Сон в красном тереме. Том 2 - читать онлайн

Глава семидесятая, в которой речь пойдет о том, как Линь Дай-юй возродила общество под названием «Цветок персика» и как Ши Сян-юнь случайно написала стихи об ивовых пушинках

Итак, Цзя Лянь семь дней и семь ночей провел во «дворе Душистой груши», где все это время буддийские и даосские монахи читали молитвы по усопшей.

Матушка Цзя предупредила Цзя Ляня, что не разрешает ставить гроб в родовом храме, и Цзя Ляню не оставалось ничего иного, как переговорить с Ши Цзяо и выбрать место для могилы там же, где была похоронена Ю Сань-цзе.

В день выноса гроба на церемонии присутствовали лишь родные, принадлежащие к семье Ван, да госпожа Ю с невестками. Фын-цзе ни во что не вмешивалась, предоставив Цзя Ляню делать все по своему усмотрению.

Год близился к концу, и ко всем делам прибавились еще новые хлопоты – Линь Чжи-сяо представил список восьми слуг, которые достигли двадцатипятилетнего возраста, но не были женаты и ожидали, пока отпустят девушек-служанок, отслуживших в доме положенный срок, чтобы жениться на них.

Фын-цзе просмотрела список, посоветовалась с матушкой Цзя и госпожой Ван. В доме имелось несколько служанок, которых уже следовало бы отпустить или выдать замуж, но у каждой были свои причины, которые мешали осуществлению этого намерения. Первой была Юань-ян, поклявшаяся никогда не покидать матушку Цзя. С того самого памятного дня она ни разу не разговаривала с Бао-юем, перестала пудриться и румяниться. Все видели, что решение ее твердо, и считали неудобным прибегать к принуждению. Вторая, Ху-по, болела, и выдавать ее сейчас замуж было невозможно. Цай-юнь вследствие недавно нанесенной ей Цзя Хуанем обиды, тоже тяжело заболела. Таким образом, замуж было выдано лишь несколько служанок, которые обычно использовались на черных работах в домах Фын-цзе и Ли Вань. Другие служанки еще не достигли нужного возраста, поэтому остальным слугам было приказано искать себе невест на стороне.

Все это время Ли Вань и Тань-чунь, занятые хозяйственными делами вследствие болезни Фын-цзе, почти не имели свободного времени. А тут еще приближались новогодние праздники, дел прибавилось, поэтому о поэтическом обществе все позабыли.

С приближением весны у Бао-юя появилось больше свободного времени, но настроение не изменилось. Уход Лю Сян-ляня в монахи, самоубийство Ю Сань-цзе, потом смерть Эр-цзе, которую Фын-цзе довела до отчаяния, и, наконец, усилившаяся болезнь У-эр после той ночи, когда она просидела под стражей, – все это произвело на Бао-юя тяжелое впечатление. Он словно помешался, стал заговариваться; казалось, у него началось нервное расстройство. Си-жэнь все время волновалась, но докладывать матушке Цзя не осмеливалась. Она прилагала все усилия, чтобы как-нибудь развлечь Бао-юя.

Проснувшись однажды ранним утром, Бао-юй услышал доносившиеся из передней оживленный говор, шутки, смех.

– Скорее иди сюда! – с улыбкой позвала его Си-жэнь. – Цин-вэнь и Шэ-юэ поймали Фан-гуань и щекочут ее.

Бао-юй поспешно надел подбитую беличьим мехом куртку и выбежал в переднюю. Он увидел девушек, еще не убравших постели и неодетых. На Цин-вэнь была только короткая салатного цвета кофточка из ханчжоуского шелка да длинная красная рубашка. Волосы ее растрепались. Она сидела верхом на Фан-гуань, а Шэ-юэ в красной сатиновой безрукавке и старом халате, накинутом поверх нее, держала Фан-гуань за бока и щекотала ее. Фан-гуань в пестрой кофте, красных штанах и зеленых чулках лежала на кане лицом кверху, дрыгала ногами и давилась от смеха.

– Ай-я-я! Две больших обижают маленькую! – со смехом воскликнул Бао-юй. – Вот я сейчас вас поцарапаю!

С этими словами он прыгнул на кровать и принялся щекотать Цин-вэнь. Девушка взвизгнула, соскочила с Фан-гуань, собираясь сцепиться с Бао-юем, но Фан-гуань, воспользовавшись удобным моментом, вскочила и навалилась на нее. Глядя на то, как они все вчетвером катаются по кану, Си-жэнь засмеялась:

– Смотрите не простудитесь! Это вам не шутки! Одевайтесь скорее!

