Глава семьдесят первая, которая повествует о том, как обиженные и недовольные старались породить недовольство и вражду и как влюбленные неожиданно повстречались с Юань-ян

Итак, служанки матушки Цзя разыскали Бао-юя и сказали ему:

– Второй господин, скорее следуйте за нами – отец вернулся!

Выслушав такое известие, Бао-юй обрадовался и вместе с тем опечалился, но ему оставалось лишь поскорее переодеться и бежать справляться о здоровье отца.

Цзя Чжэн находился в это время в комнате матушки Цзя. Он явился туда сразу, как только приехал, даже не успев переодеться. При виде Бао-юя на его лице появилось радостное выражение, но вскоре оно сменилось беспокойством.

Поговорили немного о служебных делах Цзя Чжэна, затем матушка Цзя сказала:

– Ты устал, отдохни!

Цзя Чжэн поддакнул, встал и, произнеся еще несколько ничего не значащих фраз, вышел.

Бао-юй последовал за отцом. Когда они вышли, Цзя Чжэн осведомился, как идут у него занятия, и после этого они расстались.

Надо сказать, что, вернувшись в столицу, Цзя Чжэн не осмелился явиться прямо домой, пока не доложил о выполнении высочайшего повеления.

Цзя Чжэнь и Цзя Лянь выехали встречать Цзя Чжэна на ближайшую станцию. Однако Цзя Чжэн, первым долгом справившись, как себя чувствует матушка Цзя, велел им возвратиться домой и ждать его там. На следующий день, представ перед лицом государя и покончив со всеми делами, он наконец отправился домой. Государь милостиво разрешил ему месяц отдохнуть.

Цзя Чжэн был уже в преклонном возрасте, от усталости, чрезмерного напряжения и длительного пребывания на чужбине он чувствовал себя неважно, поэтому несказанно обрадовался, что снова встретился с родными. Он не вмешивался ни в какие домашние дела, все время читал, а когда ему становилось скучно, играл с друзьями в шахматы, пил вино или же беседовал с женой и с сыном, наслаждаясь пребыванием в семейном кругу.

В третий день восьмого месяца, когда матушке Цзя исполнилось восемьдесят лет, должны были собраться все родные и друзья. Цзя Шэ и Цзя Лянь, опасаясь, что не хватит мест для приема многочисленных гостей, решили, что лучше одновременно устроить празднество во дворцах Жунго и Нинго, начиная с двадцать восьмого числа седьмого месяца до пятого числа восьмого месяца.

Когда наступили празднества, во дворец Нинго пригласили мужчин, а во дворец Жунго – женщин. В «саду Роскошных зрелищ» для отдыха гостей убрали «покои Узорчатой парчи», «зал Счастливой тени» и несколько других наиболее просторных помещений.

Когда настал двадцать восьмой день седьмого месяца, пригласили в гости родных и близких императора, ванов и гунов из императорской фамилии, их жен и наложниц. Двадцать девятого числа на пиру побывали губернаторы провинций и другие высшие сановники с женами. Тридцатого числа в дом Цзя съехались со своими женами высокопоставленные чиновники, родственники и близкие друзья как по мужской, так и по женской линии. Первого числа состоялся семейный пир у Цзя Шэ, второго числа – у Цзя Чжэна, третьего числа – у Цзя Чжэня и Цзя Ляня, четвертого числа остальные члены семьи Цзя устроили общий пир. Пятого числа пир устроили Лай Да, Линь Чжи-сяо, а также другие управляющие и слуги.

Что же касается подношения подарков, то оно началось с первой декады седьмого месяца и тянулось непрерывно, до самого окончания праздников.

Из ведомства церемоний по повелению императора прислали жезл «жуи» из золота и яшмы, четыре куска цветного шелка, четыре золотых и яшмовых кубка и пятьсот лян серебра. Юань-чунь через евнуха прислала золотую статуэтку бога долголетия, посох из благовонного дерева, четки из келантанского жемчуга, коробочку благовоний, слиток золота, четыре пары слитков серебра, двенадцать кусков узорчатого шелка и четыре яшмовых кубка… Что же касается подарков от императорских родственников, а также гражданских и военных сановников различных рангов, то их и счесть невозможно.

На женской половине дворца расставили большие столы, застланные красным шерстяным войлоком. На столах были выставлены самые редкостные подарки. Матушку Цзя пригласили посмотреть их. В первые два дня она осматривала подарки с удовольствием, но затем устала и только говорила:

– Пусть все принимает Фын-цзе, а я посмотрю, когда будет время.

Двадцать восьмого числа во дворцах Нинго и Жунго развесили фонари, дома украсили полотнищами и флагами, расставили ширмы с изображением луаней и фениксов и расстелили матрацы, на которых были вышиты лотосы. Отовсюду слышались звуки флейт, свирелей, барабанов.

В этот день во дворце Нинго пировали только Бэйцзинский ван, Наньаньский цзюнь-ван, императорский зять Юань-чан, Юэшаньский цзюнь-ван и несколько других знатнейших наследственных гунов и хоу. Во дворце Жунго пир возглавляли супруга Наньаньского вана и супруга Бэйцзинского вана, а также жены отличившихся гунов и хоу, которые уже в течение нескольких поколений находились в дружеских отношениях с семьей Цзя.

