Кошки живут в двух мирах:
в нашем и в каком-либо ином
(Из книги тайных знаний
вавилонских жрецов)
Аллеи старого парка поражали непредсказуемостью. Каждый день они меняли свой облик и расположение. Вот огромный фонтан. Еще вчера он находился в центе парка. Вчера вокруг него прогуливались отдыхающие, переходили от него по радиально разбегающимся тротуарчикам к многочисленным кафе, ресторанам, киоскам и веселым аттракционам. Сегодня этот фонтан оказался в самом дальнем секторе парка, воды в нем не было, вся его вчерашняя роскошь превратилась в поблекший хлам. Он производил впечатление быстро разлагающегося трупа дряхлой старухи, которая еще вчера была молодой, жизнерадостной, ярко цветущей красавицей. Скамья возле фонтана имела вид старого вдовца, пережившего свою супругу на небольшое время и готовящегося последовать за ней в мир теней.
– Здесь самое подходящее место для моих мыслей, – подумал Мишель, присаживаясь на скамью – «старого вдовца».
В таком тихом и укромном месте ничто не должно помешать ему разобраться в нелепостях этого странного мира и той непонятной роли, которую играют в нем кошки из нашей обычной жизни.
Вчера Мишель впервые задумался о кошках и котах из нашей обычной жизни, которых он встретил здесь. Это произошло в часы, когда все пациенты их больничной палаты погрузились в послеобеденный сон. Тогда Мишель неожиданно оказался в заколдованном месте в виде старого парка неизвестного города в неизвестной части вселенной. Мишель растерянно огляделся вокруг себя, безуспешно пытаясь понять, как и куда он переместился? Мишеля очень удивило, что его тень распадалась на три. Он посмотрел вверх и увидел в призрачно бледном небе три большие «луны».
– Значит, здесь сейчас ночь?
Под его ногами лежала широкая прямая дорожка, вымощенная разноцветной тротуарной плиткой. В дальнем конце дорожки виднелось небольшое капитальное сооружение. Его окна были ярко освещены. Вокруг не было ни души, и Мишель решительно зашагал к тому сооружению. Если в его окнах горит свет, значит, там кто-то есть. А Мишелю необходимо узнать, где он находится.
Снаружи помещение, в которое вошел Мишель, казалось небольшим, но внутри оно оказалось очень просторным и напоминало длинными рядами письменных столов контору, рассчитанную на многочисленный штат «писарчуков».
В «конторе» одиноко восседала девушка с отрешенным взглядом широко распахнутых желтых глаз. Ее письменный стол находился прямо перед входом. Во всем облике этой девушки определенно угадывалась кошка одной соседки Мишеля – женщины двуличной, склонной к интригам и скрытному пакостничанью, доносчицы по образу поведения и по складу души. Если бы невозможное могло оказаться возможным, то Мишель проникся бы твердой уверенностью, что эта девушка и есть та самая кошка.
– Доброй ночи! – поприветствовал девушку Мишель. – Будьте добры, скажите мне, куда я попал?
Мишелю показалось, что девушка фыркнула, но в ее круглых желтых глазах не было ни презрения, ни насмешки.
– Доброй ночи! – ответила желтоглазка. – Вы в читальном зале круглосуточного обслуживания. Желаете что-нибудь почитать? Могу предложить Вашему вниманию последнюю новинку: 1 001-е дополненное и переработанное издание «Легенды царствующей династии».
– Ныне царствующей? – переспросил Мишель, беря в руки громоздкую книгу в красивом переплете.
– Ну, конечно, – ответила желтоглазка, и в ее отрешенном взгляде промелькнуло что-то, заставившее Мишеля насторожиться.
– Будто кошка по сердцу царапнула, – подумал Мишель, и решил воздержаться пока от дальнейших расспросов. – С этой «кошкой» надо быть поосмотрительней. От нее, пожалуй, можно ожидать какой-нибудь непредсказуемой пакости.
Мишель присел за один из «писарчуковских» столиков и раскрыл книгу, а желтоглазка меланхолично прошла за невысокую перегородку и стала звонить куда-то по телефону чеканно-казенным шепотом.
– Да, это – тайный агент сыскной полиции! – мысленно усмехнулся Мишель своей ассоциации желтоглазки с «бойцом невидимого фронта». Но что-то в этой ассоциации показалось ему заслуживающим внимания, и когда желтоглазка вернулась, Мишель уже исчез, унеся с собой последнюю новинку: 1 001-е дополненное и переработанное издание «Легенды царствующей династии».
Интуиция толкала Мишеля в дальние закоулки парка. В той стороне, где располагался читальный зал круглосуточного обслуживания, надрывались сирены полицейских машин. Из разных концов парковых аллей слышались грозные команды, усиленные мощными мегафонами:
– Эй, ты! Читатель хренов! Стоять! Мы тебя видим! Немедленно возвращайся в читальный зал с поднятыми руками! В противном случае мы открываем по тебе огонь!
Над парком с тяжелым рокотом зависло несколько десятков боевых вертолетов. По выброшенным из них канатам стали быстро спускаться вооруженные люди в черном камуфляже. Облик того, кто командовал этим черным десантом, показался Мишелю знакомым.
– Не может этого быть! – взбунтовалось сознание Мишеля от невероятной догадки.
В это время их взгляды встретились, и в них ослепительной вспышкой момента истины полыхнуло взаимное узнавание. Это был тот самый кот, которого Мишель покарал за нападение на котенка!
– Ничего личного, приятель! Только служебный долг! – крикнул Мишелю командир черного десанта и, не целясь, выстрелил в него из пистолета.
Сердце Мишеля пронзила острая жгучая боль, и он ощутил себя в своей больничной постели.
– Game over, сукин кот? Ничего, я найду тебя здесь! Посмотрим тогда, чья возьмет! – скрипнул зубами Мишель, и попытался сжать кулаки, но обе его руки оказались занятыми. В них он обнаружил большую книгу в толстом красивом переплете. Это были «Легенды царствующей династии». В центре обложки Мишель заметил круглое отверстие с темным жирным ободком по краям, которого раньше там не было. Мишель раскрыл книгу на середине, и извлек из нее пистолетную пулю.
– Ну, черный кот! Теперь не жди от меня пощады!