Вдруг на пороге появилась Би-юэ.

– Вчера вечером моя госпожа Ли Вань потеряла здесь платок, – сказала она. – Вы его не видели?

– Он здесь, – отозвалась Чунь-янь. – Я подняла его на полу, но не знала, чей он, поэтому выстирала и повесила сушить. Он еще мокрый.

– А у вас здесь весело, – заметила Би-юэ, глядя на Бао-юя, забавлявшегося со служанками. – С самого утра возню затеяли…

– А почему вы не играете? – засмеялся Бао-юй. – У вас людей тоже немало!

– Наша госпожа сама не играет, а это связывает тетушек и барышень, – ответила Би-юэ. – А ныне, когда барышня Бао-цинь перешла жить к старой госпоже, стало еще тише. Потом две тетушки уехали домой до зимы, и у нас совсем опустело. Вы только подумайте, когда барышня Бао-чай отпустила Сян-лин, у нее в доме стало так скучно, словно ее покинула целая толпа людей. Барышня Ши Сян-юнь чувствует себя очень одинокой.

Разговор этот был прерван появлением Цуй-люй, которую Сян-юнь прислала передать:

– Прошу второго господина Бао-юя прийти прочесть замечательные стихи.

Бао-юй поспешно оделся и убежал к Сян-юнь. Там он увидел Дай-юй, Бао-чай, Сян-юнь, Бао-цинь и Тань-чунь, которые сидели рядышком и читали какие-то стихи, написанные на листах бумаги.

– Как поздно ты встаешь! – воскликнули девушки, завидев Бао-юя. – Наше общество не собиралось уже, пожалуй, целый год, и за это время ни на кого не снизошло вдохновение! Скоро праздник начала весны, все обновляется, нам тоже следовало бы как-то встряхнуться!

– Наше общество было создано осенью, потому деятельность его быстро замерла, – подтвердила Сян-юнь. – Ныне, когда все встречают весну, нам следует оживиться, тогда расцветет и наше общество. К тому же у нас есть чудесное стихотворение «Песнь о цветах персика», и я предлагаю переименовать наше общество из «Бегонии» в общество «Цветка персика». Как твое мнение?

– Очень хорошо, – одобрительно кивнул головой Бао-юй и протянул руку за стихотворением.

– А сейчас мы навестим «крестьянку из деревушки Благоухающего риса» и посоветуемся с ней, как возродить наше общество, – решили девушки.

Все встали и направились в «деревушку Благоухающего риса». Бао-юй последовал за ними, на ходу читая стихотворение:

Прочитав стихотворение, Бао-юй не стал громко выражать восхищение, а в задумчивости устремил взгляд в пространство. Ему захотелось плакать, но он спохватился, что другие могут заметить, и сдержал слезы.

– Откуда у вас эти стихи? – спросил он.

– А ты догадайся, кто мог их сочинить! – ответила улыбающаяся Бао-цинь.

– Конечно, это стихи «феи реки Сяосян», – сказал Бао-юй.

– Вот и не угадал, – засмеялась Бао-цинь. – Эти стихи сочинила я.

– Не верю, – засмеялся Бао-юй. – Интонация и обороты не твои.

– Это только доказывает, что ты не разбираешься в поэзии, – заметила Бао-цинь. – Разве Ду Фу каждое свое стихотворение пишет на манер «Когда хризантема опять расцветает, я плачу, как в прежние дни»? У него можно найти и такие выражения, как «Пурпуром пышным слива цветет под дождем» или «Кувшинок зеленая длинная нить под ветром в воде поплыла»!

– Насчет этого ты права, – ответил Бао-юй. – Я уверен, что старшая сестра не позволит тебе писать такие скорбные строки. Да и ты сама, хоть обладаешь незаурядным талантом, не захочешь сочинять подобные стихи. Я уверен, что это сестрица Линь Дай-юй сочинила в минуту скорби и грусти.

Все засмеялись. Между тем все добрались до «деревушки Благоухающего риса» и показали стихи Ли Вань. Она, разумеется, отозвалась о них весьма похвально.

Затем речь зашла о поэтическом обществе, и все уговорились на следующий день, во второй день третьего месяца, собрать общество и изменить его название с «Бегонии» на «Цветок персика». Главой общества было решено назначить Дай-юй.