Матушка Цзя и другие принимали гостей, одетые в одежды, соответствующие их званию. Сначала гостям предлагали пройти в «зал Счастливой тени». Там они переодевались, пили чай и лишь после этого следовали в «зал Процветания и счастья», чтобы пожелать долголетия матушке Цзя.

После всех церемоний гости сели за стол. Циновку, лежавшую на почетном месте, заняли жены Бэйцзинского и Наньаньского ванов. Ниже их поместились жены гунов и хоу. На циновке с левой стороны уселись жены Цзиньсянского хоу и Линьчанского бо, а с правой стороны восседала матушка Цзя.

Госпожа Син, госпожа Ван, госпожа Ю, Фын-цзе и остальные невестки рядами стояли по обе стороны от матушки Цзя. Жена Линь Чжи-сяо, жена Лай Да и другие служанки стояли за дверью, готовые в любую минуту внести закуски. Жена Чжоу Жуя с девочками-служанками стояла за ширмой в ожидании приказаний.

Слугам гостей тоже оказали радушный прием.

Двенадцать девочек, наряженных слугами, со сцены поздравили матушку Цзя и ожидали распоряжения начинать спектакль. Принесли программу спектакля. Ее перехватила служанка и передала жене Линь Чжи-сяо.

Жена Линь Чжи-сяо положила программу на небольшой чайный поднос, внесла ее в дом и передала Пэй-фын. Та вручила программу госпоже Ю, которая поднесла ее к циновке, где сидели жены Наньаньского и Бэйцзинского ванов. Те выбрали по одному акту, а затем передали программу остальным, чтобы и они выбрали по акту на свой вкус.

Вскоре в четвертый раз переменили блюда, затем последовал рисовый отвар. Потом слугам гостей были розданы подарки, и наконец все вышли из-за стола, переоделись и отправились в сад, куда был подан чай.

Жена Наньаньского вана поинтересовалась, где Бао-юй.

– Нынче в нескольких храмах читают «Канон о сохранении спокойствия и долголетия», – ответила ей матушка Цзя, – Бао-юй тоже молится.

Тогда гостья спросила о барышнях. Матушка Цзя объяснила:

– Одни из них болеют, другие застенчивы, боятся появляться на людях, поэтому я поручила им присматривать за комнатами. Так как актеров у нас много, я послала им другую труппу, и они вместе с тетушками смотрят спектакль.

– Если можно, пусть их пригласят сюда, – попросила жена Наньаньского вана.

Матушка Цзя приказала Фын-цзе привести Сян-юнь, Бао-чай, Бао-цинь и Дай-юй и добавила:

– Пусть с ними придет Тань-чунь!

Фын-цзе кивнула и направилась в комнаты матушки Цзя, где увидела сестер, которые ели фрукты и смотрели спектакль. Здесь находился и Бао-юй, только что возвратившийся из храма. Фын-цзе передала им приказание матушки Цзя. Бао-чай с младшей сестрой, Сян-юнь, Дай-юй и Тань-чунь вместе с нею отправились в сад, поклонились гостям и справились об их здоровье. Некоторые гости уже не раз видели девушек, иные встречались с ними впервые, но все в один голос хвалили их. Жене Наньаньского вана более всех была знакома Сян-юнь, поэтому, подозвав девушку, она ласково упрекнула ее:

– Ты знала, что я приехала, – почему не вышла ко мне? Или дожидалась особого приглашения? Вот я завтра поговорю с твоим дядей!

Затем она привлекла к себе Тань-чунь, другой рукой обняла Бао-чай и спросила их:

– Сколько вам лет?

Не дожидаясь ответа, она принялась восхищаться ими и рассыпаться в похвалах. Затем она отпустила девушек, подозвала Дай-юй и Бао-цинь, внимательно оглядела их и похвалила:

– Все как одна очень хорошенькие! Не знаю, кого предпочесть!

По ее приказанию для каждой девушки принесли подарки: по пять колец из золота и яшмы и пять связок с четками из ароматного дерева.

– Вы только не смейтесь над моими ничтожными подарками, – попросила девушек жена Наньаньского вана. – Пока оставьте их себе, а потом, если хотите, можете отдать служанкам!

Девушки почтительно поклонились и поблагодарили ее. Жена Бэйцзинского вана тоже одарила девушек, а за нею поднесли подарки им и другие гости. Но об этом рассказывать незачем.

После чаепития гости совершили прогулку по саду, и матушка Цзя снова пригласила всех к столу. Однако жена Наньаньского вана стала отказываться:

– Я чувствую себя не совсем здоровой и приехала только ради того, чтобы вас не обидеть. Простите, что я так рано покидаю вас.

Матушка Цзя сочла неприличным удерживать гостью и проводила ее до ворот, где та села в свой паланкин. Жена Бэйцзинского вана посидела еще немного и тоже стала прощаться. Потом еще кое-кто откланялся. Другие гости досидели за столом до окончания пиршества.

