнить себя, помнить какими они были, помнить все.
Цветы, фрукты, овощи росли под землей в специальных оранжереях, вокруг же домов деревья, клумбы, кустарники – все было искусственным. Но похожим настолько, что прямо не отличишь. Только уже совсем близко и понимаешь, что это все неживое.
А вот котики и собаки тут были самые что ни на есть реальные, настоящие. Они легко освоили жизнь здесь, среди пластика, металла и под светом искусственного солнца. Да и выбираться из подземных и речных городов для животных оказывалось значительно проще. Причем, они каким-то образом пробирались даже сквозь защитные разрядные экраны.
Я так и не привыкла к местным поселениям и чувствовала здесь по-прежнему себя чужаком, вырванным из привычного мира причудой судьбы и вынужденного адаптироваться каждый год, каждый день и каждую свободную минуту.
Все здания в подземных городах связывались «магнитными трассами» как их тут называли. По факту это было нечто вроде общественного транспорта.
Вот только выглядел он еще более причудливо, чем здания подземного города – химеры разных эпох и стилей.
Называли местный транспорт колесницами. Выглядели они словно кареты с открытым и закрытым верхом, но без колес и летали на магнитно-разрядных подушках.
Когда я впервые увидела «индивидуальную колесницу» почему-то вспомнились сани Деда Мороза.
Остановок у колесниц не было. Требовалось вызывать их с «пультов», которые очень походили на банкоматы или автоматы для заказа еды, расположенных возле выхода из зданий.
Нет вызова – транспорт проскочит мимо и остановится там, где требуется пассажирам. Личные «машины» ожидали владельцев.
Я вызвала колесницу главнокомандующего семью подземными городами. Антарис был местной столицей – культурным центром, если можно так выразиться.
Мой транспорт прибыл немедленно.
Я забралась внутрь и встала, держась за широкие поручни, покрытые специальным гелем для удобства. Сидеть не хотелось – внутри словно закипала какая-то энергия – последствие уколов тониками. На такой поддержке можно неделями работать и не отдыхать практически ни минуты. Но затем потребуется дать себе хотя бы сутки для «перезагрузки» организма и нервной системы.
Будем надеяться, эти сутки мне предоставятся.
Я откинула крышу колесницы и ощутила, как ветер вбивает в лицо сырой воздух, ощупывает щеки и лоб массажерами струек.
Я прикрыла глаза, опять погружаясь в воспоминания.
Примерно восемьдесят лет назад
Ускоренные курсы для попаданцев в речном городе.
Над головой купол и видно воду, хотя и стилизовано все под небо, но в небе не плавают рыбы и солнечные лучи не разрезают его словно секиры.
Речные города, в отличие от подземных, строились словно эдакие гротескные муравейники. Здания, плавно переходящие друг в друга, какие-то «участки» между ними, ближе к границе… Выходишь – и перед тобой прозрачная стена, за которой кипит водная жизнь.
– А почему машины не называют машинами или автомобилями? – удивляется мой Адрюша.
Ребенку все любопытно и интересно. Даже в такой ситуации, когда человечество, фактически, загнанный волк. Шаг вправо, шаг влево – рыщут гончие и кажется, что охотничьи рожки оповещают о скорой смертельной стычке.
Дети вообще легче воспринимают как изменения, пусть даже настолько разительные, так и новые условия, привыкая к ним проще взрослых.
– Видите ли… – серьезная женщина «в футляре» – эдакая титульная училка с гулькой на затылке, останавливается, и заправляет за ухо прядь. – Восемьсот лет назад, когда нас атаковали твари, автомобили, машины и здания стали для людей, как могилы. Мы ничего не могли с ними сделать. Поэтому люди отказались от всего, что напоминало им о тех ужасающих временах. Когда человечество, фактически спустилось в каменный век. Утратило многие технологии…
– Поэтому теперь все работает на силовых полях и разрядах?
– Именно так. Вначале самым главным было попросту выжить и сохраниться. Люди рыли землянки, прятались в лесных чащах в шалашах или вроде того. Твари там их находили с трудом и какое-то количество смогло выжить. Потом ученый Ильдар Сафин увидел, как молния ударила в воздух, и одна из невидимых тварей подохла… Так мы поняли – как их можно убить.
– Но ведь сейчас у людей развита и медицина, и всякие устройства для комфорта. И компьютеры…
– Коммуникаторы! – возмутилась титульная уличка. – Да, когда мы нашли средства защиты своих поселений, то начали поднимать с нуля технологии. Поскольку самым важным было разрабатывать оружие против тварей, остальное стало как бы побочным и естественным образом проистекало из первого.