На следующий день после завтрака все собрались в «павильоне реки Сяосян». Первым долгом решили определить темы для стихов.

– Все должны написать по стихотворению из ста строк о цветах персика, – предложила Дай-юй.

– Не годится, – возразила Бао-чай. – Еще в древности было создано множество стихов, посвященных цветку персика, и, если мы станем писать на эту тему, у нас не получится ничего, кроме подражания, да притом еще худшего, чем у тебя. Лучше придумаем другую тему!

– Приехала тетушка, барышень приглашают выйти и справиться о здоровье, – возвестила служанка.

Все вышли, по очереди поклонились супруге Ван Цзы-тэна, поговорили с нею, потом поели, погуляли в саду и, лишь когда настало время зажигать лампы, разошлись.

Следующий день был днем рождения Тань-чунь. Юань-чунь прислала двух евнухов с подарками. Но о том, как праздновался день рождения Тань-чунь, мы рассказывать не будем.

После обеда Тань-чунь оделась в парадное платье и отправилась поклониться старшим.

– Мы не вовремя задумали вновь открывать наше общество! – говорила Дай-юй сестрам. – Я совершенно забыла, что у сестры Тань-чунь день рождения. Вина, угощений и спектаклей не будет, но все равно придется пойти вместе с нею к старой госпоже и целый день посвятить разговорам и шуткам. Разве у нас останется время на стихи?! Вследствие этого собрание общества было решено перенести на пятый день месяца.

В этот день после завтрака от Цзя Чжэна было получено письмо. И когда Бао-юй справился о здоровье матушки Цзя, та попросила его прочесть вслух письмо отца.

В начале письма Цзя Чжэн справлялся о здоровье матушки, а затем сообщал, что в шестом месяце вернется в столицу. Вместе с тем были получены письма лично для Цзя Ляня и для госпожи Ван, которые те прочли сами.

Услышав о скором возвращении Цзя Чжэна домой, все были бесконечно рады.

Ван Цзы-тэн в это время просватал свою племянницу за сына Баонинского хоу, и она должна была в пятом месяце переехать в дом мужа, вследствие чего Фын-цзе занималась подготовкой к свадьбе и по нескольку дней не бывала дома.

Как-то раз жена Ван Цзы-тэна приехала к ним и пригласила Фын-цзе, а заодно племянников и племянниц, провести день у нее. Матушка Цзя и госпожа Ван велели Бао-юю, Тань-чунь, Дай-юй и Бао-чай вместе с Фын-цзе поехать к жене Ван Цзы-тэна. Никто не осмелился отказываться, все нарядились и отправились в гости. Там они провели весь день и вернулись лишь к вечеру.

Возвратившись во «двор Наслаждения розами», Бао-юй прилег отдохнуть. Воспользовавшись этим, Си-жэнь подсела к нему и принялась уговаривать, чтобы он собрался с мыслями, привел в порядок книги и приготовился к приезду отца.

– Еще рано, – отмахнулся от нее Бао-юй, на пальцах подсчитав, когда может приехать отец.

– Ну ладно, книги дело второстепенное, – уступила Си-жэнь, – но, если батюшка спросит, что ты за это время писал, как ты отговоришься?

– Но ведь я все время пишу, – возразил Бао-юй. – Неужели ты ничего не собрала?

– Как не собрала? – вскричала Си-жэнь. – Вчера, когда тебя не было дома, я все вынула и пересчитала; оказалось, всего пятьсот шестьдесят листов. Неужели так мало ты написал за эти годы? Я считаю, что с завтрашнего дня тебе нужно отказаться от всех шалостей и усиленно приняться за писание. Хотя ты не успеешь написать все, что полагается на каждый день, но во всяком случае посмотреть будет на что.

Вняв ее совету, Бао-юй проверил сделанные им немногочисленные записи и обещал:

– Начиная с нынешнего дня я ежедневно буду писать по сто иероглифов.

Они поговорили еще немного и легли спать.

На следующее утро Бао-юй умылся, сел возле окна и принялся уставным почерком писать прописи по трафарету.

Матушка Цзя, долгое время не видя Бао-юя, решила, что он заболел, и прислала служанку узнать о его здоровье. Только после этого Бао-юй отправился поклониться матушке Цзя и рассказал ей, что явился так поздно потому, что все это время усердно занимался каллиграфией. Матушка Цзя очень этому обрадовалась и наказала ему:

– Можешь не приходить ко мне каждый день, лучше побольше читай и пиши. Пойди и предупреди об этом свою мать!