Матушка Цзя очень устала, поэтому на следующий день никого не принимала. Вместо нее гостей встречала и угощала госпожа Син. Если же с поздравлениями и пожеланиями счастья приезжали мужчины из наиболее знатных семей, их провожали в гостиную, где Цзя Шэ, Цзя Чжэн и Цзя Чжэнь принимали поздравления, а затем приглашали гостей к столу во дворец Нинго. Но это уже не столь важно.


В последние дни госпожа Ю была очень занята. Она даже на ночь не возвращалась во дворец Нинго. Днем она принимала гостей, вечером развлекала матушку Цзя, помогала Фын-цзе принимать и выдавать посуду, получать и прибирать подарки, а затем, когда уже было совсем поздно, она отправлялась ночевать к Ли Вань.

В этот вечер после ужина матушка Цзя сказала ей:

– Ты переутомилась, да и я устала. Пойди пораньше поужинай и отдыхай! Завтра придется рано встать.

Госпожа Ю кивнула, попрощалась и отправилась ужинать к Фын-цзе.

Фын-цзе была наверху во флигеле, где присматривала за слугами, которые убирали ширму, подаренную матушке Цзя. В комнате находилась только Пин-эр, которая разбирала и раскладывала одежду. При виде ее госпожа Ю сразу вспомнила, как Пин-эр заботилась о покойной Эр-цзе, и, кивая головой, сказала:

– Милая девочка! Ты так добра, а сколько тебе приходится здесь терпеть!

Пин-эр расстроилась, глаза ее покраснели, и она поспешно перевела разговор на другую тему.

– Твоя госпожа уже ужинала? – спросила ее госпожа Ю.

– Нет. Она собиралась пригласить вас, – ответила Пин-эр.

– Тогда пойду к кому-нибудь другому, – проговорила госпожа Ю. – Я сильно проголодалась и больше ждать не могу.

С этими словами она повернулась и собралась уходить.

– Погодите, госпожа, – остановила ее Пин-эр. – У меня есть пирожки, – пока перекусите, а когда моя госпожа вернется, будем ужинать.

– Ты очень занята, – ответила госпожа Ю. – Я пойду в сад, поболтаю с девушками.

Она направилась к выходу, и Пин-эр не удерживала ее.

Подойдя к саду, госпожа Ю обнаружила, что главные и боковые ворота еще не заперты. Повсюду горели разноцветные фонарики. Госпожа Ю обернулась к своей девочке-служанке и приказала ей позвать женщину, которая должна была здесь дежурить. Девочка побежала в домик для привратников, но там не оказалось ни души. Она вернулась и рассказала об этом госпоже Ю. Та распорядилась немедленно позвать экономок. Девочка побежала к кладовым, где обычно экономки советовались по разным делам и получали все необходимое. Здесь она застала двух женщин, деливших доставшиеся им фрукты и кушанья.

– Где экономки? – спросила девочка. – Госпожа из восточного дворца хочет с ними поговорить!

Но женщины были так поглощены дележкой, что не придали значения словам девочки.

– Экономки только что разошлись, – небрежно ответили они.

– Позовите их! – настаивала девочка.

– Мы присматриваем за комнатами, а вызывать людей не наше дело, – ответили те. – Если тебе кто-то нужен, пошли посыльного!

– Ай-я-я! Вздумали бунтовать! – вскричала девочка. – Значит, не хотите их вызывать? Можете обманывать новеньких служанок, но не меня. Если б дело касалось вас лично или вам обещали бы хорошую награду, вы бросились бы искать кого угодно, даже не зная, кто вам приказывает! Если бы вторая госпожа Фын-цзе велела кого-нибудь вызвать, вы не посмели бы так отвечать!

Женщины смутились, но лишь на момент. Дело в том, что до прихода девочки они хлебнули немного вина, да и девочка задела их за больное место; поэтому их смущение быстро перешло в гнев.

– Ах, чтоб ты лопнула! – закричали они. – Наше дело – вызывать или не вызывать! Тебя это не касается! Чего нас задираешь? Лучше погляди на своих родителей – они, наверное, больше лебезят перед господами, чем мы! В каждом доме свой хозяин; если у тебя есть право, командуй своими людьми! А теперь катись отсюда!

– Ладно! – промолвила девочка, бледнея от негодования. – Еще попомните меня!

Она повернулась и побежала к госпоже Ю.

Госпожа Ю уже успела войти в сад, где встретила Си-жэнь, Бао-цинь и Сян-юнь; они шутили с двумя монашками из «монастыря Ди-цзан-вана».

– Я очень проголодалась, – сказала им госпожа Ю.

Си-жэнь повела ее во «двор Наслаждения розами» и угостила мясными блюдами и сладостями. Здесь ее и нашла девочка-служанка. Она была рассержена и передала госпоже Ю содержание только что происшедшего разговора.

– Что это за женщины? – выслушав ее, с возмущением спросила госпожа Ю.

