Собрание сочинений. Том 2. Мифы - читать онлайн

Иду. А навстречу

Идут идиоты

Идиот бородатый

Идиот безбородый

Идиот ноздреватый

Идиот большеротый

Идиот угловатый

Идиот головатый

Идиот – из ушей пучки ваты

Идет идиот веселый

Идет идиот тяжелый

Идет идиот симпатичный

Идет идиот апатичный

Идет идиот нормальный

Идет идиот нахальный

Идет идиот гениальный

Идет идиот эпохальный

Одни идиоты прилично одеты

Другие похуже – небриты помяты

Одни завернулись по-римски в газеты

Другие – в свои чертежи и расчеты

Иные свой стыд прикрывают зарплатой

Иные ученостью эти – работой

Большие задачи

Несут идиоты

Машины и дачи

Несут идиоты

Идет идиот чуть не плача

«Несу я одни неудачи

Жена – истеричка

Начальник – дебил

И я – неврастеник

Себя загубил»

Идут идиоты – несут комбинаты

Заводы научные институты

Какие-то колбы колеса ракеты

Какие-то книги скульптуры этюды

Несут фотографии мертвой планеты

И вовсе невиданные предметы

Идут идиоты идут идиоты

Вот двое из них избивают кого-то

А двое из них украшают кого-то

Какого-то карлика и идиота

Идиоты честные

Как лопаты

Идиоты ясные

Как плакаты

Идиоты хорошие в общем ребята

Да только идти среди них жутковато

Идиотские песни поют идиоты

Идиотские мысли твердят идиоты

И не знают и знать не хотят идиоты

Что однажды придумали их идиоты

Идут работяги идут дипломаты

Идут коллективы активы и роты

И вдоль бесконечной кирпичной ограды

Идут идиоты идут идиоты

Играет оркестр «Марш идиотов»

Идут – и конца нет параду уродов

И кажешься сам среди них идиотом

Затянутым общим круговоротом

А может быть это нормально? Природа?

И есть и движенье и цель и свобода?

Недаром же лезли на ствол пулемета

Как листья осенние гибли без счета…

Так пусть же умру за мечту идиота

С блаженной улыбкою идиота

Мамлеев с Машей в Вене или в Риме

Сиамский кот повсюду ездит с ними

Мелькают километры города —

И у Мамлеева усы и борода

Мамлеева избрали кардиналом

И кардинальша Маша ходит в алом

Но мрачный точно тысяча волков

Их ждет в Нью-Йорке Генрих Худяков

Он перевел Шекспира на английский

Он в каждом баре хлещет джин и виски

«Ли быть иль нет! не быть!» В трусах и в майке

Бежит от предприимчивой хозяйки

А грустный Бахчанян как армянин

Открыл универсальный магазин

Там Купермана книга продается

Названье книги МАТЬ ТВОЮ ЕДРИТ!

А по Гарлему ходит хиппи Бродский

И негритянок ласковых кадрит

В своем коттедже рыжий и красивый

Он их берет тоскуя по России

Лимонов! Где Лимонов? Что Лимонов?

Лимонов – обладатель миллионов

Лимонов партизанит где-то в Чили

Лимонова давно разоблачили

Лимонов брюки шьет на самом деле

Лимонов крутит фильм в Венесуэле

Лимонова и даром не берут

Лимонов – президент ЮНАЙТЕД ФРУТ

И так же изменяется мгновенно

Его жена прекрасная Елена

Оставила Лимонова Елена

И вышла говорят за манекена

Попала в лапы гангстеров Елена

Перестреляла – вырвалась из плена

Там где Елена – кружева и пена

Блеск доллары и страсти непременно

Ах мы в Москве стареем и скучаем

Пьем водку и беседуем за чаем

И мысли за столом у нас простые

И стулья за столом у нас пустые

Ау! Друзья-знакомые! Ау!

Не забывайте матушку-Москву

Я – Адонис

Я хромаю и кровь течет из бедра

Я корчусь – червяк на ладони

Не отворачивайся Природа будь добра

Я – сын твой Адонис

Меня погубила дура из бара

Обступили какие-то хмуро и серо

Я падаю – мне не дожить до утра

Мне дурно

Вот приближается рокот мотора

Меня освещает белая фара

– Как твое имя парень?

