Эта история началась перед Крещением (ох уж этот праздник, вокруг него исстари происходят самые невероятные истории!). Я возвращался из «Пятерочки» в свой дом – живу рядом с Ярославским шоссе. Там, где шоссе пересекает маленькую, засыхающую, но все еще живую московскую речку Яузу. Как всегда тащил несколько сумок и опять-таки как всегда остановился покурить возле построенной еще в тридцатых годах районной поликлиники.
Справа – поликлиника, слева – небольшой пустырь с редким кустарником, за ним – десятка два гаражей. Их давно хотят снести. Но гаражи, – старые, из ржавых металлических листов, – все стоят и стоят. Январский вечер, возле гаражей никого. Возле поликлиники тоже пусто. Даже с собаками на пустыре никто не гулял.
И тут-то я и увидел его. Высунул голову из-за высокого сугроба, скрывавшего под собой старые, почти брошенные хозяином «Жигули-2107». Он был, как на иллюстрациях советских времен к русским сказкам, как в опять-таки советском фильме «Вечера на хуторе близ Диканьки».
Продолговатая, в короткой серой шерсти мордашка со свиным пятачком. Уши, похожие на длинные вытянутые треугольники, стоят торчком. Рога – небольшие, вполне пристойных размеров. Глаза – большие, темные. Довольно красивые. В них – сильная, совершенно не злая живинка. Да и весь он – совсем не злой.
Черт… Именно он – черт! Я сразу это понял, потому что фильм по Гоголю мне очень нравится. И русские сказки я когда-то читал.
Благодаря фонарю (он с этой стороны поликлиники почему-то всего один, под ним я и остановился выкурить свою послемагазиновую сигарету) я хорошо разглядел этого незлого и даже вполне симпатичного молодого черта.
Смотрел на него и совершенно не думал о том, что я спятил. Черт точно был. Он точно смотрел на меня из-за своего сугроба. И определенно выглядел очень даже приветливым.
– Привет! Подарочек хочешь? – дружелюбно спросил он.
Голос у черта был похож скорее на женский, чем на мужской – тонкий, но в то же время с небольшой хрипотцой. Нормальный, в чем-то даже очень приятный голос. Ничего страшного. Я и не испугался, как не испугался и прежде. И почти не колебался, когда сказал:
– Конечно, хочу.
Я был и буду христианином. Поэтому с детства знаю – нечистую силу надо гнать от себя подальше. И, разумеется, никаких от нее подарков! Но… Но черт, повторюсь, совсем не выглядел злым. А мне в тот день было хреново. Как очень часто бывало в последние годы. Такова моя жизнь…
Кстати, пора представиться. Мне 47 лет. Зовут – Сергей. Фамилия – Беклемишев. Она, между прочим, дворянская. Беклемишевы – древний род. Известен со времен сына Дмитрия Донского Василия I. Родоначальником его был некий выходец из Прусских земель. Так говорят русские летописи. Но я знаком и с другой версией, согласно которой Беклемишевы происходят от уроженца каталонского города Перпеньяна, некоего ветреного дворянина Де’Бекли. Этот господин в шестнадцатом веке был вынужден бежать из родной Каталонии, поскольку подвергся гонениям за многоженство.
Впрочем, я совсем не уверен, что принадлежу к этим знатным Беклемишевым. Во всяком случае, моему отцу об этом ничего доподлинно не известно. Мы знаем только, что нашему предку в конце восемнадцатого века с трудом удалось доказать Симбирскому дворянскому собранию свои права на дворянство. И все-таки, в любом случае, я – из дворян. Правда трем последним поколениям нашей семьи это не принесло каких-либо благ.
Дед (он получил высшее образование еще до октябрьской революции) всю жизнь работал экономистом на кондитерской фабрике «Большевик» (когда-то моя бабушка покупала сладкое только там, а сейчас в Москве этой фабрики больше нет, перевели во Владимирскую область). Должность выше из-за происхождения ему не давали. Отец, хотя в его время на дворянские корни уже мало кто смотрел негативно, тоже не преуспел. Потолком его карьеры была должность старшего научного сотрудника в ныне почившем в бозе НИИ в Марьиной Роще (недалеко от церкви «Нечаянная радость»).
Мои достижения еще скромнее. Сейчас работаю главным редактором (это громко сказано: кроме меня в штате только верстальщица) в многотиражке одной из подмосковных зеркальных фабрик. Работа в крошечной газете, честно говоря, не то, о чем я когда-то мечтал. Она не отвратительна, но и не радует.
