– Рассмотрите четыре экземпляра растений одного вида! – вяло предлагает лысый учитель и со скучающим видом складывает на животе руки. – Опишите фенотип каждого растения, используя таблицу, которую вы видите на доске. Эта лабораторная работа легкая. Меня не волнует, если вы считаете иначе. Тетради должны быть у меня на столе со звонком.
Отлично. Просто замечательно. Мне всю ночь снилась девушка, которая вроде бы как попала под машину. Я толком не спала и отрубилась лишь с рассветом.
К тому же тетя Норин целое утро была какой-то рассеянной. Разбила чашку, мне в глаза не смотрела. Все теребила воротник свитера, словно у нее аллергия, и молчала. Не знаю, что с ней. Хотела найти Мэри-Линетт, чтобы спросить, все ли в порядке. Но она уехала на работу. Тогда-то я и задалась вопросом: а где работает тетя Мэри.
– Что ты принесла? – спрашивает Мэтт, усевшись напротив на маленький стул.
– Дуб и каштан. – Я сорвала их по дороге, потому что вчера совершенно забыла про биологию, но парню об этом знать необязательно. – А ты?
– Рожь и ячмень.
– Неужели тебе действительно интересно этим заниматься?
– Нет, мне действительно хочется поступить в хороший университет.
– Надеешься на стипендию?
– А ты нет?
Я задумчиво застываю и пожимаю плечами:
– Я об этом даже не думала.
У Мэтта выразительные глаза. Сейчас они смотрят на меня так, словно я проговорила нечто на эсперанто. Он вскидывает брови:
– Ты не собираешься поступать в колледж?
– А это так важно?
– Да, – неуверенно отвечает он, – ты же не собираешься всю жизнь торчать здесь.
– Я в Астерии всего два дня, а ты уже меня прогоняешь, – улыбаюсь и придвигаюсь к Мэтту так близко, что вижу фиолетовые крапинки в его сапфировых глазах.
– Делать здесь нечего.
– Говоришь так, будто ненавидишь это место.
– Возможно, – парень пожимает плечами и отодвигается.
Он склоняется над своей тетрадкой и начинает чертить таблицу. На его лбу образуется складка. Никогда не видела, чтобы кто-то так ответственно и серьезно подходил к биологии.
– Почему?
– Что?
– Почему ты не любишь этот город? – я с интересом смотрю на парня. Он поворачивает голову и криво улыбается:
– «Религиозная дыра», забыла?
– Так дело в церквях.
– В их огромном количестве, – исправляет он и вновь на меня смотрит. Мне нравится с ним общаться, и я вдруг пугаюсь, что в какой-то момент мне понравится и биология.
– Причина только в этом?
– Нет. Естественно, причин много, Ари.
– Так расскажи. Я, может, тоже захочу убежать.
– Это сложно! – Мэтт откладывает карандаш. – Город настолько маленький, что все знают друг друга в лицо. Однако это не мешает пускать сплетни, говорить чушь и собираться на службе каждое воскресенье, чтобы восхвалить Бога за его милосердие. Я смотрю на это с некой долей скептицизма и отношусь к тем, кто не видит ничего классного в разбавлении чтения псалмов на церковных уроках еще и хождением в храм.
– Тебя это не на шутку волнует!
– Хочу сменить обстановку, уехать куда-нибудь. Вот ты откуда?
– Из Северной Дакоты.
– И почему ты уехала?
Рассеянно роняю ручку и успеваю придавить ее ладонью до того, как она свалится на пол. Мэтт ждет, а у меня горло как будто наполнено кирпичами.
– Там холодно, – неожиданно шепчу я, поправив волосы, – и мало солнца.
– Холодно и мало солнца? – недоверчиво переспрашивает он.
Киваю. Парень продолжает чертить таблицу, а я нагло у него списываю. Потом он говорит:
– Вчера ты убежала из столовой.
Ну, отлично. Давай поговорим об этом!
– И что? – выпрямляюсь я и складываю руки на груди.
– Ничего. Просто это выглядело довольно странно.
– А разве ты не слышал, у меня вся семейка странная.