– Ты, барышня, тоже вспыльчива, – засмеялись монашки, подталкивая девочку под бок. – Эти старухи глупы, и не следовало пересказывать госпоже их болтовню. Госпожа за эти дни и так утомилась, даже поесть не успевает. Мы должны стараться оберегать ее покой, а ты ее расстраиваешь!

Си-жэнь тоже засмеялась, подхватила девочку под руку и потащила прочь, говоря при этом:

– Милая сестрица, иди к себе, а я велю позвать экономок!

– Не нужно никого за ними посылать, лучше позови тех двух женщин, – приказала госпожа Ю, – а потом попроси сюда госпожу Фын-цзе.

– Я пойду за ними, – отозвалась Си-жэнь.

– Самой тебе незачем ходить, – возразила госпожа Ю.

– Вы всегда так добры и милосердны, госпожа! – вскричали монашки, приближаясь к госпоже Ю. – Нынче день рождения старой госпожи – неудобно в такой день сердиться!

Бао-цинь и Сян-юнь тоже принялись уговаривать госпожу Ю забыть о происшедшем.

– Ладно! – уступила наконец госпожа Ю. – Если б это произошло в другой день, я ни за что бы не простила!

Тем временем Си-жэнь успела послать служанку к воротам сада за людьми. Служанке навстречу попалась жена Чжоу Жуя, и девочка передала ей все, о чем только что говорилось.

Жена Чжоу Жуя не ведала хозяйственными делами, но она приехала во дворец вместе с госпожой Ван, поэтому пользовалась уважением. Она была ловка и хитра, умела льстить кому нужно и снискать расположение, благодаря чему хозяева любили ее. И вот сейчас, услышав рассказ девочки, она взволновалась и, словно на крыльях, полетела во «двор Наслаждения розами», приговаривая:

– Вот беда-то! Рассердили госпожу! И как назло меня там не было! Надо было на первый случай дать им по щекам, а через несколько дней наказать как следует!

Увидев ее, госпожа Ю улыбнулась и поманила к себе:

– Иди сюда, сестра Чжоу, я хочу кое-что тебе сказать. Разве годится, что в такое позднее время ворота сада открыты, повсюду горят фонари и люди ходят туда-сюда без надзора? А если случится что-нибудь… Я хотела приказать, чтобы заперли ворота и погасили фонари, но представь себе – поблизости не оказалось ни души!

– Вот как! – воскликнула жена Чжоу Жуя. – Недавно то же самое приказывала вторая госпожа Фын-цзе, а сегодня опять непорядок! Придется высечь нерадивых служанок!

Госпожа Ю рассказала ей все, что услышала от своей служанки.

– Не сердитесь, госпожа, – стала успокаивать ее жена Чжоу Жуя. – Как только кончится праздник, я доложу обо всем управительнице и попрошу ее побить ту негодницу. Погасить фонари и запереть ворота я уже распорядилась. Успокойтесь, пожалуйста, госпожа!

Пока шла вся эта суматоха, от Фын-цзе прибежала служанка звать госпожу Ю ужинать.

– Я не голодна – съела несколько пирожков, – ответила госпожа Ю. – Передай своей госпоже, чтоб она ужинала без меня.

Вскоре жена Чжоу Жуя ушла и доложила Фын-цзе обо всем случившемся. Та распорядилась:

– Запишите имена этих женщин, а через несколько дней пусть их свяжут и отправят во дворец Нинго, чтобы госпожа Ю наказала их по своему усмотрению. Велит она их побить или простит – дело ее. Подумаешь, важное происшествие!

Жена Чжоу Жуя нетерпеливо хмыкнула – она давно была не в ладах с этими женщинами. Подозвав мальчика-слугу, она велела ему пойти к жене Линь Чжи-сяо, передать ей приказание Фын-цзе и велеть немедленно явиться к госпоже Ю. Вместе с тем она отдала распоряжение связать двух провинившихся женщин, отвести на конюшню и сторожить.

Когда жене Линь Чжи-сяо передали распоряжение, она, не зная, в чем дело, вскочила в свою коляску и поехала к Фын-цзе. Выйдя у ворот, она велела девочке-служанке доложить Фын-цзе о своем приезде. Вскоре служанка вернулась со словами:

– Вторая госпожа легла отдыхать, а старшая госпожа сейчас в саду, так что пойдите к ней!

Жене Линь Чжи-сяо ничего не оставалось, как пройти в «деревушку Благоухающего риса». Девочки-служанки доложили о ней.

Когда госпожа Ю узнала о ее приезде, ей стало неудобно, она поспешила позвать женщину и сказала:

– Все это произошло потому, что я не могла найти служанок и спросила о вас. Ничего особенного не случилось, кто велел вам приехать? Только понапрасну вас беспокоили! Все уже улажено.

– Вторая госпожа прислала ко мне свою служанку передать, что вы хотите дать мне какие-то указания, – улыбаясь, сказала жена Линь Чжи-сяо.

– Наверное, все это устроила сестра Чжоу! – воскликнула госпожа Ю. – Ничего не случилось, можете возвращаться домой!

Ли Вань хотела рассказать, что произошло, но госпожа Ю сделала ей знак молчать.

Жена Линь Чжи-сяо вынуждена была удалиться. По пути домой ей повстречалась наложница Чжао.