Бао-юй с радостью поспешил в комнаты госпожи Ван и передал ей слова бабушки.

– Точить копье перед боем бесполезно! – заметила госпожа Ван. – Если ты даже будешь торопиться, заниматься дни и ночи, все равно не сможешь выполнить все, что нужно. От такой спешки можно только заболеть.

– Ничего, все обойдется благополучно, – ответил Бао-юй.

– Не волнуйтесь, госпожа, – успокаивали ее Бао-чай и Тань-чунь. – Читать он, правда, должен сам, но в письме мы можем ему помочь. Отныне каждая из нас будет ежедневно писать для него по одному разделу, и благодаря этому он сумеет выполнить все, что от него требуется. Тогда его батюшка не будет сердиться, да и Бао-юй не заболеет от чрезмерного напряжения и спешки.

Госпожа Ван улыбнулась:

– Вот и хорошо!

Когда Дай-юй услышала, что возвращается Цзя Чжэн, она поняла, что он непременно станет спрашивать Бао-юя, чему тот научился за время его отсутствия. Зная, что Бао-юй запустил занятия и может заболеть от переутомления, если начнет усиленно наверстывать упущенное, Дай-юй перестала напоминать о поэтическом обществе и, сказываясь больной, сидела дома. Что же касается Тань-чунь и Бао-чай, то они ежедневно переписывали для Бао-юя по одному разделу уставным почерком. Сам Бао-юй тоже старался и в отдельные дни переписывал по двести—триста иероглифов.

Когда наступила третья декада третьего месяца, накопилось уже достаточное количество листов, исписанных иероглифами.

Принявшись подсчитывать листы, Бао-юй обнаружил, что если ему удастся переписать еще несколько разделов, он оправдается перед отцом. И тут как раз Цзы-цзюань принесла свиток. Развернув его, Бао-юй на плотной глянцевитой бумаге увидел мелким почерком скопированные каллиграфические образцы Чжун Яо и Ван Си-чжи, причем почерк точь-в-точь совпадал с почерком Бао-юя.

Обрадованный Бао-юй поклонился Цзы-цзюань, затем побежал благодарить Дай-юй. А после этого ему по нескольку разделов переписанных иероглифов прислали Сян-юнь и Бао-цинь. Хотя выполнены были не все уроки, но этого было достаточно, чтобы Бао-юй не беспокоился. Он собрал все необходимые книги и стал их повторять.

Но в те дни, когда Бао-юй столь ревностно занимался, в местностях, прилегающих к морю, пронесся ураган, и было разорено несколько селений, о чем местные чиновники представили доклад государю. В ответ на это государь повелел Цзя Чжэну провести расследование и оказать помощь пострадавшим… Таким образом, его возвращение затягивалось до конца седьмого месяца.

Как только Бао-юй узнал об этом, он снова забросил учение и стал по-прежнему предаваться развлечениям.

В это время была пора поздней весны. Ши Сян-юнь сделалась печальной и задумчивой и однажды, глядя, как на ветру кружатся ивовые пушинки, сочинила стихотворение на мотив «Мне словно снится».

Стихотворение ей понравилось, она переписала его начисто, дала прочесть Бао-чай, а затем пришла с ним к Дай-юй.

– Замечательно! – прочитав стихотворение, одобрила Дай-юй. – И оригинально, и интересно!

– Ни на одном собрании нашего общества не писали стихов в жанре «цы», – заметила Сян-юнь. – Почему бы на завтрашнем собрании не предложить всем написать по стихотворению в этом жанре? Разве это не будет ново и необычно?!

– Ты права, – с воодушевлением произнесла Дай-юй.

– А может быть, воспользоваться хорошей погодой и созвать общество сейчас же? – высказала пожелание Сян-юнь.

– Тоже можно, – согласилась Дай-юй.

Они распорядились приготовить фруктов и через служанок разослали приглашения барышням.

Оставшись одни, девушки договорились, что предложат в качестве темы для стихов «Пушинки ивы», наметили мотивы, все это записали на листке бумаги и наклеили на стену.

Собравшись, все прочли задание, сравнили его со стихами, написанными Сян-юнь, и выразили восхищение.

– Я плохо пишу стансы. Наверное, у меня опять получится какая-нибудь ерунда, – заранее предупредил Бао-юй.

Затем вытянули жребий. Бао-чай зажгла благовонную свечу, и все погрузились в задумчивость.