После ужина, когда все соседи по больничной палате уснули, Мишель, досадуя на бессонницу, начал листать «Легенды». Неожиданно чтение книги так увлекло его, что он забыл обо всем на свете. Лишь дочитав последнюю страницу, Мишель закрыл эту удивительную книгу с потрясающими сведениями о жизни людей в опасном, но восхитительно прекрасном заколдованном мире, и о таинственных связях этих людей с землянами.
Подняв затуманенный мыслями взгляд от книги, Мишель вдруг обнаружил себя бредущим по аллее того самого парка, где прошлой ночью его блокировали бойцы отдельного десантного полка «Дельта-8» под командованием полковника Пурса. Тогда он пробегал мимо отдыхающих и веселящихся людей, охваченный диким страхом. Его память, обостренная смертельной опасностью, с фотографической точностью зафиксировала маршрут того бегства. Теперь все здесь было иным. Присев на скамью перед развалинами фонтана, Мишель стал внимательно оглядываться по сторонам.
– И хорошо, что здесь все так неузнаваемо изменилось! Это очень соответствует тому, как неузнаваемо изменился теперь я сам, – подумал Мишель. – Разве не обидно в моем обычном мире замечать разительнейшие перемены в себе на фоне безучастного к твоим переменам «того же самого окружающего пространства»!
– Какая странная личность, этот черный полковник Пурс! – терялся в догадках Мишель. – Судя по описаниям в «Легендах», командир отдельного десантного полка «Дельта-8» – это рыцарь без страха и упрека. Но как это непохоже на его поведение в ином облике!
В этом была загадка, и Мишель постарался в деталях вспомнить то, чему он сам был свидетелем.
Центральной фигурой тех возмутительнейших событий был белый пушистый комочек с вечно удивленными глазками – любимец всей семьи котенок Васька. Теплым воскресным утром Васька, наевшись и наигравшись, блаженно вытянулся на травке возле крыльца и, кажется, задремал. Его мамашка – своенравная кошка Алиса, подчинявшая своим капризам всю женскую часть семейства, ушла в дом по каким-то своим делам. Мишель сидел на крыльце то, просматривая газету, то, любуясь на своего Васятку. Вдруг вся эта тихая идиллия была сметена черным вихрем с бешено пылающими глазами: неизвестно откуда выскочивший кот напал на беззащитного котенка и стал душить его. В то же мгновенье Мишель точным ударом ноги отбросил черного кота от крошки Васьки, и ему показалось, что черный кот растворился в воздухе, не долетев до земли.
Конечно же, показалось!
Всего часом позже, когда вся семья собралась за завтраком, а Васька радостно прыгал вокруг девчат, наслаждаясь их обожанием, все тот же черный кот вихрем ворвался в столовую и вгрызся котенку в шею. Мишель снова успел отбить малютку от черного кота, а заодно с чувством пнул и Алиску, за то, что не заступилась за своего детеныша.
Теперь Мишель узнал, кем является на самом деле тот черный кот. Но как понять, что побудило его к такой невероятно дикой агрессии против беспомощного котенка? Кем на самом деле являются котенок Васька и его мамашка Алиса?
Мишель почувствовал, как в его позвоночник на уровне лопаток уперся твердый предмет.
– Ствол! – догадался Мишель.
Люди думают, будто бы это они выбирают кошек.
На самом деле, это кошки выбирают людей.
(Из персидского трактата о животных)
В тронном зале великолепного дворца, куда Мишеля отконвоировали под усиленной охраной черных десантников, его милостиво приняла сама царица. Она распорядилась оставить ее наедине с задержанным, объявив, что он не государственный преступник, а ее наипочетнейший гость. Видя смущение гостя, помноженное на недоумение, царица грустно усмехнулась:
– Ну, да! В вашем мире я была кошкой Алисой. Я знаю, что ты любил меня, хотя и ворчал, и делал вид, будто сердишься, а бывало и…
– Простите, Ваше Величество! Было дело, пинал Вас, только ведь не со зла!
– Давно простила! Твоя любовь перевесила твою фамильярность. Я думаю, теперь ты понимаешь, почему мой верный Пурс покушался на убийство моего ребенка, и, наконец, этой ночью исполнил это предначертание свыше?
– Так это о Вашем сыне сказано в «Легендах»: «… и невинный младенец может быть использован хитрым и коварным врагом, чтобы погубить наше могущественное царство»?
– Увы, о нем.
– И Вы пожертвовали собственным ребенком ради спасения государства?
– Такова моя участь.
– Но как же после этого Пурс сможет смотреть Вам в глаза?!
– Мой верный Пурс не вернется. Он сам избрал себе отречение от своей прежней жизни в достатке, славе и почестях. Он навсегда останется в вашем мире.
– Котом?!
– Котом. Он будет жить в твоем доме. Люби его. И, пожалуйста, не будь с ним фамильярным.
– Он стрелял в меня.
– Он не хотел тебя убивать. О нем сказано в «Легендах»: «… не целясь, этот великий воин попадает противнику между глаз».
В зале хозяйка дома принимает подругу семьи.
– Я так давно у вас не была! Рассказывай, как живете? О! У вас новый диван! Какой уютненький! А какой на нем важный кот! Девчата с улицы притащили? У него такой вид, что с ним можно только «на Вы»!
– Это верно, подруга. Даже муж с ним по-особому вежлив.
– Мишель?! В это трудно поверить. Хотя, глядя на кота… А как вы его назвали? Коль?! Вот умора! Ну, почему же Коль?! Он что, немец?
– Мишель так его назвал. Говорит, пусть это будет как сокращение от слова «колонель».
– От английского слова «полковник»? Очень подходящее имя! Ты только посмотри: он ведь и впрямь полковник! Настоящий полковник!
В другом мире я был старым вороном, а малышка Мэри – молоденькой ласточкой. В том мире мы никогда не пересекались в прямом контакте, и я знал ее только в лицо. Здесь мы оказались сотрудниками одной и той же брокерской конторы: я – как ветеран брокерского дела, а Мери – как вновь принятая. Я с первого взгляда узнал в ней ту самую ласточку, которую видел «там».
А Мэри?
– Давно не виделись! – сказал я малышке Мэри в первый же день встречи с нею в нашей брокерской конторе, когда мы оказались наедине.
– А разве мы с Вами знакомы? – спросила Мэри.