– Адонис

«Адонис? Латыш наверно или эстонец»

Я – Адонис

Я совсем из другого мира

Там апельсины роняет Флора

Там ожидает меня Венера

И о несчастье узнает скоро

Дикие вепри

Бродят на Кипре…

– Ах ты бедняжка!

«Понял! он – итальяшка»

Я – Адонис!

Я чужой этим улицам и магазинам

Я чужой этим людям и трезвым и пьяным

Поездам телевизорам телефонам

Сигаретам газетам рассветам туманам

«Нет

Скорей

Это

Еврей»

Я – Адонис

Я сквозь дебри за вепрем бежал и дрожал

Меня ветки за пятки хватали пытали

Меня били! любили! хотели! потели!

Я любезен богине Венере

Я не здесь! Я не ваш! Я не верю!

– Сумасшедший ясно

– Но откуда он?

– Неизвестно

Я – Адонис

Сизиф толкал вагоны в гору

Атлант держал свою контору

Когда он поводил плечами

Машинки яростней стучали

Гул проходил по коридору

У Прометея ныла печень

Он был болезнью озабочен

Не радовали даже ляжки

Слоноподобной дуры Нюшки

Шурупы мучили Тантала

Ему шурупов не хватало

Он нервничал – и снились трупы

В зубах зажавшие шурупы

Так жили мрачные титаны

Катились под гору вагоны

По коридорам шлялись люди

Шурупов не было на складе

Не вспоминалось даже детство

И было некуда податься

Атланта стукнула кондрашка

Тантала увезли в дурдом

А Прометея – неотложка —

Ушла к другому дура Нюшка

И лишь Сизиф свои вагоны

Толкал и двигал на подъем!

За столиком расположив

Свое вместительное тело

Пил в ресторане у вокзала

Античная мускулатура

Костюм буграми распирала

Официантка подавала

И Зевс глядел на это хмуро

Сидел сидел – и вдруг из головы

Родил сердитую Афину

Я видел страшную картину

Как развернулся этот боров

Как бил он всех: милиционеров

Официантов и швейцаров

И доброхотов всех размеров

Он так работал кулаками

Как будто молнии сверкали…

Военный прислонился к стенке

Официант – лицо в солянке

Милиционер ползет в сторонку

Швейцар схватился за мошонку…

Какой-то пьяный мужичонка

Икал и ойкал от восторга

А местная пьянчужка Шурка

Кричала: Глянь-ка глянь-ка Ирка!

Глядели все: котлеты куры

глядели с потолка амуры

Со стен цветы и помидоры

Портреты надписи узоры…

От жара тучен и багров

Следил за битвой повар-шеф

– Ну кто еще? – спросил Юпитер

– Не горячись постой приятель —

О фартук руку повар вытер

И в зале будто свистнул ветер…

И только брови сдвинул Брежнев

Что громовержец был повержен

Ведь был он бог и древний грек —

Простой советский человек

Накануне праздника Сбора Картофеля

На главной улице Города

Привлекая всеобщее внимание

Появился смуглый юноша

В венке из виноградных листьев

Мальчишки бегут глядеть. Женщины

Становятся на цыпочки. Кто-то

Выронил сверток. Резко

Тормозит голубой автобус

– Смотрите смотрите! артисты

И верно – по улице имени

Великого Основателя

Двигается процессия

Вида непристойного и дикого

Ухмыляются рогатые бородатые

Щеки и носы раскрашены свеклой

Груди и зады едва прикрыты

Беспокойно – что они изображают?

И зачем их так ужасно гримируют?

Там какие-то растерзанные бабы

На осле везут лысого пьянчужку

И выплясывают и вопят в небо

Алое от флагов и полотнищ

– Эвоэ! Эвоэ!

Что-то в Городе заметно изменилось

Люди побежали в магазины

И как будто грянули с двух сторон вразнобой

Духовые оркестры

У прилавка винного отдела

Напирают – чуть не дымятся

За стеклом – две продавщицы

Тычут им серебро и бумажки

А они в ответ суют бутылки

Без конца – серебро и бумажки

Без конца – зеленые бутылки

Что за суетливая спешка?

Что за непонятная жажда?