В остальном тоже не все хорошо. Старшее поколение – мама и папа, которых я очень люблю, – чем дальше, тем чаще и сильнее болеет. Две взрослые дочери от первого брака, которых я тоже очень люблю, от меня отдалились. Со второй женой (ее, я честно сказать, люблю меньше, чем дочерей и родителей) живу без особой любви. А хочется другого. Хочется, чтобы рядом была женщина, к которой стремишься скорее бежать с работы…
Хорошо хоть есть дача (супруга туда ездит реже, чем я), где я удовольствия ради занимаюсь небольшим садом, кустами крыжовника, цветником и выращиваю тощий укроп и длинные, загогулинами, кабачки. И еще – я книголюб. Это мое. Это наследственное как по мужской, так и по женской линиям.
Для книг и журналов (а собирать их начал много лет тому назад дедушка) я выделил в своей трехкомнатной квартире целую комнату. Эту комнату я называю немного высокопарно и многословно, но зато с исчерпывающей смысловой точностью: «Хранилище собрания редких книг, журналов и прочих приобретений». Прочие приобретения – это всевозможные календари (с детства питал к ним слабость), открытки (у меня к ним такое же пристрастие, что и к календарям). Кстати, иллюстрациями к моему повествованию стали именно некоторые мои книжные и журнальные приобретения.
Так вот, в «Хранилище» стоит продавленное кресло. Очень люблю читать в нем. Остальное место занимают многоярусные (до потолка!) книжные стеллажи – прямо как в классической библиотеке. За одним исключением. Все до единой полки закрыты стеклом. Так что здесь очень много стекла. Это однако не мешает пыли проникать в полки. Где-то что-то перекосилось (нет у меня денег на хороший ремонт!). Где-то я на радостях от очередного приобретения забыл как следует закрыть полку (такое нередко случается, от некоторых книг просто теряю голову). Так что борьба с пылью в «Хранилище» – моя постоянная миссия.
В последнее время книги иногда находят пристанище не только здесь, но и в других комнатах. Емкость «Хранилища», к сожалению, имеет свои пределы. Но главное – я продолжаю находить и покупать новые книги. А потом они занимают свое место в моем «Хранилище».
Я не так много времени провожу здесь – плотную делами жизнь современного человека никакой волшебник для меня не отменял. Поэтому очень ценю редкие часы наедине с книгами и журналами. Здесь я в своем, отчасти придуманном, мире. В мире страниц, в мире, в котором дивным образом смешаны искусство, история, мои чувства, воображение. И моя память…
Так что с книгами и с дачей у меня все хорошо, а вот остальное… Остальное дало депрессию. И еще мне стали свойственны перепады настроения. Мир кажется то цветным, то очень серым. Почти в черноте.
Я думаю, что для депрессии есть поводы. А, может, и нет, хотя я считаю иначе. А, может, я вообще незаметно для себя и других спятил, поэтому так и смотрю на мир. Но это уже фантазии. А вот депрессия – она точно не фантазия, а самая что ни на есть реальность – в тот вечер жила во мне. Такому состоянию всегда сопутствует надежда на лучшее.
Наверное, поэтому я согласился принять неожиданный, подобный неизвестному, возможно, кусачему зверю в мешке, подарок.
Итак, я произнес слово «хочу». Черт не замедлил с ответом:
– Хочешь, значит скоро будет подарочек! Обязательно будет. Жди!
Он тоненько хрюкнул, подмигнул мне своим карим глазом (в этот момент я почему-то обратил внимание на его ресницы: длинные, пушистые, очень красивые), затем три раза (это всегда к исполнению желания) чихнул и… исчез. Не спрятался за засыпанными снегом «Жигулями», не провалился в свою преисподнюю, а именно исчез, оставив после себя своеобразный, но довольно приятный запах. В этом запахе был аромат духов «Красная Москва» и то, что несет с собой дым осеннего костра. Такой запах (я его хорошо знаю!) бывает у костра, который зажигаешь светлым вечером ясного, с небольшим ветерком сентябрьского дня, и в котором горят листья яблонь, ботва кабачков и тыкв.
Особого значения я этой истории не придал (сейчас, после всего, что произошло, мне это кажется странным). Может, причиной тому была притупляющая усталость депрессии. Может, черт меня загипнотизировал, но я не думал о случившемся, пока шел домой, пока мы с женой разбирали сумки, ужинали, пили вино (его привез брат жены из Румынии, пока смотрели (она уже почти разделась) какой-то подобранный ей сентиментальный фильм. И потом, когда занимались сексом с ролевой игрой (такие игры здорово заводят, что существенно, если нет особой любви), я о черте не вспоминал. Так что вечер получился совсем неплохим. Этого нельзя было сказать о ночи, которая последовала за ним.
Я – что не очень характерно для меня – очень быстро заснул. Перед сном подумал: недолго (было уже очень поздно), но хорошо отдохну…