Вскоре после принятия Мэри дела нашей конторы начали приходить в упадок. Для Мэри это стало неожиданностью. Еще бы: молодо – зелено! Зато для меня в крахе этой конторы сюрприза не было. Ее руководитель тоже был из другого мира. Ему ли руководить таким сложным бизнесом, как наш?! В том мире он тоже был «важной птицей». Но важность заключалась не в реальной его значимости, а лишь во внешнем поведении, в повадках. «Там» он был жирным и чванливым гусаком в хозяйстве мелкого фермера. Незадолго до Рождества гусак стал испытывать неведомую ему ранее тревогу и, наконец, обратился ко мне, как к старому ворону, за советом. Оказалось, что на протяжении последнего времени ему каждую ночь стали сниться печеные яблоки. Все знают, что имеющие дар прорицателя не вправе давать прямое указание на характер грозящей опасности, чтобы не навлечь тем самым беду на свою собственную голову. Сон гусака был прост. Он породил перед моим искушенным в таких вопросах эзотерическим взором образ вкусного рождественского блюда: гуся, запеченного в яблоках. Я намекнул гусаку на это тем способом, который не имеет аналога на человеческом языке и может быть понятен только птицам. Гусак все сразу понял и исчез. Оказавшись в этом мире, гусак использовал птичью хитрость, которая помогла ему наворовать немалые деньги. А вот умно распорядиться наворованным, он не сумел, что и привело его к порогу краха.
Мэри, узнав о грозящем крахе, забеспокоилась. Она обратилась ко мне, как к старику, за советом. Ей хотелось узнать, насколько неизбежен этот крах? Ответ на ее вопрос находился в энергоинформационном поле этого мира в портале самого простого доступа. Поэтому мне, как обладателю ключей к порталам многих уровней секретности, не составляло труда ответить на этот «детский» вопрос. Но и навлекать на себя беду от откровенного выбалтывания сведений из энергоинформационного поля я, конечно, не мог. Поэтому я намекнул малышке Мэри на ответ тем способом, который не имеет аналога на человеческом языке и может быть понятен только птицам.
Мэри округлила свои глазки, притворившись «непонимашкой».
Мне надоело это бесконечное притворство. Я решил положить этому конец. Наверно, со стороны мой поступок выглядел слишком грубым: в офисе в то время кроме меня и Мэри были другие сотрудники, а я, подойдя к «Ласточке», сказал:
– Ты – ласточенок! Маленький и глупый ласточенок!
Ох, уж эти женщины! Моя вероломная выходка не застала Мэри врасплох.
– Я не ласточенок, я – воробышек, – ответила она как ни в чем ни бывало, взглянув на меня с простодушной улыбкой.
Я так и не понял, узнала она меня по жизни в другом мире, или нет?
А, может быть, перейдя в этот мир, Мэри просто забыла, кем она была «там»?
Путник сбился с дороги. Полная луна зашла за тучу, лесная опушка погрузилась в кромешную тьму, в сердце вошло вещее предчувствие неминуемой гибели. Сразу вспомнился камень на перепутье дорог, на котором какой-то начитавшийся старых сказок шутник высек и замаскировал под древность трудно читаемые фразы. Из них следовало: направо пойдешь – коня потеряешь, налево пойдешь – жену и богатство найдешь, прямо пойдешь – страшной смертью умрешь. Путник, прочтя все это, усмехнулся и продолжил свой путь по той дороге, что шла прямо.
«Всякий день годится для того, чтобы быть прожитым или стать последним» вспомнил Путник полюбившиеся ему слова из недавно прочитанной книги.1 Он смело шагнул в темноте вперед, но нога не нашла там опоры. Падение оказалось долгим, а приземление жестким.
– Кости не повредились. И голова еще цела. Значит, хорошо идут дела, – подумал Путник.
Едва он поднялся на ноги, как все вокруг вновь осветилось колдовским лунным светом. Путник вдруг обнаружил себя в таком месте, которое не соответствовало указанным ему приметам. Кроме того, в его падении было несчетное количество кувырков, поэтому Путник не мог понять, в каком направлении он двигался до начала этого падения.
– Возвращайся назад, дурачина ты, простофиля, не то страшной смертью умрешь! – прошептал Путнику его внутренний голос разума.
– Двум смертям не бывать, а одной меня не испугать! – отмахнулся от внутреннего голоса разума дух воина.
Путник решил вернуться к тому месту, откуда он по неосторожности свалился. Он оглянулся в поисках крутого перепада уровней поверхности, из-за которого произошло его падение, но вокруг была только ровная лесная поляна.
– Что за наваждение? – подумал Путник, и нехорошее предчувствие снова сдавило сердце.
– Вслушайся в Знаки Судьбы! Они предостерегают тебя! Затаись до рассвета, пережди эту жуткую ночь под праздник Ивана Купалы! – прошептал неугомонному Путнику его внутренний голос разума.
– От смерти не спрячешься и не убежишь, с ней можно только сразиться! А в сражении у каждого есть шанс! – резко оборвал свой внутренний голос разума Путник.
Он двинулся к деревьям, выискивая самое высокое, чтобы, забравшись на него, осмотреться во всех направлениях. Найдя подходящее по высоте дерево, Путник начал обходить его вокруг, примериваясь, с какой стороны сподручнее будет влезть на него. В это время за его спиной раздался отвратительный крик. Сердце оборвалось от ужаса.
– Вот и нечисть лесная пожаловала, чтобы составить тебе компанию! – злорадно прошипел внутренний голос разума. – Не оборачивайся! Замри!
Путник обернулся и встретился с властным взглядом гневно светящихся глаз. Дикое исчадие леса вновь обрушило на него свой мерзкий вопль.
– Чертов филин! – ругнулся вполголоса Путник.
Тот, кто видел приступы бесноватости у несчастных людей, страдающих этим недугом, поймет, что то же самое происходит по ночам и с птицей филином. Страшно слышать, как он ухает во тьме не своим голосом, а утробным криком злого беса.
Так рассказывал Путнику в детстве один охотник, и тогда, будучи ребенком, Путник поверил ему. Теперь Путнику было стыдно за свой нечаянный страх.
– Ты забываешь, что у Ночного Леса свои никем не разгаданные законы и зловещие правила! Ты теперь не в поле действия законов природного происхождения, а во власти мистики и колдовства этого Неведомого Царства, – сказал Путнику внутренний голос, наслышанный о загадках паранормального толка.
– Любопытно будет посмотреть на эту таинственную реальность! – подумал Путник, взбираясь на дерево.