– Ах, сестра моя! – вскричала та. – До сих пор все бегаешь?

– Думаешь, я еще не была дома? – с улыбкой сказала жена Линь Чжи-сяо.

Разговаривая, они подошли к дому, где жила наложница Чжао.

– Все это дело выеденного яйца не стоит! – заметила наложница Чжао. – Если она милосердна, она простит этих женщин, а если мелочна – их поколотят. И стоило тебя из-за этого беспокоить! Я даже не приглашаю тебя выпить чаю – иди скорее отдыхать!

Жена Линь Чжи-сяо направилась к боковым воротам. Здесь навстречу ей со слезами выбежали дочери провинившихся женщин и стали просить ее сжалиться над их матерями.

– Глупышки вы! – улыбнулась жена Линь Чжи-сяо. – Кто заставлял их пить вино, а потом плести всякую чушь?! Я даже не знала, что они устроили такую историю. Вторая госпожа Фын-цзе велела людям связать их, а меня еще обвинила в недосмотре. За кого же я должна просить?!

Девочкам было лет по десяти, они не знали, к кому обратиться, поэтому продолжали плакать и умолять. Жена Линь Чжи-сяо, желая отвязаться от них, сказала:

– Дурочки! Не про́сите там, где следует, а пристали ко мне! Сестра одной из вас замужем за сыном матушки Фэй, которая служит у старшей госпожи. Лучше бы рассказала обо всем сестре и попросила б ее, чтобы ее свекровь поговорила со своей госпожой. Она сумеет все уладить!

Этими словами она обнадежила одну девочку, но другая не переставала плакать.

– Тьфу! – выругалась наконец жена Линь Чжи-сяо. – Ведь ее сестра будет просить сразу за обеих. Не может быть, чтобы ее мать отпустили, а твою наказали!

С этими словами она села в коляску и уехала.

Девочка действительно рассказала обо всем своей старшей сестре, а та поговорила со свекровью Фэй. Свекровь ее была не из робкого десятка, она расшумелась и тут же побежала к госпоже Син.

– Моя родственница поругалась со служанкой старшей госпожи Ю, – говорила она госпоже Син, – а жена Чжоу Жуя подстрекнула вторую госпожу Фын-цзе наказать мою родственницу. Ее связали и держат на конюшне, чтобы через два дня выпороть. Госпожа моя, поговорите об этом со второй госпожой, пусть она простит мою родственницу!

Надо сказать, что после того, как госпожа Син попала в неудобное положение со сватовством Юань-ян, матушка Цзя заметно к ней охладела. А недавно, когда приезжала жена Наньаньского вана, матушка Цзя пригласила к ней только одну Тань-чунь, что вызвало недовольство госпожи Син. Кроме того, некоторые служанки, обиженные на Фын-цзе, всячески настраивали против нее госпожу Син, и та в конце концов возненавидела свою невестку. И вот сейчас, услышав рассказ матушки Фэй, она даже не стала задумываться над тем, кто прав.

На следующее утро она явилась к матушке Цзя, у которой в это время собралась почти вся семья.

Матушка Цзя пребывала в веселом настроении, и, поскольку у нее собрались только свои, она вышла к ним одетая в простую одежду, чтобы принять поздравления.

Посреди зала помещалась тахта, на ней лежали две подушки: одна для сидения, другая – под спину; перед тахтой, а также по бокам и позади нее стояли низенькие скамеечки для ног. Вокруг матушки Цзя стояли Бао-чай, Бао-цинь, Дай-юй, Сян-юнь, Ин-чунь, Тань-чунь и Си-чунь.

В этот день мать Цзя Пяня привела с собой дочь Си-луань, мать Цзя Цюна привела дочь Сы-цзе, да, кроме них, собралось еще около двадцати старших и младших внучек и племянниц. Матушка Цзя сразу обратила внимание, что Си-луань и Сы-цзе довольно красивы, манеры и речь их отличаются изяществом, поэтому она велела им сесть перед тахтой.

Бао-юй сидел на тахте и растирал матушке Цзя ноги. На главной циновке расположилась тетушка Сюэ, а немного пониже двумя рядами заняли места остальные родственницы. За дверями зала на двух террасах расположились мужчины, занявшие места в порядке старшинства. Сначала матушку Цзя поздравляли женщины, затем в зал с поздравлениями вошли мужчины.

– Не нужно церемоний, – махнула рукой матушка Цзя.

После этого Лай Да привел слуг. От самых ритуальных ворот они ползли на коленях и беспрерывно земно кланялись. За ними следовали их жены, старшие и младшие служанки из обоих дворцов. Вся эта церемония продолжалась столько времени, что можно было бы с успехом несколько раз пообедать. Затем были принесены клетки с птицами, и во дворе всех птиц торжественно выпустили на волю.