Будто весь многовековый Город

С парками вокзалами домами

С памятниками в бронзе и камне

Разом в этот день решил напиться

А на площади имени Поэта

В свое время

Сочинившего Оду Государству

Уже – драка

Развернулась как на экране

(кадр)

Кто-то гонится за кем-то через площадь

(кадр)

Двое лупят парня в кожаной куртке

(кадр)

Лицо зашедшееся в крике

(кадр)

Человек в разорванном костюме

Шарит очки на асфальте

(кадр)

Один обливается кровью

А другой его поспешно уводит

(кадр)

Башмак давит очки с хрустом…

Завывает желтая машина

И мигает синей вертушкой

И за всем за этим наблюдает

Юноша с античной улыбкой

И повсюду где он проходит

С козлоногой и блаженной свитой

Водка льется в праздные глотки

Красное вино течет по лицам

Песни крики драки поцелуи

И творится что-то неприличное

Явно непредусмотренное

Правительственной Комиссией

По организации Праздника

Впрочем кто-то там распорядился…

Но плющом опутало машины

И в руках блюстителя прядка

Превратились дубинки в тирсы

Автоматы – в толстые бутылки

И стреляют пробками и пеной

Лопаются звезды фейерверка!

А на площади имени Поэта

В свое время

Оказавшего услугу Государству —

Синий дым прожекторов

Топчется и двигается площадь

Люди наслаждаются свободой

Инженер танцует с наядой

Плосконосый сатир – с иностранкой

А военный танцует с вакханкой

Продавщица осла обнимает

Ее в танце осел понимает

А студентка на фавне повисла

Ах как много в движениях смысла

С нимфой топчется пьяный рабочий

Нимфа пьяного дядю щекочет

Ее ловит взъерошенный дядя

И хватает другую не глядя

И танцуют какие-то твари

И хохочут какие-то хари

И кричит Калибан с Магадана

Вскидывая нелепые ноги

– Свобода! Свобода! Свобода!

Девочки из ресторана

Обнимают и уводят лысого Силена

С фасада соседнего дома

Памятным лицом пятиметровым

Смотрит Основатель Государства

А у памятника Поэту

Улеглась огромная кошка

Поблескивая лунными зрачками

И танцуют люди и птицы

Лилипуты крысы и мокрицы!

Но безумье и ночь на исходе

Прочь уходит длинная пантера

А за нею – фавны и менады

Опустела площадь

На дощатой эстраде

Пианист уснул за пианино

Барабанщик спит на барабане

Пьяный музыкант

Вливает в медное горло

Своей трубы

Уж не помнит которую бутылку

– Пей приятель!

Лишь один еще стоит качаясь

И струна гудит в пустое небо

– Д И О Н И С!

– Д И О Н И С!

С яблоком голубем розами ждал я вчера Афродиту

Пьяная Нинка и чех с польскою водкой пришли

Сумерки. Март. Люди – по магазинам

Я – в магазин где продаются книги

Вдруг достают из-под прилавка —

О нищета и богатство духа!