Когда Путник взобрался почти до самой верхушки дерева, он тряхнул ту часть ствола, что была над его головой, проверяя ее на прочность, прежде чем подниматься по ней еще выше. В то же мгновение сверху на Путника огненной лавиной обрушилось такое злобное шипение, что он едва не лишился чувств.
– Осторожнее, мать твою! Ты не один на дереве!! – взвыла какая-то тварь.
Путник посмотрел по направлению этого вопля и увидел прямо над собою два круглых глаза, светящихся недобрым зеленым пламенем.
– А ты осторожнее в выражениях! Не то тряхну тебя по-настоящему! – пригрозил Путник странной твари. – Отвечай, чего ты тут делаешь, да не вздумай меня сердить!
Так произошла первая встреча Путника с одним из представителей мрачной и таинственной реальности в Царстве Ужаса, Мистики и Колдовства.
Оказалось, что таинственная тварь была подослана тем, кто заранее знал о появлении Путника и о его попытке подняться на это самое дерево.
– Не этот ли, знающий все заранее, столкнул меня с моего пути в эту проклятую поляну с ее колдовскими порядками? – подумал Путник, а вслух сказал, всматриваясь в странный облик посланника:
– Что-то не пойму я, приятель, что ты за тварь такая: толи кот, толи вурдалак, толи еще какая потусторонняя дрянь?
Путник согласился проследовать за таинственным посланником к его всемогущему повелителю.
– Похоже, что без содействия этого «всемогущего» мне не выбраться из его непонятного Царства, – подумал Путник. – Да и досадно будет, если не посмотрю, что это за чудо такое всезнающее пожелало встретиться со мною?
Обитель «всемогущего» удивила Путника: обычная лесная землянка с очень убогой утварью, освещенная керосиновой лампой.
– А где же сам «всемогущий»? – спросил Путник у своего провожатого.
Посланник отодвинул ветхую занавеску у дальней стены землянки и молча указал Путнику на скрывавшуюся за нею небольшую дверь. Путник открыл противно заскрипевшую дверь и, согнувшись, протиснулся в ее проем. Он оказался в ярко освещенном множеством факелов подземном переходе.
– Посмотрим, что ждет меня впереди, – подумал Путник и зашагал по подземному переходу, наполненному запахом сырости, гнили и мертвечины. Под ногами у него появлялись какие-то черепки от глиняной посуды, пожелтевшие кости крупных животных, крысы и бледные жирные многоножки с угрожающе раздвинутыми челюстями, с которых стекала тягучая прозрачная жидкость: толи слюна, толи яд. В плохо освещенных участках с потолка временами срывались летучие мыши и с шумом проносились над Путником, едва не задевая его своими перепончатыми крыльями.
– Не подземный переход, а аттракцион «Умри от страха!», – подумал Путник.
Через несколько километров подземный переход привел в тупик с массивной медной дверью. Едва Путник приблизился к этой двери, внутри у нее послышались щелчки от работы какого-то механизма, и могучий устрашающий голос произнес:
– Заходи, если не боишься или умри прямо здесь!
За дверью оказалось очень просторное помещение без окон, освещенное призрачным бело-лунным светом, исходившим из пустых глазниц множества человеческих черепов. В центре помещения располагался высокий серебряный трон. Путник оглянулся по сторонам, но никого не увидел, хотя, судя по всему, тут был конец его пути в этих подземных владениях. По правую сторону от трона находилась подставка с витой серебряной ножкой, а на ее маленькой круглой столешнице Путник увидел высокий черный колпак с серебряными звездами.
– Кажется, «всемогущий» занимается гаданием по звездам, – усмехнулся про себя Путник, но, вглядевшись внимательнее в самую крупную звезду, расположенную по середине черного колпака, похолодел от ужаса: это была перевернутая семиконечная звезда Великого Мага. В перевернутости данного высочайшего магического символа был страшный смысл, указывающий на то, что этот Великий Маг был Исчадием Зла.
– Ищешь Свою Судьбу? – раздался за спиной у Путника звонкий юношеский голос.
Обернувшись, Путник увидел уродца с короткими ручками, короткими кривыми ногами, с красивым и добрым лицом.
– Да, мой юный друг! И если ты знаешь об этом, то, быть может, знаешь и то, как мне ее отыскать?
– Знаю. И готов тебе помочь.
Разговор Путника и Юноши перебила шумная толпа, вбежавшая в Тронный зал с воплями, сливающимися в общий гвалт.
– Всем молчать! Пусть говорит кто-нибудь один! Ты говори! – приказал Юноша, указав на стоявшего ближе всех.
– Измена, мой повелитель! – истерично заголосил получивший право говорить и повалился перед Юношей на колени. Вслед за ним на колени повалились и остальные.
– Самый младший помощник самого младшего повара только что не очень почтительно отозвался о твоем белом скакуне!
Лицо Юноши исказилось в злобной гримасе, и он превратился в высокого худощавого старика. В правой руке у старика появился витой серебряный посох, инкрустированный драгоценными камнями.
– Идиоты! Вы сорвали мне важнейшие переговоры ради этого мелочного доноса?! – свирепо зарычал старик и стал наносить своим подданным удары серебряным посохом. От его ударов дворцовая челядь превращалась кто в крыс, кто в крупных жирных многоножек, кто в летучих мышей.
Путник вырвал у взбесившегося старика его посох и замахнулся на него самого.
– Не губи! – испугался колдун и упал перед Путником на колени. – Проси, что хочешь, только не губи!!
– Зачем я тебе потребовался?
– Этой Волшебной Ночью ты можешь добыть для меня Экскалибур!
– Меч короля Артура? С кем ты собираешься воевать?
– Только с теми, кто не покорится моей воле!
– Почему ты выбрал меня?
– В одной из своих прежних жизней ты был законным владельцем этого Великого Артефакта!
– И что ты собирался мне дать взамен?
– Я открою тебе путь к славе, почестям и богатству!
– Нет, колдун! У меня другой путь.
Обо всем этом ветер странствий рассказал той девушке, к которой Путник обещал непременно вернуться. О том, чем завершилась схватка Путника и Великого Мага, ветер странствий не в праве был рассказывать людям. Девушка всем своим любящим сердцем верит, что ее Путник уничтожил Великого Мага, продолжил Свой Путь и сумел найти Свою Судьбу, а значит скоро вернется. Она ждет его, и будет ждать всегда. Но как можно верить в это тому, кто ясно слышит не оптимизм, а тоску в завываниях ветра, знает, кто на самом деле высекал вещие надписи на камнях у развилок дорог, понимает мистическое значение каждого Знака Судьбы и немало наслышан о вероломстве и беспощадности всевозможных Исчадий Зла?