Первой закончила стихотворение Дай-юй и переписала его. За нею записала свое стихотворение Бао-цинь.

– Я тоже кончила, – заметила Бао-чай, – но лучше сначала прочтем, что написали вы, а потом просмотрим мое стихотворение.

– Как быстро тает свеча! – воскликнула Тань-чунь. – Она почти сгорела, а у меня готова только половина стихотворения… – И затем спросила у Бао-юя: – Как у тебя?

Собственно говоря, Бао-юй уже сочинил стихотворение, но ему показалось, что получилось плохо, поэтому он принялся сочинять снова. Однако свеча догорела.

– Бао-юй снова проиграл, – с улыбкой заявила Ли Вань. – А как дела у «гостьи из-под Банана»?

Тань-чунь торопливо записала все, что успела сочинить. Это была лишь половина стихотворения на мотив «Правитель Нанькэ».

Ли Вань сказала:

– Неплохо! Почему ж ты не закончила?

Так как Бао-юй проиграл и ему не хотелось писать как попало, он бросил кисть и подошел к остальным, чтобы принять участие в чтении стихотворений, которые написали сестры. Прочитав половину стихотворения Тань-чунь, он вдруг воодушевился, схватил кисть и продолжил:

Все засмеялись.

– Сочинить стихотворение не сумел, а тут быстро нашелся. И все же засчитать тебе его нельзя.

Затем стали читать стихотворение Дай-юй. Оно было написано на мотив «Тан-до-лин»:

Прочитав стихотворение, все одобрительно закивали и растроганно вздохнули:

– Что хорошо, то хорошо! Только слишком грустно!

Затем перешли к стихотворению Бао-цинь, написанному на мотив «Луна над Сицзяном»:

– Чувствуется печаль, но звучит проникновенно, – окончив читать, заметили девушки. – Особенно хороши фразы, начинающиеся со слов «В каком это месте» и «В каком это доме».

– Чувствуются упадочнические настроения, – с улыбкой заметила Бао-чай. – Мне кажется, ивовый пух – самое что ни есть легкое на свете, и, чтобы стихотворение не было слишком подражательным, пух так и надо воспевать. Мое стихотворение по духу, может быть, не согласуется с вашими.

Она стала читать стихотворение, написанное на мотив «Бессмертный из Линьцзяна»:

– Замечательная фраза: «Ветер восточный веет повсюду»! – перебила Сян-юнь. – Больше того, гениальная!

Бао-чай продолжала:

Раздались одобрительные восклицания, все захлопали в ладоши.

– В самом деле, как все замечательно переосмыслено! Это лучшее из всех наших стихотворений! От него не веет такой грустью, как от стихотворения «феи реки Сяосян», и оно привлекательнее стихотворения «подруги Утренней зари». Бао-цинь и «гостья из-под Банана» на сей раз проиграли и должны быть оштрафованы!

– Разумеется, оштрафовать их следует, – согласилась Бао-цинь. – Но как оштрафуют того, кто сдал чистый лист?

– Не волнуйтесь, – успокоила ее Ли Вань, – мы его в назидание оштрафуем особо!

Не успела она окончить фразу, как во дворе в ветвях бамбука послышалось шуршание, словно что-то упало. Все испуганно вздрогнули и решили выйти посмотреть, что произошло. Но тут девочки-служанки доложили:

– В ветвях бамбука запутался большой бумажный змей.

– Самый настоящий змей! – подтвердили другие служанки. – Его кто-то запустил, но нитка оборвалась. Мы сейчас его снимем.

– Я знаю, чей это змей, – заметил Бао-юй, вышедший во двор вслед за сестрами. – Его запустила барышня Янь-хун, которая живет во дворе старшего господина Цзя Шэ. Снимите его и отнесите ей!

– Неужели во всей Поднебесной только у нее такой змей? – улыбнулась Цзы-цзюань. – Вы всегда, второй господин, слишком самоуверенны! Но мне все равно, могу и отнести.

– Цзы-цзюань очень жадная! – заметила Тань-чунь. – Разве справедливо забирать чужой змей, который случайно упал к нам? Об этом и думать нельзя!

– В самом деле! – воскликнула Дай-юй. – Пусть принесут наши змеи, и мы запустим их в воздух, чтобы отогнать от себя несчастья.