– Слышал. Но я уже сказал тебе, как отношусь к слухам.
– Слухи не появляются из воздуха, Мэтт.
– Да, их выдумывают обыкновенные люди, Ари.
Мы буравим друг друга взглядами, а затем я все-таки усмехаюсь и отворачиваюсь. В груди у меня теплеет и становится как-то спокойно. Неужели в этом городке есть хотя бы один человек, который не считает меня сумасшедшей?
– Куда ты хочешь поехать учиться? – интересуюсь я, вернувшись к работе. Мы так близко, что наши локти соприкасаются. – У тебя наверняка все расписано.
– Если честно, мы с Джил уже все продумали.
– С Джил?
– С моей девушкой, – кивает Мэттью, а я растерянно застываю. – Ей всегда хотелось в Европу, но я реалист. Рассчитываю только на те штаты, что находятся рядом.
– И на какие? – чужим голосом спрашиваю я и немного отстраняюсь. Почему я сразу не поняла, что у него есть девушка? Неудивительно. Мэтт добрый и ответственный. Такие парни непопулярны в средних классах, но становятся объектами преследований в старшей школе, когда у девушек просыпается здравый смысл.
– Честно? Мне все равно, Ари. Я просто хочу уехать.
– Верно. Что-то мне подсказывает, что у тебя все получится. – Я искоса смотрю на него, а он широко улыбается. Довольный, будто бы я его благословила. – Что?
– Ничего.
– Почему ты так смотришь?
– Как? – Мэтт улыбается. – Я вообще на тебя не смотрю. Черчу нам таблицу. Ты ведь не любишь биологию, правильно?
– Правильно, – я смущенно поджимаю губы и вновь подвигаюсь к нему поближе. Он хороший парень, даже слишком. – Как ты это делаешь? Боже, какая-то тупая трава.
– Это пшеница, Ари.
– Значит, тупая пшеница.
Мэтт вздыхает, и мы продолжаем заполнять поля, то и дело сталкиваясь локтями.
Сижу на скамейке, подставив лицо солнечным лучам. Как же это приятно. Тепло так и скатывается по моим плечам, впитывается в кожу. Я просидела бы здесь вечно, лишь бы отвлечься от мыслей, бродящих в голове.
Солнце играет на красноватых стволах деревьев. Я задумчиво разглядываю их, траву и черную землю, а затем прикрываю глаза и со вздохом откидываю назад волосы. Мне как никогда не хочется шевелиться, особенно идти домой. Что на этот раз я увижу по дороге?
От воспоминаний об изломанных руках незнакомки мне становится плохо.
– Ари! – доносится знакомый голос, и я выпрямляюсь.
Довольно помахивая рукой, ко мне плетется Хэрри в широченных темных джинсах и рыжей футболке с надписью Peace. Он останавливается перед скамейкой, я приветливо улыбаюсь:
– Привет, Хэйдан.
– Привет, как ты? – Парень плюхается рядом и бросает на колени книжки. – Ты вчера так стремительно убежала, я даже опомниться не успел. Все в порядке?
– Ну да.
– У тебя уже закончились уроки?
– Закончились, но я решила посидеть немного. Тут очень красиво. – Оглядываюсь и в который раз улыбаюсь. Я сама на себя не похожа. – А ты освободился?
– Не меняй тему!
– Ого, – удивленно восклицаю я, – а ты настойчивый.
– Мне показалось, что вчера ты испугалась.
– С чего ты взял? – Я с силой сжимаю край скамейки.
– Ари, я ношу очки, но я не слепой. И да, мы едва знакомы, – парень нервно потирает переносицу и глядит куда-то вперед, – но ты можешь поделиться. Правда!
– И с какой стати мне тебе доверять?
– Кому-то ведь надо.
– И, конечно, именно тебе.
– Ты сказала, я твой друг.
– Так и сказала? – наигранно интересуюсь я.
– Именно. Еще ты сказала, что я милый, – уточняет он, а потом переводит на меня взгляд и улыбается. – Так что, ты сама напросилась.