В давние времена 10 февраля (28 января по старому стилю) праздновали в деревенской Руси именины домового. За именинным столом воздавалась хвала тому, как батюшка домовой радеет о крестьянском хозяйстве: смотрит за всем домом и двором, соблюдает семейный интересы, заботится об имуществе, охраняет скотину и птицу. Но иногда при этом вспоминались и трагические истории. Некоторые из них сохранились народной молвой до настоящего времени. Вот одна из таких историй:
Росли в одной крестьянской семье три сына. Не красавцы, не богатыри, но лицом пригожи, телом и здоровьем сильны, в хозяйстве – с малых лет незаменимые помощники. Когда вошли они в жениховский возраст, многие девчата по ним сохнуть стали, подушки свои по ночам горючими слезами окроплять. И вот однажды, зимней ненастной ночью, закралась в эту семью беда. Вьюга бесновалась и выла, заметала все пути-дороги сугробами, ломала сухие сучья на высоких деревьях, валила покосившиеся плетни, срывала соломенные крыши. Но крепким сном спали люди, придавленные наваждением тайных потусторонних сил.
Вдруг старший из трех братьев почувствовал сквозь неодолимую дрему, будто кто-то гладит его по спине нежной мягкой ладошкой, и услышал, как к дикому вою в печной трубе присоединился надрывающий душу стон тяжкого девичьего томления. С большим трудом разомкнул он слипающиеся веки… и проснулся.
Утро после жуткой вьюжной ночи было восхитительно чистым, свежим и ласковым. Слепящие солнечные лучи радовали глаз и наполняли душу светлой радостью. Обновленная сверкающим снегом природа ликовала в птичьем гомоне и задорной перекличке людей, вышедших на расчистку своих подворий. Со смехом и шутками-прибаутками вся семья пыталась добудиться старшего из братьев, но он проспал до самого вечера. А ночью, когда вся семья уснула крепким здоровым сном, старший брат вновь почувствовал сквозь дрему у себя на спине все ту же нежную мягкую ладошку и услышал уже не мучительное, а сладкое, зовущее постанывание чудесного девичьего голоса.
Осунулся старший брат, тихо замкнулся в себе, перестал смеяться и веселиться. Целыми днями искал он уединения, стал задумчив и молчалив. Его сиявшие прежде яркими синими лучиками глаза высветлились и наполнились странным потусторонним мерцанием.
– Блаженный какой-то! – шутили братья.
– Болезный мой! – причитала мать.
– Схожу-ка я за врачом! – сказал, поразмыслив, отец.
Врач разводил руками:
– Здоровье у парня тает, будто снег на весеннем пригорке. А болезни в нем не нахожу. Прямо колдовство какое-то, да и только!
– А, ведь, как есть, колдовство! – смекнула мать, и, набрав гостинцев, отправилась в другую деревню к знаменитой на всю округу ведунье.
Ведунья встретила озабоченную мать очень резким упреком:
– Почто долго так ко мне не приходила! Еще б немного, и похоронила бы сыночка!
История закончилась благополучно. Отругав мамашу за ненаходчивость, старая ведунья научила ее, как избавить сына от верной гибели. Мать сделала все так, как та велела, и сын пошел на поправку. Вновь вошел в прежнюю силу, повеселел, а пришла пора – женился на бедовой, работящей девушке и зажил с нею отдельным домом. Жили они долго и счастливо, но в те же самые дни, что и в период его загадочного недомогания, он становился грустен и задумчив. На него наваливалась странная непреодолимая тоска. Он силился понять, что его так мучает, но не мог. Будто что-то очень важное и дорогое ему напрочь ушло из памяти, но продолжает жить где-то в сердце, бередить и тревожить душу.
Знающие люди говорят, что виной тому дочь домового. Они говорят, что дочери у домовых необыкновенно красивы. Те, кому они явятся среди ночи, тут же влюбляются в них такой сумасшедшей любовью, какую не может вызвать ни одна обыкновенная девушка. Но любовные связи с дочерьми домового гибельны для людей.
Вещие сны сбываются. Ларион много слышал об этом. Но в жизни он привык руководствоваться не чутьем, а рассудком. В его рассудительности имелось все необходимое для успеха: умение мгновенно находить единственно правильный путь к достижению своей цели, решительность, сдержанность перед искушениями при появлении крупных рисков. Многие удивлялись его успехам, но иные осуждали за излишнюю скупость и жесткость.
В детстве, отрочестве и юности Ларион не пользовался успехом у противоположного пола. В его внешности и поведении девочки чувствовали отталкивающие признаки. Но Ларион очень рано и быстро разбогател. Это сделало его привлекательным в глазах женщин. Теперь они искали повода приблизиться к нему, смиряя в себе и гордость, и самолюбие. Каждая из них надеялась превзойти своих многочисленных конкуренток и стать для Лариона единственной.
Ларион уверовал в себя и не признавал ни Бога, ни Сатаны.
Лес, в который вошел Ларион в поисках дичи, не имел ни запахов, ни звуков, свойственных естественной природе, а его цветовая гамма была безжизненно угрюмой. Это Лариону не понравилось. Если бы он не был сухим прагматиком, отрицающим мистическую сторону всего сущего, он бы тут же покинул это странное место. Но Ларион, прежде всего, должен был найти объективные причины для бегства. Внезапно пробудившееся чутье сигналило Лариону о незримой опасности, но он продолжал пребывать в атеистическом упрямстве. Очень трудно человеческой душе, постоянно находящейся в контакте с иными представителями тонкого мира, достучаться до сознания, ослепленного самонадеянностью и безверием.
– Беги отсюда скорее!! – взорвалось в Ларионе его обострившееся от опасности чутье, и страх окатил Лариона как кипящей смолой.
Ларион проснулся с диким воплем. Перед его глазами замаячили оба телохранителя и насмерть перепуганная красотка, прихваченная Ларионом в охотничью экспедицию для скрашивания походной жизни.
– Все в порядке, – успокоил всех Ларион, и прикрыл глаза, притворяясь спящим, чтобы избежать ненужных расспросов.
Но уснуть он уже не мог. Испытанный им во сне ужас осиновым колом торчал в груди, будто бы предостерегая Лариона о грозящей опасности.