Так приобрел Шиллера и Шекспира

В издании Брокгауза и Ефрона

Мерцают золотым обрезом

Ну же! досыта ешь книгоежка

Начало было довольно невинно

Над городом появились

Крылатые мальчуганы

Болтают в воздухе пятками

Строят потешные рожицы

И внезапно нацелясь

Пикируют на прохожих

Забираются под рубашки под платья

Щекочутся и хихикают

С балкона подросток

Пускает высокий фонтан

Красавица рукой зажавши юбку

Спасается в подъезд

В недоумении толстяк

Младенца держит на руках

Пока раскачивались городские власти

И нашлись добровольцы

Испарились мушиные хулиганы

И о них моментально забыли

Как забывают обо всем что выходит за

И только у двух влюбленных

Сердца забились чаще

И столик придвинув к постели

Решили они не вставать

На следующее утро

Все было гораздо серьезней

Появились голые женщины

Пахнущие сандалом и мускусом

Попадались и китаянки

Прикрывающие лицо веером

Вот выходит человек из дома

На уме ничего такого кроме ясного утра

И вдруг – померещилось что ли? —

Наплывают ночные ароматы

И – навстречу голая как яйцо

На цепочке ведет пантеру

Лишь на щиколотках позвякивают браслеты

Или в автобусе

Вдруг почувствует живое интимное

К пиджаку прижалась белая грудь

И в жар его бросает и в холод

Видели их или не видели

Но были свидетели

И замешательство

Появилась милиция и дружинники

Но голых не обнаружили

Закрыли бани и тем ограничились

И только двое задернув плотней занавеску

Предались всем видам любви

Которые изобрели в древности

О которых прочли

И которые придумали сами

И вот на третье утро

Изнутри ударило в двери

городского музея

Двери соскочили с петель

И вывалились на площадь

Разгневанная Кибела

Зашибив по дороге

Двух – трех пенсионеров

И в лепешку смыв дежурную машину

Каким-то образом вскоре

Очутились на студии телецентра

И такая там всегда неразбериха

– Статую поставьте поближе

Режиссер махнул рукой: начинайте!

– Слепые кролики – сказала богиня

– Вы только знаете что размножаться

А потом всю жизнь прикованы к тачке

Где вопящий младенец

Ни амуры ни мои гетеры

Не зажгли вас не расшевелили

Не помчались вы скинув одежды

Вдоль по улицам вереницей

О наездник верхом на подруге!

О полет причудливо сплетенных!

Нет свои божественные члены

Обнажаете вы только в туалете

Или ночью – в темноте – украдкой…

Я б могла наказать вас лихорадкой

Чтоб все женщины стали нимфоманки

А мужчины – сексуальные маньяки

Но себя вы хуже наказали

Всею вашей размеренной прозой

Телеманией вещами санузлами

Бездуховным в мерзости соитием!..

Тут экраны исказились замигали

И сказали: по техническим причинам…

То-то был переполох в телецентре

Впрочем

Многие зрители решили:

Показывали что-то из Эсхила

Двое юных влюбленных

Сбросив простыни и одеяло

Голова ее – на его предплечьи

И лицо его – в волосах ее летящих

Спали

Телевизор был выключен

Наполовину отбитая левая грудь

Афину Палладу

Целовали туда

Длинноволосые девушки —

Сколок изнутри розовел просвечивая

Афродиту зрелые женщины —

Безрукую обнимали сзади

Казалось богиня ласкает сама себя

Эти полные руки скользящие

По мраморному животу!

Эти круглых четыре колена!

Этот сдвоенный круп!

А та что всегда бежит прекрасным безносым лицом

Диана приманивала девчонок

В лунном свете ее волос

Скользили безмолвные псы

И подростки-лунатики шли

Опустив безвольные плечи

Протянув безвольные кисти

О богини! Я ваших возлюбленных знаю

Они любят нравиться и мужчинам

Но я отличать их умею

Они спокойно снимают платье

Они ложатся – пожалуйста возьми меня —

Вдруг открывают веки

Остывают каменеют

Глупый мальчик ты обманулся

Эта девушка не невинна

Эта женщина не фригидна

Их любили

Богини

Вокруг Москвы белеют корпуса —

Инопланетные становища

И бродит в парке ЦДСА

Зеленомордое чудовище

Стоит киоск у Сретенских ворот

Толкует возле выпивший народ

Интеллигентных несколько бород

И подняла головку саламандра

В углу где подозрительные пятна

Как этот город вся невероятна

На Выставку приезжий из Рязани

Глядит осоловелыми глазами

Широкотазы полновесногруды

Чиновные экстазы и причуды

Колонны завитки порталы шпили —

Быка с мудями тоже вылепили!

За окружной сверкают чудеса —

Инопланетные становища

И воет в парке ЦДСА

Широкоротое чудовище

Волох и Вулох и шизики все и подонки!

Юра Мамлеев – брюхатое божество!

Лорик и Шурик и все его дочки —

Бледные девочки – темные почки

Вы поклонитесь слоновьим копытам его!

Фикус зеленым пером осеняет его

Возле пивной толковище и зной

Сколько мужчин возжелавших общенья и пива!

Сколько мужчин избегающих женщин и секса!

И между них добродушный и сальный —

Сверх-эротический! Вне-сексуальный!

И воют собаки обнюхавши желтые ссаки!

Вы поклонитесь слоновьим копытам его!