Мужчины во главе с Цзя Шэ сожгли в жертву Земле и Небу и богу долголетия Шоу-сину бумажные фигурки коней, и лишь после этого начались пир и спектакль. В середине пира матушка Цзя удалилась отдохнуть, предоставив всем возможность развлекаться и поручив Фын-цзе оставить Си-луань и Сы-цзе дня на два погостить. Фын-цзе незамедлительно сообщила об этом матери девочек. Те, давно уже пользуясь благосклонностью Фын-цзе, сразу же согласились, и вечером не поехали домой, а остались в саду.

Когда наступили сумерки и все собрались расходиться, госпожа Син в присутствии гостей вдруг стала просить Фын-цзе сжалиться на нею.

– Вчера вечером я узнала, – жалобно говорила она, – что вы, вторая госпожа, рассердились и приказали жене Чжоу Жуя связать двух женщин. В чем они провинились? Конечно, мне не следовало бы просить за них, но, помня, что у нашей почтенной госпожи нынче радостный день, я все же решилась прийти. Разве хорошо в такое время, когда мы раздаем деньги и рис бедным и старым, наказывать своих преданных служанок?! Не ради меня, но хотя бы ради старой госпожи прикажите их отпустить!

Она вышла, села в свою коляску и уехала.

Слова, произнесенные ею, да еще в присутствии множества людей, ошеломили Фын-цзе. Сначала она смутилась, потом рассердилась, лицо ее побагровело, но она сразу не могла собраться с мыслями, и, обратившись к жене Лай Да, только сказала:

– Гм! Что же это такое говорят! Вчера мои служанки обидели старшую госпожу из дворца Нинго, и я, опасаясь, что она подумает, будто я потакаю своим людям, хотела предоставить ей самой разделаться со своими обидчицами. Но я не хочу, чтобы обижали меня! И кто только успел насплетничать!

– А в чем дело? – поинтересовалась госпожа Ван.

Фын-цзе рассказала ей, что произошло накануне вечером.

– Мне об этом ничего не известно, – с улыбкой возразила госпожа Ю. – Видимо, вы переусердствовали!

– Я заботилась о вашей же репутации, поэтому, как требуют правила приличия, распорядилась выдать виновных вам, – проговорила Фын-цзе. – Я уверена, что, если бы в вашем доме кто-нибудь оскорбил меня, вы поступили бы так же! Какой бы хорошей ни была служанка, а правила приличия ей никто не позволит нарушать. Не знаю, кто это вздумал выслужиться и из такого пустяка раздуть целое дело!

– Твоя свекровь права, – сказала госпожа Ван. – Но и жена брата Цзя Чжэня нам не чужая, поэтому никаких лишних церемоний разводить не нужно. Сейчас самое главное – хорошо провести праздник долголетия старой госпожи. Пусть этих женщин отпустят!

Она подозвала служанку и велела ей пойти освободить провинившихся.

Что же касается Фын-цзе, то чем больше думала она о случившемся, тем большее возмущение и вместе с тем смущение охватывали ее. Она невольно опечалилась, и глаза ее увлажнились слезами. Совершенно расстроенная, она тайком ушла домой и там разразилась безудержными рыданиями. Но в это время матушка Цзя прислала за нею Ху-по.

– Что случилось? – вскричала Ху-по, увидев Фын-цзе в таком состоянии. – Старая госпожа вас ждет!

Фын-цзе мгновенно вытерла слезы и умылась. Затем припудрилась, нарумянилась и отправилась к матушке Цзя.

Когда Фын-цзе предстала перед матушкой Цзя, та спросила:

– Сколько ширм среди подарков, которые мне прислали?

– Шестнадцать, – ответила Фын-цзе. – Из них двенадцать больших и четыре маленьких, какие ставят на кане. Самая большая ширма двенадцатистворчатая из темно-красного атласа, прислана из семьи Чжэнь. На ней вышита сцена из пьесы «Полна кровать бамбуковых пластинок». Эта ширма самая лучшая. Неплохую стеклянную ширму прислали также от Юэхайского полководца У.

– В таком случае эти ширмы оставь, – сказала матушка Цзя, – я пошлю их в подарок кому-нибудь.

Фын-цзе кивнула. В этот момент вошла Юань-ян и пристально стала смотреть в лицо Фын-цзе.

– Ты что, не узнаешь ее? – засмеялась матушка Цзя. – Чего уставилась?

– Меня удивляет, почему у нее так припухли глаза, – проговорила Юань-ян.

Матушка Цзя подозвала Фын-цзе поближе и тоже внимательно присмотрелась.

– Я только что растерла их, вот они и припухли, – улыбнулась Фын-цзе.

– А может быть, кто-либо вздумал срывать на тебе свой гнев? – усмехнулась Юань-ян.

– Кто осмелится! – возразила Фын-цзе. – Даже если б это было так, в такой счастливый день я не посмела бы плакать!

– Совершенно верно, – согласилась с ней матушка Цзя. – Я ужасно хочу есть, так что распорядись, чтобы мне подали сюда! Все, что останется, можете съесть вместе с женой Цзя Чжэня. Потом помогите наставницам выбрать для меня «бобы Будды». Это и вам принесет долголетие. Твои сестры и Бао-юй уже выбирали бобы, выберите и вы немного, чтобы не было разговоров, будто я благоволю только им.