В сопровождении обоих телохранителей Ларион бесшумно продвигался по предрассветному осеннему лесу. С первыми солнечными лучами, озарившими вершины деревьев, радостно защебетали в ветвях мелкие лесные птахи. Ночные заморозки очистили лес от насекомых, обновили окраску листьев, запестревших в солнечном свете яркой желтизной, легким румянцем, тяжелыми темно-багровыми пятнами. Душа Лариона, более расположенная к черствости, вдруг размякла в сентиментальном настрое этого волшебного утра.
Какой восхитительно свежий воздух! Какие удивительные ароматы поздней осени! Какие умиротворяющие звуки ясного солнечного утра!
– Гоп! Гоп! Бу-бу-бу! Гоп! Гоп! Бу-б-бу! Шу-шу-шу-шу-шу-шу… – выкрикнул звонкий голос, мгновенно разрушив очарование звуковой гармонии природы.
– Это еще что за тарарам?! – раздраженно подумал Ларион.
– Бу-бу-бу! Шу-шу-шу-ше-ше-ше… – продолжал свое вытье звонкий голос.
– Вот я тебе повою, мразь такая! – зло процедил Ларион и направился в сторону голоса. – Какая уж теперь может быть охота в этом месте? Всю дичь сволочь какая-то распугала!
На лесной поляне в странной пляске кружилась бесноватая девка. На голове у нее белел замысловатый венок, длинные до пояса каштановые волосы с медным отливом были распущены и метались из стороны в сторону при каждом повороте головы. Белая полотняная кофта с длинными рукавами, красные бусы и длинный красный сарафан составляли весь ее наряд. Она напевала что-то звонким голосом, но слова были непонятными и походили не на песню, а на заклинание. Ее безумный взгляд создавал жутковатое впечатление и придавал ее действиям какой-то таинственный и нехороший смысл. Ларион, глядя на безумную девку, ощутил некоторое подобие того ужаса, который он испытал прошлой ночью в своем сне. Особенно жуткое впечатление производила ее улыбка: в ней были отблески безумия и… неодолимой мистической силы.
– Ведьма! – подумал Ларион, и понял, что угадал.
Надо было срочно уходить, пока не кончилась эта неприятная пляска. Неприятным Лариону в бесноватой девке казалось все: форма головы и лица, цвет и форма глаз, все ее движения, ее наряд, ее голос. Она относилась к той категории женщин, которые производили на Лариона резко негативное впечатление.
Едва это общее впечатление сложилось в сознании Лариона, как он заметил, что понимание этого мгновенно отразилось в сумасшедшей улыбке ущербной девки.
– Надо же, дура, а догадалась, – удивленно подумал Ларион и услышал в ответ звонкий хохот плясуньи.
Она прервала свою пляску и заклинания, развернулась к Лариону, постояла немного, прикрыв глаза, а потом подшагнула к нему и Ларион почувствовал, что земля уходит у него из-под ног.
Как Ведьма посмотрела на Лариона, приблизившись к нему на расстояние кинжального взгляда! Никогда еще не случалось Лариону увидеть в человеческом взгляде столько проницательности, ума, силы и красоты.
– Да она красавица! – понял Ларион. – Она Богиня!
Божественно прекрасным показалось Лариону в ней все: форма головы и лица, цвет и форма глаз, все ее движения, ее наряд, ее голос. Ларион впал в ступор и очнулся, лишь услышав звонкий хохот своей Богини. Вернувшись из оцепенения в явь, он стал искать глазами Богиню, но не нашел.
– Где она?! – спросил Ларион у телохранителей.
– Здесь была.
– Непонятно, куда исчезла.
– Найти!!
Ларион и телохранители искали Богиню до самой ночи, но так и не смогли отыскать.
– Отложим поиски до утра. А утром подключим к поискам местных жителей, – решил Ларион.
Ларион проснулся среди ночи. Ему показалось, что кто-то зовет его. Он прислушался.
– Вставай, любимый, выйди ко мне, я жду тебя…
Ларион узнал этот голос. Сердце зашлось от счастья. Он тихо встал, оделся и осторожно, чтобы никого не разбудить, выскользнул за порог. В неверном свете луны Ларион увидел желанный силуэт. Его Богиня призывно поманила его рукой и, звонко смеясь, побежала к лесу. Ларион кинулся следом. Он почти догнал ее, но она скрылась за деревьями. Ларион слышал ее смех и бежал на этот сладостный звук. Так они оказались на той самой поляне, где им суждено было повстречаться прошлым утром. Ларион приблизился к своей Богине, и они слились в долгом поцелуе.
В пылу любви Богиня была восхитительна. Ларион трепетал от восторга, целиком погрузившись в океан платонической страсти.
– Богиня! Любовь моя! – бормотал Ларион как в горячечном бреду.
Только теперь он понял, что такое настоящее счастье.
– Теперь мой котик женится на мне? – спросила Богиня капризным голосом.
Ларион открыл глаза и обнаружил себя в постели в объятиях своей разъездной красотки.
Значит, это был всего лишь сон?
Местные жители были либо недоверчиво молчаливы, либо болтливо бестолковы.
– Ну, что вам непонятно? Я ищу человека!!
Но как только Ларион указывал, в каком направлении надо идти искать, от него шарахались как от чумного. Никто не соглашался сопровождать его в ту часть леса. По малым крупицам боязливых полунамеков и полумычания Лариону удалось уяснить, что та часть леса, где он встретил свою Богиню, именовалась у местных жителей Аксюткиным урочищем и издавна считалась нечистым и гибельным местом.
– Чего вы все боитесь, скажите толком!
– Нельзя туда, там Аксютка!
– Да, кто она такая?!
– Известно, ведьма.
Для Лариона это было сюрпризом.
– Какая она из себя? – спросил он в надежде, что ведьма и его Богиня – это разные сущности.
– Ведьма как ведьма: старуха тысячелетняя. Высокая, костлявая, сгорбленная. Космы седые, глаза – злющие-презлющие. Глянет – будто вилами проштрыкнет.
– Мне не старуха нужна, а молодая девушка!
– Рыжие волосы, белая кофта, красные бусы и красный сарафан?
– Она!!
– Пропал ты, любезный! Уж, коль Аксютка тебе молодкой привиделась, значит очень ты ей невзлюбился. Наказание лютое тебя ждет: сохнуть по ней начнешь, а потом – либо руки от тоски на себя наложишь, либо с ума сойдешь. Не ты первый, не ты последний.