– Даже в медицине? – это уже я заинтересовалась.
– Еще бы! Вот излучатели, которыми вас омолаживали и оздоравливали. Мы используем их, чтобы как бы останавливать старение организма, причем, каждый в том возрасте, в котором захочет. Так вот, изначально их делали для того, чтобы замедлять тварей. Думали, что это остановит их метаболизм. Раз уж более сильные разряды их убивают.
– Не вышло?
– Думаю, нет. Хотя сложно сказать. Ученые надеялись поймать тварь и выяснить – чего хотят эти гады. Может попробовать с ними договориться. Но ничего у них, в итоге, не получилось.
– Это как европейцы: США, Франция, Германия, Польша и многие другие пытались сдаться, заключить с тварями пакт и даже предлагали разделить власть на Земле, при помощи денег, отдав часть крупнейших банков и облигаций внешних долгов? – спросила очень грустная попаданка. Насколько помню, ее звали Кирай. Ее тоже привел сюда Сиолилан Град. Он спас ее через день после меня. И эта девушка постоянно была задумчивой, тихой и какой-то слегка отрешенной. Хотя… может мне это только казалось.
Миловидная, фигуристая, статная, с белокурой косой до пояса и серыми глазами, на прогулках и во время экскурсий она часто витала где-то в своих мыслях.
– Да уж! Европейцам, во главе с США, только и пришло в голову, что купить тварей, – презрительно произнесла наша училка.
– А они?
– А они просто всех уничтожили.
– Прямо всех?
– Всех, кто не успел убежать.
– Поэтому теперь всем правит Россия?
– Ну это не так, если рассматривать объективно. Россия не правит. Просто Россия первой организовала рабочее сопротивление. А точнее, наверное, все-таки бегство. Пока европейцы пытались договориться с тварями, наши с вами потомки… ну да, и ваши, хотя вы из параллельного мира, рыли землянки, обустраивали подземные города. Прятались в лесах и под разными водоемами. Вот поэтому теперь государство Россия – общепланетарное и основной язык – русский. Хотя по нашим законам другие языки не запрещены и разрешены все религии. Неважно – каким богам и кто молится. Мы все едины и поэтому мы победим.
Это уже звучало как лозунг. Жалкий, учитывая тот ужасающий факт, что люди не выиграли еще ни одной битвы. Ни одной! За восемьсот лет!
Кроме разве что битвы с возрастом, благодаря упомянутым излучателям.
– А почему все здания современных людей, кроме башен – сплошняком одноэтажные? – вдруг спросил мой Андрюша. – Я смотрел в смартфоне… о-ой, в коммуникаторе по сети про разные другие города, даже лесные. На Земле, на данный момент, нет ни одной новой постройки выше. Исключительно старые заброшенные здания. Этому ведь должно быть какое-то объяснение.
– Понятия не имею почему именно так. Как-то так повелось после начала нашествия тварей. Возможно, удобно. Возможно, решили, что в подземных городах и речных это выгодней. Лесные же постоянно переносятся с места на место. Смысл строить нечто основательное и большое?
– И никто даже не задумывался почему?
– Никто не задумывался. Предположу, что людям было постоянно слегка не до этого.
Училка выглядела недовольной: мол, у меня тут важный урок, а вы спрашиваете какую-то ерунду.
Но вот уже много лет у меня в голове крутились упомянутые странные факты.
Одноэтажные здания нового человечества, тот факт, что излучатели, созданные для тварей, на людей-таки действуют, а на врагов – нет… И многие прочие странности и необычности…
Наши дни
Я вздохнула. Да уж. Жить в мире, где все подчинено исключительно одному – потенциальной победе над общим врагом, которой нет и не предвидится сотни лет… Это непросто. Но… я жива. Андрей вырос и живет теперь в лесном городе. Все могло быть значительно хуже. Даже сразу после нашего попадания.
По статистике во время тех испытаний, кстати, ничего особо не давших, погибло больше тысячи попаданцев. Выжили – только сотни.
Нам ли кричать «За что?», «Почему мы?», «Как же так?»
Колесница ускорилась. Ее перегоняли с места на место мощные поля, которые то включались, а то отключались. И чем ближе колесница была к цели, тем быстрее ехала по невидимым рельсам.
У меня, как обычно, голова будто пустела и казалось – мысли путаются. Поля специфически воздействовали на мозг.