В этом время служанки расставили закуски из овощей для матушки Цзя и двух монашек, затем подали мясные блюда. Матушка Цзя немного поела и приказала все вынести в переднюю.

Когда госпожа Ю и Фын-цзе ели, матушка Цзя велела позвать Си-луань и Сы-цзе. Покончив с едой, все вымыли руки и воскурили благовония. Тут принесли один шэн бобов, над которыми монашки прочли молитвы, а затем стали перебирать их и раскладывать по корзинкам, чтобы на следующий день сварить и на перекрестках улиц раздавать бедным.

После этого матушка Цзя прилегла и стала слушать рассуждения монашек о причинах и следствиях.

Юань-ян уже знала со слов Ху-по, что Фын-цзе плакала. Она разузнала у Пин-эр, что случилось, и вечером, когда все разошлись, сказала матушке Цзя:

– А все же вторая госпожа плакала! И это потому, что старшая госпожа Син при людях опозорила ее.

– Как? – удивилась матушка Цзя.

Юань-ян рассказала ей.

– Это случилось только потому, что Фын-цзе чересчур строго придерживается этикета, – пришла к убеждению матушка Цзя. – Неужели эти рабыни думают, что в день моего рождения они могут оскорблять хозяев и им все сойдет? Старшая госпожа Син раздражительна, хотя обычно сдерживается; но сегодня ей представился удобный случай, и она не преминула опорочить Фын-цзе.

В этот момент в комнату вошла Бао-цинь, и разговор прекратился. К тому же матушка Цзя вдруг вспомнила о Си-луань и Сы-цзе и приказала передать служанкам из сада:

– Пусть заботятся о них так же, как о наших барышнях. Если я услышу, что кто-нибудь их обижает, накажу!

Женщины поддакнули ей и собрались идти, но Юань-ян окликнула их:

– Погодите, я сама пойду с вами. Разве вас послушают другие служанки?!

Она отправилась в сад и первым долгом пришла в «деревушку Благоухающего риса», но ни Ли Вань, ни госпожи Ю там не оказалось.

– Они у третьей барышни, – ответили на ее расспросы служанки.

Юань-ян отправилась в «зал Светлой бирюзы» и застала всех там. При виде Юань-ян девушки воскликнули:

– Ты зачем здесь в такое время?!

– А разве мне не разрешается погулять?! – возразила Юань-ян и передала им только что состоявшийся разговор с матушкой Цзя. Внимательно выслушав ее, Ли Вань приказала позвать старших служанок и, когда они собрались, велела передать распоряжение матушки Цзя служанкам в саду. Но это уже не столь существенно.


Между тем госпожа Ю с улыбкой говорила:

– Старая госпожа очень заботлива. В этом отношении никто из нас с ней не сравнится!

– Даже эта хитрая, как дьявол, Фын-цзе, которая все время вьется возле бабушки, не отличается такой заботливостью, – заметила Ли Вань. – Что уж говорить о нас!

– Чего упоминать о «фениксах» и «тиграх»! – прервала их Юань-ян. – Мне очень жалко Фын-цзе. За последние годы она восстановила против себя почти всех в доме, зато умеет угодить старой госпоже и госпоже. Трудно ей приходится! Если б она отличалась скромностью и не была слишком изворотливой, свекровь первая сказала бы, что она очень робка, и в доме никто не стал бы ее бояться. Но когда она начинает проявлять изворотливость, то, помогая одному, невольно вредит другому. Сейчас у нас положение осложнилось; все эти новоявленные «госпожи» из низов слишком честолюбивы, сами не знают, чего хотят, и если им что-нибудь не нравится, начинают за глаза чесать языки и молоть всякий вздор. Я никогда не передаю их разговоры старой госпоже, чтобы не сердить ее. Если б я от нее ничего не утаивала, всем пришлось бы пережить немало беспокойных дней! Но, несмотря на присутствие третьей барышни, я скажу вот что: когда они выражают за спиной недовольство тем, что старая госпожа любит Бао-юя, это еще ничего; но когда старая госпожа стала оказывать знаки внимания и тебе, они опять недовольны! Не смешно ли это?!

– Стоит ли обращать на них внимание! – сказала в ответ Тань-чунь. – Лучше жить в простой семье, где все счастливы и довольны, хотя подчас приходится терпеть голод и лишения. Что касается таких семей, как наша, то люди только болтают, будто мы без счета тратим деньги на всякие удовольствия; им и в голову не приходит, что мы испытываем более тяжелые лишения, чем они, но только никогда не жалуемся!

– Ну кто еще так подозрителен и лезет не в свои дела, как третья сестра? – воскликнул Бао-юй. – Я всегда тебя убеждал: не слушай этих толков, не думай обо всех будничных делах, наслаждайся богатством и почестями! Нам нечего сравнивать себя с ничтожными людьми. Им не дано счастья, поэтому остается лишь шуметь и устраивать беспорядки.

– А скажи мне, кто, кроме тебя, может исполнять все свои прихоти и желания и целыми днями предаваться забавам с сестрами? – спросила госпожа Ю. – Проголодался – ешь, утомился – спишь. Ты ничуть не изменишься и через несколько лет и по-прежнему не будешь беспокоиться о будущем.