Полуграмотные и с виду бестолковые местные жители оказались намного мудрее и прозорливее образованного и всезнающего Лариона.
Лес, в котором заблудился Ларион в поисках своей Богини, не имел ни запахов, ни звуков, свойственных естественной природе, а его цветовая гамма была безжизненно угрюмой. Это смутно напомнило Лариону о какой-то пережитой ранее опасности, но желание найти свою Единственную было сильнее страха, и он продолжал идти навстречу мучительной гибели. Ларион начал осознавать причину плохих предчувствий только после того, как оказался в окружении беспощадных лесных драконов, и лютый предсмертный страх окатил его с головы до ног как кипящей смолой. Он дико завыл и покатился по полу. К нему прибежала дежурная медсестра в сопровождении санитаров, сделала Лариону успокоительный укол, и он затих на время. Но потом Ларион вновь оказывался в том же самом лесу, и все повторялось как уже много раз, много месяцев, много лет прежде. И не будет конца этим повторяющимся видениям, пока он жив…
Дикий мистический ужас обрушивается на человека в момент смерти: что будет за той чертой, где прерывается его земная жизнь?!
Такой же мистический ужас испытывает человек в момент рождения. Психотерапевты знают об этом из опыта по выявлению главных страхов, отягчающих нашу психику.
Некоторые практикующие колдуны знают и еще один такой же дикий мистический ужас. Им сопровождаются перевоплощения из человека в зверя и обратно.
О! Как страшны эти мгновенья перевоплощений в кошмаре колдовского ритуала!!
В непроходимой лесной чащобе взвыл человеческий голос и перерос, будто бы споткнувшись обо что-то, в ужасный звериный вопль.
Что это было?! Ответ на этот вопрос знают лишь посвященные. Он таится во вновь воцарившемся безмолвии лесной чащобы. Это было опаляющее жутью перевоплощение, сотворенное злым колдуном над самим собою при содействии вражьих сил.
Через время с той стороны, откуда внутренний слух отзывается пугающим эхом ужасного звериного вопля, появляется волк. В лунном свете его глаза полыхают человеческой ненавистью. Он спешит утолить ее, направляя свой путь к людскому жилью. Круглая полночная луна освещает его хитро закрученную тропу.
Утренний лес оглашается неэстетичным вороньим гомоном. Громко хлопая крыльями, черно-серая стая взлетает на утреннюю поверку, и, крикливо покружившись над местом ночлега, улетает прочь.
В памяти всплывают восторженные Некрасовские слова: «Нет безобразья в природе…». Но есть вороны. Они не воспринимаются ни как гармоничная часть леса, ни как украшение населенных пунктов. Всюду они ведут себя по-разбойничьи шумно, разнузданно, неопрятно.
А еще есть разбойники-волки, да кое-какая лесная нечисть.
Теперь появился и оборотень.
Мужчина углубляется в лесную чащу. Он уверенно находит направление своего продвижения, продираясь сквозь непроходимые заросли кустарника и деревьев. После долгого и утомительного перехода интуиция безошибочно выводит мужчину на крохотную полянку, окруженную плотным кольцом исполинских деревьев.
В центре поляны стоит низенький голый пень с давно отпавшей корой. Древесина пня крепка, как камень, и не тронута ни гнилью, ни мхом, а его верхний срез в центральной части рассечен одной длинной и плотно усеян узкими короткими прорезями. Все пространство полянки наполнено жесткой аномальной энергетикой, уходящей тугими спиралями в центр пня, и выходящей оттуда же еще более мощными раскручивающимися потоками.
Проклятое место!
Когда-то на данном пне как на плахе жители этих мест казнили отсечением головы самого могущественного колдуна. С тех пор силы зла продолжают мучить и преследовать всех, кто оказывается вблизи проклятого места или поселяется даже в отдаленных его окрестностях.
Таким, по древним преданиям, было предсмертное проклятие казненного колдуна.
Мужчина спешно покинул проклятое место, запоминая путь своего ухода в засаду, чтобы повторить его в обратном направлении этой ночью при свете полной луны.
Ровно в полночь в непроходимой лесной чащобе взвыл человеческий голос и перерос, будто бы споткнувшись обо что-то, в ужасный звериный вопль.
Дикий мистический страх пронзил лесные окрестности.
Испуганно заухал филин.
Жутко и протяжно завыл волк. В разных концах леса ему отозвались его сородичи.
Ночь вступила в свои права.
– Пора! – подумал мужчина, и стал пробираться из своей засады к опасному проклятому месту.
С тех пор этого мужчину никто не видел.
Гордей был смелым и удачливым охотником. Многие девушки хотели бы стать его избранницами, но он не спешил создавать семью. Гордей выстроил себе добротный дом, обзавелся хозяйством, а хозяйку в дом все не приводил. Многие удивились его выбору, когда он начал встречаться с ни чем не примечательной девушкой. Больше всех удивлялась она сама:
– Ну, чем я тебе приглянулась? Не в шутку ли ты вздумал со мной встречаться?
– Да разве есть кто-то краше тебя?
– Так ведь все меня краше.
А Гордей с ума сходил от любви к своей ненаглядной Агафьюшке. Так и вышла она замуж за Гордея, не понимая, чего он в ней нашел. Долго тревожилась, что разлюбит, потом обвыклась и доверилась ему всей душой.
Хорошо они зажили, дружно.
Через год, вернувшись с охоты, Гордей увидел возле своего двора стайку скорбных старух. Сердце у Гордея оборвалось: беда вошла в его дом! Неужели преждевременные роды и трагичный исход? Всего три дня не был дома!
Страшная картина предстала перед Гордеем. Не веря своим глазам, увидел он окровавленные одежды с останками своей жены.
– Оборотень подкараулил этой ночью твою Агафьюшку! – заголосили старухи.
Потом все было как в тумане. В тумане прошла зима, в тумане минули весна и лето. Настала осень. Гордей выследил место, где исчезал от его преследований неуловимый оборотень.
Проклятое место!