Я вздыхаю. Гляжу на голубое небо и пожимаю плечами:
– Мне показалось, что я увидела свою сестру.
– Она тоже переехала в Астерию?
– Нет. – Я сгибаюсь и стискиваю зубы. – Она умерла. Погибла в автокатастрофе, как и мои родители полгода назад.
Хэйдан растерянно замирает. Не хочу смотреть на него, ведь знаю, что увижу. Все одинаково реагируют на такие слова, их лица перекашивает от жалости и шока. Они мало что понимают, но из кожи вон лезут, притворяясь, будто понимают все.
– Ари, – наконец говорит Хэйдан, – это паршиво.
Я нервно усмехаюсь и гляжу на парня:
– Да, Хэрри, веселого мало.
– Поэтому ты переехала к сестрам Монфор?
– Да.
Он вновь замолкает и устремляет взгляд в пустоту.
Ветер бесстыже гоняет листья по изнуренной от солнца дороге, а деревья хрустят и трещат, словно умеют говорить. Я пытаюсь отвлечься, но больше и больше думаю о той аварии, что отняла у меня семью. Водитель грузовика выехал на встречную полосу, и только-то. Одно неверное движение! И моя жизнь превратилась в нечто чужое.
– У меня сейчас искусствоведение, – сообщает Хэрри и поднимается на ноги. Я думаю, парень собрался уходить, но он неожиданно протягивает мне руку, и я недоуменно гляжу на него. – К черту это искусство! Идем. Я провожу тебя до дома.
– Не надо.
– Хочешь, чтобы моя самооценка провалилась в тартарары?
– Не надо прогуливать из-за меня, – уточняю я, смутившись.
– А кто сказал, что из-за тебя? Я вообще-то ради себя стараюсь. Хочу прогуляться до дома с симпатичной девушкой. Знаешь, как часто подобное происходит в моей жизни, а? Уверен, ты скажешь, постоянно. Но нет, к сожалению, не все девушки в этой школе могут по достоинству оценить преимущества такого друга, как я.
– Какие они глупые, – хватаясь за руку Хэрри, отрезаю я, – ничего не понимают!
– Вот и я так считаю. Я даже как-то раз сказал об этом Молли Чемберс.
– И как она отреагировала?
Хэйдан поднимает руку, будто закрываясь от солнца, и восклицает:
– Молли? Молли? – Он оглядывается и опечаленно пожимает плечами: – Кажется, ей не очень-то это понравилось. Я говорил, что она блондинка? Уверен, все дело в этом.
– Сто процентов.
Я усмехаюсь, и мы медленным шагом направляемся к дому.
– Расскажи о себе, – неожиданно прошу я, поглядывая на парня.
– О себе?
– Ну да.
– Я даже не знаю. – Хэрри смущенно снимает очки и протирает стекла.
– Чего ты? Секретничаешь?
– Нет, просто в моей жизни нет ничего интересного. Я всегда жил здесь, в Астерии.
– Это плохо?
– Жутко скучно, – он смотрит на меня, кривя губы. Глаза у него орехового цвета, очень интересные. Я вдруг отмечаю, что без очков он само очарование. – Люди в Астерии древние, как тачка моего деда – пикап шестьдесят девятого года! Он порхает, но рычит на каждом повороте. Так и жители нашего райского городка. Делают все то же самое, что и жители других городков, но постоянно сетуют и перемалывают косточки.
– Смотрю, никто не любит это место.
– Я не могу сказать, что не люблю… Я просто живу, и все. Наблюдаю. Люблю за людьми наблюдать. Пожалуй, это единственное развлечение.
– Наблюдать за людьми? Теперь ясно, отчего ты шел за мной. Мне уже уносить ноги?
– Издеваешься?
– Имею право, Хэрри-руки-ножницы.
– Знаешь, жизнь в Астерии как дешевый затянутый сериал! У тебя есть любимые герои, а есть те, кого ты терпеть не можешь. Так ведь?
– Допустим.
– За кем-то я наблюдаю с удовольствием, а кого-то перематываю.
– Я жду развязки этой великолепной метафоры.