Волох и Вулох – и все эти пресные черти

До смерти сами себе надоевшие! Будда

Мамлеев с портфелем пришел ниоткуда

И у помойки для них сотворил это пошлое чудо —

Кошек и мух голубей и московское лето

Свадьба горланит за окнами где-то —

Пиво и трусики! гроб и газета!

И да поклонятся брюху и лапам его!

Козлобородый Фридынский примчался вприпрыжку

Наболтал начадил – и другой уже вертится бес…

Вежливо к ним проявляя ко всем интерес

Тискает гладит и щиплет трехцветную кошку…

И красногубый Дудинский и громогласный Трипольский

И головастик Бакштейн (впрочем он в Израиле давно)

Весь этот русский еврейский татарский и польский

Дух поклоняется духу и брюху его!

Волох и Вулох ползут в переулок

Лорик и Шурик впорхнули во дворик

Тупо глядит алкоголик по имени Гарик

Пиво и трусики! гроб и газета!

В это – вне времени – душное лето

Падаль астрал и абстракцию склеив

Просто вас выдумал душка Мамлеев!

Да поклонюсь многодумному заду его!

На стене висят часы не старинные но все же

Покачнулся корабельный медный шар под потолком

На каюту и часы моя комната похожа

На минуту и весы – что сказать что сказать

Под тахтой улегся пес – но что сказать неизвестно

У кого-то есть жена и в кого-то влюблена

У кого-то есть душа – что сказать неизвестно

В нашем доме тишина – бьют тарелки – тишина

Эта белая махровая – что сказать что сказать

Эта женщина суровая – что сказать что сказать

Говорят она больна – но что сказать неизвестно

Я не знаю что сказать что сказать что сказать

Я не знаю что сказать – что сказать неизвестно

У чужих все чужое – что сказать что сказать

У чужих все чужое и у каждого свое

Я вернулся из Варшавы и не знаю что сказать

И почти помимо воли! – я не знаю что сказать

Подчиняются слова но что сказать неизвестно

Разве то что в Кракове каждый час на ратуше

Плачет маленький трубач из Средневековья

А на площади туристы – что сказать что сказать

Как на святочной открытке – что сказать что сказать

Плачет маленький трубач – но что сказать неизвестно

И тогда ее он бросил – что сказать что сказать

Снял отдельную квартиру и туда заглядывали

Клены и акации женщины и девушки

Пела в клетке канарейка – плакал маленький трубач

Пили водку и вино – веселились так сказать

Дамы вскидывали ноги задевая потолок

Беспокоили соседей – и не знаю что сказать

Разве то что Карлова улица

По-над Вислой штопором кружится

И однажды на рассвете

После дружеской попойки

Ноги непослушные двигая

Вверх по этой пьяной чертовой улице

Говорил поэт Галчинский – что сказать что сказать

Говорил поэт Галчинский своему приятелю

– Посмотри заря над Вислой —

Вкус божественный чуть кислый…

Щ-щас мы выпьем это солнце!

И закусим этой чертовой улицей…

Хорошо бы выпить солнце – на стене висят часы

У кого-то есть жена – ноги кверху вскидывали

А на площади туристы – плачет маленький трубач

Говорил поэт Галчинский – и не знаю что сказать

Говорили говорили – не сказали ничего

Есть у каждого свое что сказать что сказать

В этом высшее блаженство и свобода и любовь

И клены и маленький трубач

Гроб – скрип – рыдван – скрип

Дорогой диван – скрип – рыдваныч

Спи спокойно старый скрип

Ящер в полоску – скрип

Грузовик на ножках – скрип

Переехал стольких женщин – скрип скрип

Вдоль и поперек – скрип скрип

Стал трехногим инвалидом – скрип

Развалился сам – скрип скрип…

Под пружины подложили – скрип

Словарь Даля – скрип

Романы Томаса Манна – скрип

И поехали далее – скрип скрип скрип

Спорили – скрип – об искусстве – скрип

Рассуждали – скрип – о чувстве – скрип

Начальство – скрип – ругали – скрип

Ходили – скрип – ногами – скрип

Зады – скрип – колени – скрип

Локти – скрип – спины – скрип

Под окном – скрип – снег – машины – скрип

В голове – скрип – пружины – скрип

Старый скучный русский скрип

Скрип – скрип – скрип

Вот голова Камилла Демулена

Бормочет нежные слова

Вот голова как маска льва

Свирепые черты Дантона

Вот Цыферова голова

Трясет соломенной бородкой

И распускает губы как бутон:

– Любил я в жизни сей короткой

Вас Робеспьер Марат Дантон —

Само звучание имен

– И вашу голову Людовик

Я целовал в глаза и лобик

Марина помнишь это лето

Марина ах! – Антуанетта

Была любовь… Была Москва…

В подушках чья-то голова

Я в руки брал ее – и это

Была она – Антуанетта

И вашу голову Дантон

Я видел в Химках под мостом

И вашу голову Камилл

Я видел в Болшево под дубом

Болела под осенним небом

Дождь листья на нее лепил

А пляска алых колпаков —

Так листья в парке закружило!

Я был нелеп и бестолков

Но сердце видело и жило

И вот новинка – гильотинка

Над сердцем нож ее навис

И падает сползает Генка

В колени в кружева маркиз —

По лестнице ногами вниз

Я – сказочника голова

И может быть чего-то стою

Хоть золотистою пыльцою

Цветов и бабочек полна

Любили же в конце концов

Чужие жены чьи-то дети

Мое бугристое лицо

Купринско-чеховские дяди

Ах, все во мне перемешалось

Россия… Франция… века…

Маркизы… бабы… боль и жалость…

И бабочки… и облака…

Дремлют дачники московские

Кира, я и Брусиловские

Парни с лыжами прошли

По вагонам путешествуя

Вдруг вошла танцуя шествуя —

Из совсем другой игры

– Будет Авель помнить Каина…

– Вы! Забыли про хозяина!

Сталин – мой отец и брат! —

У старухи голос мхатовский

Книппер-чеховский ахматовский

И замасленный бушлат

И кривясь улыбкой странною

Держит пальму ресторанную

Будто зонтик или флаг

Приближаются кошачие

Рыже-серые незрячие

– Будешь помнить или как?

Усмехнулась понимающе

– Посоветуйте товарищи

В общем можете идти —

На часы гляжу растерянно

Как плывет в другую дверь она —

Время ровно без пяти

Рядом девушки хихикают

Огоньки в окошке прыгают

Наше дело – сторона…

Но была она – вошедшая

Пьяная и сумасшедшая

Величава и страшна

Ни движения ни шума

Лишь на белой крыше дома —

Голубая тень дыма

Откуда ни возьмись

Прикатил виляя виллис

На пригорке вылез

Фетровые бурки поскрипывают

– Погляжу-ка я на вас —

Кто-то всхлипывает

– Как навоз?

– Что корма?

Немы серые дома

Окна смотрят кротко

Скрипнула калитка

На снегу – следы

– Сюда пожалуйте сюда —

Навес. Окаменел навоз

– Где ж у вас коровы?

– Тут честное слово!

И поросят штук пятьдесят…

– Почему не хрюкают?

– Дак они мяукают

Хруп хруп – опорки

Поскрипывают бурки

И еще следы – навстречу

Теплый голос:

– Добрый вечер

Темный волос – на снегу

– Это наша птицеферма

– Где же куры?

– Вот – помет

Кохиноры и леггорны

Тыщи полторы примерно…

А теперь прошу к столу

Это – сало это – мед…

Нет ни меда

Ни народа!

Хоть кричи отчаянно

Нет в избе хозяина!

Солнце село

Тишина

Мертвое село!

Лишь машина —

У колоды

И следы, следы, следы

Волчьи заячьи овечьи…

Как электричка неслась и кричала

В ночной подмосковной пустыне!

Как электричка неслась и стучала стучала стучала

Всеми своими вагонами полупустыми

Без головы и хвоста без конца и начала

Блюдца жестянки и банки дребезжали в

заколоченной даче

Так электричка кричала – неслась и кричала!

Окна таких же вагонов мелькая летели навстречу

Светом своим мельтеша без конца и начала

Ночь без конца и начала – одни на рабочем

воровском полустанке

Чудилась близость Москвы без конца и начала

И все сильнее бренчали ведра тазы и жестянки

Чайкою в снег электричка неслась и кричала