Местные привыкли и воспринимали этот способ передвижения как банальный, обычный. Я же вот за столько десятилетий так и не отделалась от ощущения, что все это нереальное, странное…
Лесники, что по долгу службы приходили в подземные города или речные, иногда теряли сознание во время разгона полей при поездках на колесницах. Им выдавали специальные защитные шлемы.
Помню Сиолилан, когда провожал меня сюда, почувствовал дурноту. Я видела, как он бледен во время поездки на колеснице. Но… генерал лесников не подавал виду.
Лишь когда мы прощались, он тихо сказал:
– Если бы не возможность еще немного побыть рядом с тобой, в жизни бы в эти крысиные туннели не полез!
Он ушел, потому, что тогда мы расстались.
И я испытала слабое, но облегчение.
Мы друг другу не подходили. Увы… Хотя наш роман был самым ярким и самым приятным приключением в этом мире…
…Затормозила колесница быстро и резко. Меня дернуло вперед, но упасть в этой конструкции не представлялось возможным. В момент старта и торможения пассажира окружало так называемое «стабилизирующее поле».
Здание Научного комплекса разительно отличалось от всех остальных гротескных построек подземных поселений.
Никакого смешения стилей, украшений, излишков… Строгие светлые стены, колонны, белокаменная лестница. Так выглядел мой университет, на той, другой Земле, куда уже не вернуться.
Гаоль лично встречал меня у самых дверей и даже открыл их. Кхм… Какая фееричная галантность со стороны столь важной персоны. Да, я генерал, и тут я – одно из главных лиц, что решают и вершат судьбы подземников. Но Гаоль Андерс – ученый мирового масштаба. По сравнению с ним я – только лишь солдафон, что честно выполняет собственную работу.
Впрочем… Сильный, здоровый мужчина, который в военное время прячется за стенами лабораторий… ну так себе для меня уважаемый человек.
– Леди Телла, добро пожаловать. Очень вам рад.
Какой Версаль! Явно его предками были утонченные слабохарактерные английские аристократы, от которых Андерс унаследовал не только хорошие манеры, но и слабость духа до кучи.
– Гаоль, давайте уже без формальностей, – кажется слишком резко произнесла я. – Мы с вами не на светском приеме и нет нужны особо расшаркиваться. Я здесь по делу, вы тоже…
– Вы по-прежнему твердо уверены, что вежливые мужчины – трусы? А настоящие, крутые мужики – те самые, что бегают по лесам с пистолетами? – Гаоль спросил спокойно и вкрадчиво, но желваки его бешено заметались по скулам.
– Советник Гаоль! Я крайне занятой человек. У меня уже куча донесений в коммуникаторе, я должна все просмотреть, проверить, как перегруппировать наши войска. Мне необходимо связаться с остальными генералами, чтобы скоординировать наши усилия и выяснить – у кого что случилось за последние сутки. Как вы понимаете, мне пока было не до этого. Поверьте, у меня очень много дел. И выяснения отношений, равно как и исповедь – кого именно я считаю крутыми, а кого – трусами – уж точно не стоят сейчас на повестке. Поэтому, давайте я сделаю вид, что не слышала вашего последнего вопроса, а вы отведете меня в лабораторию для доклада.
Гаоль замер, сверля меня внимательным взглядом. В такие минуты я неизменно смущалась, ощущала себя не в своей тарелке, что ли… Где-то в животе становилось немного щекотно и почему-то хотелось невпопад рассмеяться. Мне это совершенно не нравилось, даже злило. Так что я резко обогнула Андерса по дуге и рванула по широкому коридору со статуями знаменитых ученых по сторонам. Там были те, кого я знала по своей родине. Ломоносов, Елизаров, Кюри… И те, кому мы все обязаны жизнью, ибо без их разрядного оружия, защитных куполов и прочего, люди перестали бы существовать на этой планете.
Я почти никого из них не узнавала. Разве что Ильдара Сафина – того самого ученого, который, спасаясь от тварей, увидел, как одну из них шарахнула молния. Именно он переделал бесполезные пистолеты и автоматы в плазменные. Лично. Вручную.
Пока шествовала мимо светил науки прошлого, Гаоль – светила нынешнего ученого пантеона – нагнал и резво зашагал со мной в ногу.
– Вы всегда столь суровы к мужчинам, или подобного отношения заслужил исключительно я? Лабораторная крыса, в те времена, когда настоящие мужчины сражаются на поверхности? – негромко спросил Андерс сквозь зубы.
Я притормозила и резко выпалила:
– Гаоль Андерс. Я абсолютно уверена, что вы можете потратить свое время куда более полезным способом, нежели этот бессмысленный диалог. Да и, поверьте, ваше бесценное мужское самолюбие будет куда в большей целости и сохранности, если я не стану отвечать на вопросы.