Гордей бесшумно выбрался из засады и направился к колдовскому престолу – голому пню на скрытой в глухой чащобе лесной полянке. Лунный свет и луч фонарика странно преобразили путь, по которому нужно было пройти. Гордей понял, что он заблудился. Яркая полная луна временами пряталась за тучи, а затем вдруг выныривала совершенно в другой части неба. Это и сбивало его с курса. Гордей проблукал в непроходимых дебрях всю ночь. Под утро он вконец обессиленный неожиданно вышел к цели: Гордей увидел в лунном свете маленькую полянку с низеньким голым пнем. На верхнем срезе пня, в центральной его части, торчал охотничий нож. Нож колдуна!
Теперь нужно вырвать этот нож из пня и тем самым разрушить колдовскую воронку вокруг него, сквозь которую оборотень может возвратиться в человеческое обличье. Но поздно! Перед пнем возникает громадная волчья фигура. Громко взвыв от охватившей его жути, оборотень прыгает через пень. Над ножом его волчий вой перерос, будто бы споткнувшись обо что-то, в ужасный человеческий вопль. Бесформенная фигура, ударившись передними конечностями о землю, перекувыркнулась и поднялась на ноги мужчиной могучего телосложения. Грозно сверкнув в лунном свете глазами, колдун взревел и набросился на Гордея. Его твердые как железо пальцы мертвой хваткой вцепились Гордею в горло.
Задыхаясь, Гордей проснулся. У входа в его укрытие молча и неподвижно стоял огромный волк. В фосфорическом свете его злобных глаз Гордей увидел безучастность палача к предсмертному страху жертвы. Одним стремительным движением Гордей нащупал у пояса, выхватил из кожаного чехла и метнул в хищника свой охотничий нож. Волк взвыл и исчез во тьме.
В ту же минуту в непроходимой лесной чащобе раздался надрывный человеческий крик и перерос, будто бы споткнувшись обо что-то, в ужасный звериный вопль.
Дикий мистический страх пронзил лесные окрестности.
Испуганно заухал филин.
Жутко и протяжно завыл в дальней чащобе волк. В разных концах леса ему отозвались его сородичи.
Ночь вступила в свои права.
– Пора! – подумал Гордей, и стал пробираться из своей засады к опасному проклятому месту.
Гордей легко отыскал заветную лесную полянку с низеньким голым пнем. На верхнем срезе пня, в центральной его части, торчал охотничий нож. Нож колдуна!
Теперь нужно вырвать этот нож из пня и тем самым разрушить колдовскую воронку вокруг него, сквозь которую оборотень может возвратиться в человеческое обличье. С гулко заколотившимся сердцем Гордей начинает продвигаться к пню, преодолевая все возрастающее сопротивление агрессивной энергетики. Вот он приблизился к пню на расстояние вытянутой руки, вот его охваченная жаром ладонь легла на рукоятку ножа и мощно сдавила ее верхним хватом… Рывок! Разрывы молний!! Громы и бешеный ливень!!!
Все это закончилось также внезапно, как началось. Гордей уселся на пень. Пень холодный и мокрый, но и сам Гордей промок до нитки. Сушиться он не будет. Гордей не сойдет с этого проклятого места до тех пор, пока не схватится с оборотнем в смертельном поединке. Теперь ему нет необходимости выслеживать и преследовать колдуна. Колдун сам будет искать Гордея, чтоб отомстить за разрушение воронки-перехода в человеческое обличье.
Охота на живца началась!
Гордей сделал себя приманкой. Теперь они встретятся с колдуном: месть на месть, сила на силу, жизнь за жизнь! Одному из них придется умереть!
Гордей машинально вложил нож колдуна в свой кожаный чехол, опустевший после недавней схватки с волком. Чехол оказался впору. Это показалось Гордею странным. Он не понял, что в этом было страшное предзнаменование. Прозрение об этом малой искрой блеснуло в его подсознании и тут же угасло.
Как безжалостно и коварно складываются под час людские судьбы!
Гордей взял на изготовку свою двустволку. Оба ствола заряжены серебряными жаканами. Хотя бы один из двух выстрелов необходимо произвести в жизненно важную точку. Иначе вся эта охота лишается всякого смысла. У Гордея есть шанс: он очень меткий стрелок.
Атака колдуна была внезапной. Он бесшумно подкрался сзади, вцепился клыками Гордею в шею, чуть пониже затылка, с силой рванул его назад и вниз. От неожиданности, острой боли и потери равновесия, повлекшей падение, Гордей выронил ружье.
Все волчьи приемы обычно сводятся к тому, чтобы завалить свою жертву на спину, открытым горлом кверху, захватить клыками горло и задушить. Гордей, оказавшись на земле открытым горлом кверху, успел выставить перед волчьей пастью левое предплечье. Волк вгрызся зубами Гордею в руку. Тем временем Гордей выхватил нож колдуна из своего чехла, и нанес противнику несколько глубоких колото-резаных ран. Колдун ослабил захват руки, Гордей отшвырнул его от себя, и вскочил на ноги. В то же мгновенье Гордей поднял свое ружье и выстрелил неприятелю в область сердца. Второй выстрел он произвел, приставив стволы к волчьей голове.
Посмертное перевоплощение оборотня повергло Гордея в шок: перед ним оказался пропавший несколько лет назад охотник. Он ушел на свою последнюю охоту, объявив, что возьмет неуловимого оборотня «на живца».
Как они могли поменяться с оборотнем местами? Почему охотник-мститель сам стал тем самым оборотнем?
У Гордея потемнело в глазах, и он потерял сознание.
Очнулся мужчина уже совсем другим существом. Он уже не был Гордеем, а, скорее всего, он уже не был больше и человеком. Увидев перед собою низенький голый пень, мужчина вдруг «вспомнил», как когда-то, давным-давно, его, спящего, оглушили ударом дубины по голове, приволокли к этому пню и заспорили, кто более других преисполнен мести, а, следовательно, и права самолично отрубить голову «самому страшному колдуну». Из мужчины от этих «воспоминаний» вновь вырвался тот же поток проклятий, что и тогда, перед казнью. Его сердце снова переполнилось гневом. Его вновь обуяла неутолимая жажда мести. Этой ночью он вновь выйдет на свою страшную и беспощадную охоту!
– Глупые люди! – презрительно подумал казненный колдун. – Они хотят отомстить убийством ему, бессмертному! Они один за другим выходят против него с охотой «на живца», делая приманкой самих себя. Они рискуют собою, не понимая, что убивают не его, а друг друга. А он, бессмертный колдун, лишь переходит из тела поверженного в тело победителя.
Это значит, что не они, а он охотится при этом на живца!