– Сестры Монфор, – выпаливает Хэйдан и воодушевленно машет руками, – мои любимые персонажи.
– Ого! – Я недоуменно хмурюсь и гляжу на парня настороженно: – И почему?
– Ари, твои тетушки – самые странные женщины из всех, с кем я встречался.
– И как встречался – по очереди или сразу с обеими?
– О, ну что за шутки, – возмущается он, а я прыскаю со смеху, – я не это имел в виду!
– Надеюсь.
– Слушай, знаю, ты сейчас думаешь: что этот ненормальный кретин вообще несет?
– А ты читаешь мысли. Может, ты тоже из нашей семейки Монфор, а?
– Они замкнутые, скрытные! – Хэрри проводит пальцами по густым каштановым волосам и отворачивается. – Я серьезно.
– Многие замкнутые и скрытные, Хэйдан.
– А многие каждый месяц в полночь укатывают на машине в лес?
Я растерянно вскидываю брови и переспрашиваю:
– Что делают?
– Однажды я видел, как Мэри-Линетт достала из гаража две металлические балки.
– Знаешь, не думаю, что металлические балки используют в вуду-магии.
– Каждая килограммов двадцать пять весит! – Хэрри глядит на меня огромными глазами, а я покрываюсь дрожью. – Но твоя тетя ничего не почувствовала, просто подняла их и унесла на задний двор, будто переносила корзинки с цветочками.
Мне становится не по себе. Я натянуто улыбаюсь и отмахиваюсь:
– Что ты выдумываешь! Чушь какая-то.
– Я не выдумываю.
– Откуда ты вообще об этом знаешь? Круглосуточно, что ли, следишь за ними?
– Нет, я ведь не маньяк.
– Уверен?
– Слушай, Ариадна, я не собирался ни за кем наблюдать. Веришь? – Хэйдан останавливает меня, прикоснувшись к локтю, и виновато опускает глаза. – Так вышло. Я просто однажды заметил нечто странное и не смог об этом забыть.
– И что ты заметил? – торопливо спрашиваю я. Понятия не имею, хочу ли я услышать ответ. Но пути назад нет. – Что так тебя поразило, что ты устроил слежку?
– Не хочу рассказывать.
– Чего вдруг?
– Не знаю. Это пугает меня, пожалуй. – Хэйдан потирает ладонью лицо и хмыкает. В его глазах мелькает усмешка: – Я ведь трус и всегда им был. Года в три ехал на карусели и думал: черт подери, мне конец, мы все умрем.
– Хэрри, рассказывай!
– Но…
– Рассказывай! – я смотрю парню прямо в глаза и стискиваю зубы. Он должен прямо сейчас объяснить мне, в чем дело. Прямо. Сейчас. – Давай!
Хэйдан застывает на несколько секунд, а затем послушно начинает:
– Я опаздывал на воскресную службу. Все уже собрались в церкви. На площади было тихо и пусто. Тут я заметил человека у дверей. Это была твоя тетя Норин. Меня в то время еще не волновали все эти штучки и рассказы людей в том числе. Я подошел к ней, хотел поздороваться… А потом увидел, как она пытается взяться за дверную ручку.
– И?
– У нее не получалось.
– В каком смысле?
– Не знаю, как объяснить. Правда, не знаю! Она протягивала руку, но какая-то сила не давала ей прикоснуться к двери. Будто бы возникала стена.
– О чем ты говоришь, – испуганно шепчу я.
– Твоя тетя рычала, ее лицо… оно было бледное.
– Рычала?
– Скорее шипела, как змея. Отчаянно пыталась прикоснуться к двери и злилась, что у нее не получается. Я жутко испугался. Сказал что-то, она меня заметила, резко повернула в мою сторону голову. А потом побледнела еще сильнее, хотя, признаться, я и не думал, что кожа у людей бывает такого цвета, и убежала.
– Убежала?!
– Да.
Мы молчим. Хэйдан смотрит на меня, я смотрю на него, а сказать нечего. О чем этот парень толкует? Он что, спятил? Рассказывает что-то немыслимое.