Как только служанки услышали, что барышни собираются запускать змеи, они не могли удержаться от радостных восклицаний и со всех ног бросились выполнять приказание. Вскоре они вернулись, неся змеи самой причудливой формы. Одни были похожи на гусей, другие – на человеческие фигуры. Принесли также все необходимые приспособления для запуска змеев: высокие скамейки, крестовины, моталки для наматывания ниток.

Бао-чай и другие девушки стояли у ворот, а служанкам велели выйти на открытое место и запускать змеи.

– Твой змей некрасивый, – сказала Бао-цинь старшей сестре. – Лучше бы запустить того большого, с крыльями, похожего на феникса, который принадлежит третьей сестре Тань-чунь.

Тогда Бао-чай повернулась к Цуй-мо и попросила ее:

– Принеси вашего змея, мы и его запустим!

Бао-юй, придя в восторг, тоже попросил одну из служанок пойти к нему домой за змеем.

– Принеси тот, что похож на большую рыбу, – наказывал он, – его вчера прислала мне тетушка Лай.

Через некоторое время девочка вернулась со словами:

– Того змея вчера запускала барышня Цин-вэнь, – он улетел.

– Но ведь я его ни разу не запускал! – вскричал Бао-юй.

– Это все равно, – заметила Тань-чунь, – они запустили его, чтобы отогнать от тебя все несчастья.

– Тогда принеси того, который похож на краба, – приказал девочке Бао-юй.

Девочка снова ушла, а через некоторое время явилась в сопровождении других служанок, которые несли «красавицу» и моталку с нитками.

– Барышня Си-жэнь велела передать вам, что «краба» вчера отдали третьему господину Цзя Хуаню, – сказала она Бао-юю. – А этого только что прислала старшая тетушка Линь, так что можете запустить его.

Бао-юй внимательно осмотрел «красавицу» – змей был сделан довольно искусно. Очень довольный, Бао-юй велел запустить его.

Между тем принесли змея Тань-чунь, и девочки-служанки запустили его со склона горки. Тогда Бао-цинь распорядилась запустить «летучую мышь», а Бао-чай – «цепочку из семи диких гусей». Только «красавицу» Бао-юя никак запустить не удавалось. Бао-юй злился, ругал служанок, что они не умеют запускать змеев, пытался запускать сам, но змей, поднявшись лишь на высоту дома, бессильно падал на землю. От волнения Бао-юй даже вспотел. Все над ним смеялись.

Наконец, выйдя из себя, он швырнул злополучный змей на землю и крикнул:

– Если б это не была «красавица», я растоптал бы его ногами!

– Змей не подымается потому, что верхняя нитка плохо завязана, – сказала ему Дай-юй. – Прикажи служанкам завязать ее как следует, и змей сразу взлетит. А пока можешь запустить какой-нибудь другой!

Запрокинув головы, все следили за змеями. От ветра змеи рвались вверх, и служанки, обмотав руки платками, чтобы не врезалась нитка, постепенно отпускали их дальше и дальше.

Заметив, что ветер постепенно усиливается, Дай-юй отпустила моталку, которая свободно завертелась; однако вскоре нитка оборвались, и змей улетел.

– Ну вот, источник всех зол и болезней Дай-юй улетел, – обрадовались девушки. – Теперь будем запускать мы!

Девочки-служанки ножницами разрезали нитки у других змеев, и змеи понеслись по ветру, быстро удаляясь. Вскоре они были величиною с куриное яйцо, затем превратились в еле заметные точки и наконец вовсе исчезли из виду.

– Ах как интересно! Как чудесно! – восклицали девушки, глядя в небо.

Вскоре пришли служанки звать всех к обеду – пришлось разойтись. Отныне Бао-юй уже не осмеливался, как в прежние дни, забрасывать занятия. Он все время писал и читал, а когда ему становилось скучно, он играл с сестрами либо отправлялся в «павильон реки Сяосян» поболтать с Дай-юй. Сестры знали, что он запустил занятия и ему нужно заниматься, поэтому старались не тревожить его. Дай-юй больше всех опасалась, что вот-вот вернется Цзя Чжэн и разгневается на Бао-юя, поэтому всякий раз, когда Бао-юй появлялся у нее, она старалась поскорее спровадить его под предлогом, что ей хочется спать. Таким образом, Бао-юю приходилось большую часть времени проводить в одиночестве за занятиями.

Не успели оглянуться, как пролетело лето и подошла осень. И вот в один прекрасный день от матушки Цзя прибежали две служанки звать Бао-юя.

Если вы хотите узнать, что произошло, прочтите следующую главу.