– Что рассуждать о будущем! – воскликнул Бао-юй. – Буду жить, пока со мной рядом сестры, а потом умру, и всему конец!

– Ну, опять пошли глупости! – засмеялась Ли Вань. – Предположим, ты до самой старости будешь жить здесь – но неужели ты думаешь, что твои сестры не выйдут замуж?

– Глупый ты! – с улыбкой добавила госпожа Ю. – Неудивительно, что тебя называют пустоцветом!

– Наши судьбы предопределить трудно, – заметил на это Бао-юй. – Неизвестно еще, кто останется в живых! Если я умру сегодня, завтра или в будущем году, можно считать, что жизнь моя прошла так, как мне хотелось!

– А это еще более глупо! – перебили его девушки. – С ним нельзя заводить подобных разговоров. Стоит только заговорить, как он начинает болтать вздор либо бредить – совсем как сумасшедший.

– Второй старший брат, – обратилась к нему Си-луань, – не говори о смерти! Когда сестры выйдут замуж, бабушке и матушке твоим станет скучно, они возьмут меня сюда, и я буду возле тебя!

– Что ты болтаешь, девочка! – засмеялись Ли Вань и госпожа Ю. – Неужели ты сама не выйдешь замуж?

Си-луань смутилась и опустила голову.

В это время наступила первая стража, и все разошлись по своим комнатам отдыхать. Но об этом рассказывать не стоит.

Сейчас речь пойдет о Юань-ян, которая, возвращаясь домой, заметила, что калитка прикрыта, но не заперта на засов. В такое позднее время в саду никто не ходил. Вокруг было пустынно, едва светила луна, только в домике для привратников виднелся огонек. Юань-ян никто не сопровождал, фонарь она с собой не взяла и шла так тихо, что служанки, дежурившие у ворот, не заметили ее. Вдруг ей захотелось сходить по малой нужде. Она свернула с мощеной дорожки на лужайку, зашла за большой камень, лежавший на берегу искусственного озерка, и присела под развесистым коричным деревом. В это мгновение неподалеку послышался шорох одежды. Юань-ян не на шутку перепугалась. Приглядевшись внимательно, она заметила две фигуры, которые тут же скрылись в чаще деревьев.

Обладая необычайно острым зрением, Юань-ян при слабом свете луны заметила рослую девушку в красной кофточке, с гладко причесанными волосами и догадалась, что это Сы-ци, служанка Ин-чунь.

Сперва Юань-ян подумала, что Сы-ци со служанкой пришли сюда за тем же, что и она, и нарочно решили спрятаться, чтобы ее напугать. Поэтому она засмеялась и окликнула:

– Сы-ци! Если ты сейчас же не выйдешь и вздумаешь меня пугать, я закричу, что здесь разбойники, и тебя схватят. Ты уже не маленькая, и так целые дни только и знаешь играть! Неужели еще не наигралась?

Собственно говоря, Юань-ян сказала все это в шутку. Но как известно, провинившийся обычно труслив. Сы-ци была уверена, что Юань-ян видела все; боясь, как бы она не закричала и не поднялся переполох, девушка выбежала из-за дерева. Хотя Сы-ци, не в пример другим служанкам, была в хороших отношениях с Юань-ян, она бросилась перед Юань-ян на колени и, обнимая ее за ноги, взмолилась:

– Дорогая сестра! Не поднимай шума!

Не понимая, что произошло, Юань-ян удивилась:

– О чем ты говоришь?

Сы-ци ничего не отвечала, только дрожала всем телом. Юань-ян охватило недоумение, она внимательно осмотрелась кругом и в тени деревьев заметила силуэт мужчины. Теперь она почти обо всем догадалась, сердце ее тревожно забилось, и все лицо до самых ушей залилось краской стыда.

– Кто это? – спросила она, наконец, овладев собой.

– Это брат моего дяди по материнской линии, – ответила Сы-ци, снова бросаясь перед ней на колени.

Юань-ян даже плюнула с досады, но от смущения не могла произнести ни слова.

– Иди сюда, поклонись сестре, – позвала юношу Сы-ци. – Все равно она тебя видела.

Скрываться было бесполезно, поэтому юноша выбежал из-за дерева и, как заводной, стал кланяться Юань-ян.

Юань-ян повернулась и хотела уйти, но Сы-ци, плача, схватила ее за руку и снова стала умолять:

– Спаси нас, сестра! Наша жизнь в твоих руках!

– Брось болтать, – оборвала ее Юань-ян, – пусть он скорее уходит! Я никому не расскажу. Зачем ты просишь?

В это время со стороны калитки послышался голос:

– Барышня Юань-ян уже ушла, можно запереть калитку!

Юань-ян никак не могла отвязаться от Сы-ци и, услышав эти слова, поспешила откликнуться:

– Погодите, не запирайте! Сейчас иду!

Сы-ци ничего не оставалось, как выпустить руку Юань-ян.

Если вы не знаете, что произошло впоследствии, прочтите семьдесят вторую главу.

Загрузка...