– Интересная пилотная серия в твоем сериале, – наконец говорю я и иду в сторону дома. Хэрри бежит за мной:
– Ари, подожди!
– Ты себя слышишь? Моя тетя рычала? Пыталась прикоснуться к дверям церкви, но не могла? Что это за выдумки?
– Но это правда! – горячо восклицает парень.
– Правда? Это бред.
– Зачем мне лгать?
– Откуда я знаю! Разве человеку, который увлекается сталкерскими штуками, можно доверять? Нет. Вряд ли.
– Ничем таким я не увлекаюсь. Просто хочу понять, что видел.
– И какие предположения?
– Ну…
– Что?
– Ты сама знаешь.
– О чем знаю? – я резко останавливаюсь и лихо оборачиваюсь, едва не столкнувшись с парнем лицом. – Что тетя Норин – ведьма, которой Господь Всемогущий не позволяет пересечь порог церкви?
– Я понимаю, звучит это странно.
– Не просто странно, Хэрри. Попахивает сумасшествием. Но… окей. – Я с усилием сглатываю. – Допустим, ты не врешь. Тогда выходит, что и я…
– Наверное, – нерешительно соглашается парень, – чисто теоретически.
– Чисто теоретически мне бы сейчас ударить тебя, Хэрри Эбнер Нортон, и уйти.
– Но ты ведь не сделаешь этого?
– Я подумаю.
Озадаченно оглядываюсь и прикусываю губу. Итак, кажется, парень спятил. Но он же не может спятить одновременно со мной, а я ведь тоже вчера видела нечто довольно-таки странное. Вдруг мы не ошибаемся?
Неожиданно я вижу перед собой церковь. План в моей голове созревает молниеносно. Я сжимаю кулаки и срываюсь с места.
– Ты куда? – недоумевает парень.
– Теорию проверяют на практике.
– Ты о чем?
– Если тетя Норин не смогла пересечь порог церкви, то и я не смогу. Верно?
– Ты хочешь попробовать?
– Я хочу убедиться в том, что у тебя поехала крыша.
Замираю перед высоченными деревянными дверями и втягиваю в легкие воздух. Не любила никогда подобные места. Может, теперь моя неприязнь обретет смысл?
Так. Соберись! Я вытягиваю руку и с силой стискиваю зубы. Не сходи с ума, Ари, ты не делаешь ничего опасного или противоестественного. Просто открой дверь!
– Давай, – шепчу я, распахнув глаза так широко, что их щиплет, – давай же!
Я протягиваю ладонь и осторожно касаюсь пальцами медной потертой ручки. Жду грома, молний, жаб в виде осадков, однако ничего не происходит. Внутри сразу же становится так спокойно, что у меня подгибаются колени. Черт возьми! Солнце палит с прежней силой, на небе ни облачка. Да и чувствую я себя нормально.
Перевожу взгляд на бледного Хэрри и торжественно объявляю:
– Я не проклята!
Парень усмехается и потирает переносицу.
– Ты уверен, что не принимал в тот день ничего… противозаконного?
– Ты про наркотики? Ты про меня и наркотики?
– Я тебя совсем не знаю, – пожимаю я плечами, а затем усмехаюсь: – Ладно-ладно, я пошутила. Но сам подумай: должно же быть объяснение твоим галлюцинациям.
– Это не галлюцинации, – настаивает Хэйдан. – Я знаю, что видел.
– А еще ты знаешь, что молния не поджарила меня, как бекон.
– Не поджарила, но, может, она не поджаривает хороших ведьм, а?
– Сейчас договоришься, и я сама тебя поджарю.
– Ну, ладно, как скажешь. – Хэрри кивает, и мы продолжаем двигаться к дому. Он молчит всю дорогу. Идет, опустив голову. Потом, остановившись напротив нашего коттеджа, тяжело вздыхает и кривит губы: – Здесь столько поколений Монфор жили. Откуда мы знаем, чем они занимались и кем были.
– В Астерии полно старых домов, Хэйдан.
– Старых домов – да. Но старых секретов – нет, – он пожимает плечами и уходит.