– Не надо меня щадить, леди Телла Тернова! – Андерс подчеркнуто отчеканил мое полное имя, – Вы считаете меня трусом и слабаком, потому, что я не вылезаю с боевиками на Землю, разве не так? – Гаоль вдруг сделал несколько быстрых шагов, обогнул меня и остановился напротив.
Желваки все еще перекатывались по его заострившимся скулам, уголки губ опустились. Напряженный взгляд исследовал мое лицо и мне это совершенно не нравилось. Слишком много эмоций вызвал во мне этот мужчина: противоречивых, сильных и непонятных.
Порой мне хотелось его просто поколотить. А иногда… иногда хотелось дать ему шанс сказать или сделать куда больше, чем мог позволить себе ученый нашего поселения в адрес военачальника моего уровня.
Но это было совершенно не то, что я чувствовала некогда к Сиолилану. Тогда я горела, вся плавилась от одного взгляда мужчины. Теряла суть разговора и мысли, в одну минуту погружалась в сладкий дурман… И зависала… Сиолилан тоже…
Между нами было что-то роковое, настоящее, способное подчинить себе волю и чувства… Он шел куда-то, и я шла за ним. Я требовала, и он неизменно присоединялся.
Это было обжигающе-сладко и… похмельно-болезненно, когда все заканчивалось.
Гаоль все еще ждал моего ответа, его взгляд так и впивался в лицо, злил. Потому что как бы я ни уговаривала себя, я не ощущала себя с этим мужчиной спокойно и властно, как с командирами моих подразделений и даже с высокими городскими начальниками.
– Между прочим, мы стараемся на благо армии, и стремимся облегчить ей задачу вытеснения противника, – горячо произнес Гаоль. – Вам только кажется, что мы прячемся. Мы работаем днем и ночью ради того, чтобы воины побеждали в сражениях. И их победы не менее наши. Мы совершенствуем разрядники, защитные купола. Мы разрабатываем новое оружие и разные другие вещи. Даже форма, которая сейчас на вас, разработана, в том числе, и мной тоже!
– Послушайте, – сквозь зубы произнесла я. – Я пришла сюда по делу. Мы с вами не на свидании. Поэтому, я в последний раз убедительно прошу вас. Оставим эти пустые разговоры. Вы обещали показать нечто критически важное, то, что приблизит нас к победе над тварями. Если вы лгали, чтобы затащить меня сюда, для этой бесполезной нелепой трепотни…
– Я никогда не лгал вам! – впервые за наш разговор Гаоль повысил голос, больше того – в его интонациях отчетливо прорезались рычащие нотки.
Оу! Да этот кот ученый может рычать? Не только мурлыкать как он помогает в сражениях? Что-то новенькое, однозначно и абсолютно!
Не знаю почему, но мне это понравилось, и, кажется, я слегка дала слабину. Улыбнулась абсолютно не к месту и не ко времени.
Гаоль, похоже, счел это каким-то знаком или издевательством, я уж не знаю.
Во всяком случае, он вдруг схватил меня за плечи и резко вжал в стену. Я даже не поняла – как – так стремительно и ловко он это сделал. Я и не сомневалась, что мужчина – сильный и подготовленный – справится с женщиной. Даже, если она годами, десятилетиями, как я, совершенствовала свое тело и способы самозащиты. Тем более, в узком пространстве коридора, где не так уж и много места для маневра. Есть, но, тем не менее мало…
Однако от Андерса я такой наглости не ожидала. Поэтому на минуту даже замешкалась. Я вполне могла вывернуться, выскользнуть из хватки. Тем более, что Гаоль сразу же отпустил, и просто оперся о стену руками – его ладони оказались по сторонам от моей головы.
Он был горячим и неожиданно крупным. На расстоянии вытянутой руки Гаоль представлялся мне небольшим, по сравнению с Сиолиланом – этим мужчиной-горой, просто медведем. Но тут, совсем близко, когда Андерс фактически загородил собой весь мой обзор, Гаоль вполне себе впечатлял размерами.
Не знаю почему я не возмутилась как следует. Почему не сказала нечто осаждающе-резкое, как делала всегда, когда Андерс пытался за мной приударить. В конце концов, не влепила ему пощечину.
Я могла. Это было очень в моем духе.
В этом времени и на этой Земле, в роли генерала я, пожалуй, во многом нашла себя. Сбросила шкурку мирной и спокойной женщины: дралась и сражалась наравне с мужиками. И дать по морде могла тоже без малейших раздумий.