Я открываю входную дверь как раз в тот момент, когда на кухне кто-то говорит:
– Сделаем это сегодня.
Сделаем что? Хмурю брови и громко хлопаю дверью.
– Я дома! – Тут же становится тихо. Сбрасываю с плеча сумку. Эти тайны доконают меня. Я уверена. Медленно плетусь по коридору, вдыхая запах трав и настоек, и растерянно смотрю по сторонам, будто бы ответы витают вокруг меня: в этих старых фотографиях, на пыльных полочках, внутри потрескавшихся стен.
Останавливаюсь напротив черно-белого выцветшего снимка и наклоняю голову. На меня смотрит молодая улыбающаяся девушка со светлыми волосами. Рамона Монфор. Не знаю почему, но внутри у меня все холодеет. Касаюсь пальцами стекла, прикусываю губу. Я никогда не думала, что у моей семьи есть тайны; что за стенами скрываются секреты. Мне казалось, мы вполне обычные. Нервная мама, молчаливый отец, надоедливая сестра. Разве таких мало? Они везде и всюду. Куда ни взгляни, все живут одинаково. А тут оказывается, что за пеленой обыденности скрывается целая история поколений. Милый маленький город и слухи, предубеждения. Клеймо, о котором моя мама никогда мне не рассказывала.
– Рамона говорила, люди слишком глупы, чтобы быть счастливыми, – говорит тетя Норин, и я невольно вздрагиваю. Как она так неожиданно оказалась рядом? – Прости, я не хотела тебя напугать.
Да? Потому что мне кажется, все только этим и занимаются: хотят спровоцировать у меня сердечный приступ. Откашливаюсь и киваю:
– Она не похожа на сумасшедшую, у девушки огромные глаза, добрые. Я хотела бы с ней познакомиться. Возможно, она смогла бы ответить на мои вопросы.
– Скажем так, Рамона отличалась от других.
– Разве это делает людей ненормальными?
– Это делает их одинокими. – Тетя Норин вновь нервно потирает шею и переводит на меня пронзительный взгляд: – А когда люди одиноки, они сами на себя не похожи.
В какой-то момент воротник ее свитера опускается, и я замечаю татуировку на ее шее. У меня, кажется, глаза на лоб лезут. Никогда не подумала бы, что тетя Норин добровольно согласилась на тату! Вот это да.
– Последствия бурной вечеринки? – удивленно спрашиваю я.
Норин не сразу понимает, о чем я. А когда понимает, бледнеет и опускает руку. Может, поэтому она постоянно носит свитера под горло? Скрывает татуировку. Не поверишь, что я действительно увидела нечто подобное у этой женщины.
Тетя Норин – правильная и гордая особа, жизнь которой подходит для героев романа о Средневековье. Она вкусно готовит, красиво говорит, много читает, играет на фортепиано. Она педантична и непоколебима, как и все персонажи в книгах Жюльетты Бенцони! Разве она могла дать добро на тату в виде перевернутого треугольника?
– В молодости мы совершаем ошибки, – наконец отвечает она, растянув губы. Но на улыбку это совсем не похоже. Мне даже становится жутко. – Я много чего натворила.
Это уже совсем не смешно. Я хочу съязвить, но не могу шевельнуться.
– Ты хороший человек.
Мы смотрим друг на друга. Норин словно говорит: я знаю, что ты сомневаешься, что ищешь ответы на вопросы, о которых лучше бы забыть. Она касается пальцами моих волос, заправляет их за уши. Продолжает глядеть мне прямо в глаза и шепчет:
– Все мы хорошие люди, когда хорошо притворяемся.
На ее лице неожиданно появляется ухмылка, и Норин уходит, оставив меня в полном замешательстве. Я не могу дышать. Смотрю ей вслед и хватаюсь руками за горло. Меня трясет. Неожиданно я верю в то, что моя тетя может быть опасной.
Черт возьми, сердце у меня бьется где-то в висках, я смотрю на стену, гляжу в глаза Рамоны Монфор и застываю. Кто же вы? И почему мне так страшно?