Однако я почему-то просто опешила от такого напора со стороны всегда деликатного, галантного и сдержанного ученого, и Гаоль немедленно этим воспользовался:
– Да! Я не бегаю по поверхности и не палю во врагов! Да! Я не сражаюсь вместе с вашими воинами. Но я докажу вам, что вы неправы, Телла Тернова! Я докажу, что вы с вашими закостенелыми домостроевскими шаблонами не видите главного. Даже если это будет стоить мне жизни…
Последние слова заставили меня вздрогнуть и вглядеться в бледное лицо ученого. Его голубые глаза лихорадочно засверкали, брови встретились на переносице и сошлись эдакую «галку».
Помимо воли я ощутила волнение. Что такое задумал этот дурак? Точнее, умник, но все равно полный дурак? Чего это он планирует мне доказать?
Даже не предполагала, что так волнуюсь за Андерса, что он-таки не безразличен мне, как хотелось бы думать.
Я замерла, пытаясь поймать, выдавить из себя это ненужное ощущение. Страх за мужчину, которого я никогда не хотела бы видеть рядом с собой. Он не подходил мне – ну совершенно.
Да и Сиолилан все еще мне снился…
Наше знакомство, наши встречи, когда я пыталась забыть мужа или вспомнить о нем, потому что этот мужчина меня так манил и так притягивал… На адреналине страха перед чудовищами, которые загнали людей в угол, в ужасе от попадания мир, откуда нет выхода, я чувствовала тогда особенно остро.
И воспоминания все еще будоражили, хотя миновало больше шести десятилетий! Целая человеческая жизнь по меркам Земли, откуда я сюда провалилась.
Мой сын успел вырасти, найти работу настройщиком разрядных устройств и жениться.
А я будто так и застыла в том самом моменте, в тех отношениях, которые сама же разрушила…
Точнее, наверное, мы постарались вдвоем.
Не бывает такого разрыва между влюбленными, в котором не замешан и не виноват каждый из них…
Ну это факт, ничего не попишешь.
Так странно было переключаться с Сиолилана на Гаоля.
Как будто внутри меня срабатывал тумблер.
Я и сама плохо сейчас понимала – касаются ли мои ощущения Андерса или все-таки Града. А может я просто совершенно запуталась?
Нет! Я твердо знала, что Гаоль мне не пара. Знала ведь?
В коридоре повисла звенящая тишина. Статуи ученых смотрели на нас так, словно интересовались – а что же дальше. Им только не хватало ведерок поп-корна.
Мне же дико хотелось все прекратить. Остановить его, заставить себя не чувствовать то, что пробивалось сквозь многолетние укрепления убеждений, как пробивается росток сквозь бетон.
И надо признать, что Гаоль действовал именно так: медленно, исподволь. А не брал меня штурмом как Град. Возможно, еще и в этом крылась проблема. Сиолилан не давал мне подумать, не позволял опомниться, прийти в чувство, чтобы осознать, что вокруг происходит. Поэтому наш роман вспыхнул, как безумный лесной пожар, что уничтожает все на своем пути. И… после того, как закончился, осталась выжженая пустыня несбывшихся надежд и желаний.
Возможно, поэтому ни Сил, ни я так никого себе и не нашли до сих пор…
Гаоль продолжал нависать надо мной, не двигался с места, и как будто собирался сказать что-то еще в довесок к своей эпичной фразе про риск для жизни или вроде того. Я же силилась побороть то, что внезапно вспыхнуло внутри, как искра от не до конца потушенной спички в сухом сене…
Мы оба замерли, не в силах что-то сказать или сделать. И пришли в себя далеко не сразу.
– Я вас провожу, пойдемте. Мне не стоило начинать этот разговор, – неожиданно тихо и ровно произнес Гаоль, – Но вы увидите, как ошибались. И, надеюсь, все-таки сможете дать мне шанс, – быстро пробубнил он.
– Ведите! – я скомандовала как на плацу. Андерс весь как-то напрягся, оттолкнулся руками от стены и дал мне дорогу. А затем картинно указал направление. Которое я и без него хорошо знала.
Мы миновали коридор и вошли, собственно, в рабочую часть здания. Здесь все откровенно-торжественное и университетское резко заканчивалось.
Холодные белоснежно-чистые стены коридора и двери лабораторий напоминали о больничных палатах.
Гаоль поравнялся со мной и зашагал впереди, временами поворачивая голову и бросая на меня загадочный взгляд.
Точно такой же, как когда он сказал засевшую в голове фразу: «Даже если это будет стоить мне жизни…»