Когда открыла глаза, обнаружила под щекой сложенный листочек. Развернула его спросонья и прочла оставленную Лиамом записку:
Не хотел тебя будить. Увидимся в среду – поужинаем и посмотрим фильм. Люблю тебя, лапушка.
Увидев его послание, не смогла сдержать улыбки. В такие мгновения казалось, что все по-прежнему. По большей части. И хотя ужин и поход в кино в среду были еще в силе, что-то внутри противно скреблось, напоминая, что ничто уже не будет как раньше. Повернулась, чтобы взглянуть на часы, что стояли на тумбочке и…
– Вот дерьмо!
На часах была половина двенадцатого!
Вскочила как ошпаренная и ринулась к шкафу. Скользнула в первые попавшиеся джинсы, надела хлопчатобумажную футболку в бело-красную полоску, байкерские ботинки и побежала в ванную, чтобы по-быстрому умыться и почистить зубы. На правой щеке остался небольшой след от записки Лиама, но на макияж времени уже не оставалось.
Наскоро приведя себя в порядок, вбежала в кухонную зону и вскрикнула от неожиданности – там уже стоял Себастьян. Одет по-уличному: светлые джинсы, темная футболка и белые «найки». Это тот Себастьян, который вчера встречал меня в аэропорту?! Тот самый, что в костюме походил больше на банкира, чем на телохранителя?
Он пил кофе. В мгновение, как его губы коснулись кромки одной из белых чашек с сердечками, меня словно током ударило, пришлось прислониться к стене позади, чтобы не упасть.
Как же он хорош!
«Меня ты не пугаешь, меня ты привлекаешь!» – вспыли в памяти строчки из дурацкой песни, которые захотелось прокричать. Но у меня все же было чувство собственного достоинства, и, пытаясь сохранить остатки самоуважения (не то чтобы много осталось!), я вздохнула и шагнула вперед.
– Опаздываю, – бросила вместо приветствия, подошла к кухонному шкафчику и, встав на цыпочки, потянулась к верхней полке, где стоял розовый термос. На меня легла тень: Себастьян протянул руку над моей головой и взял термос. Я повернулась и оказалась так близко к нему, ближе, чем когда-либо, что термос из его рук взяла лишь спустя несколько ударов сердца.
– Спа-спасибо, – пролепетала и обогнула Себастьяна, чтобы взять молоко. Почти со скоростью света нагрела напиток, добавила ложку меда и наполнила термос. – Идем? – спросила, закручивая крышку.
Себастьян кивнул, взял джинсовку и одним легким движением накинул ее на плечи.
Не оглядываясь, открыла дверь и вызвала лифт. Все еще чувствовала себя неловко в его присутствии и ничего не могла с собой поделать. Разве могла предугадать, что так сильно будет тянуть к нему? Когда зашли в лифт и кабину нежно окутал аромат его парфюма а-ля «Hugo Boss», подумала, что достигну пика наслаждения в ту же секунду.
А еще не давало покоя то, как именно все будет происходить в университете. Судя по тому, как был одет Себастьян, он собирался посещать все занятия, чтобы я была под постоянным присмотром. Беспокоило, что о нас подумают люди. Не хотела, чтобы кто-то догадался, что он – мой телохранитель, поэтому, когда подошли к машине, проигнорировала его вчерашнюю просьбу и села на пассажирское сиденье спереди.
– Тебе следует сесть сзади, Марфиль.
И снова мурашки, когда слышу, как он произносит мое имя.
– Ты не мой водитель, Себастьян, – сказала я, наслаждаясь и тем, как его имя звучит в моих устах. – Не хочу, чтобы кто-то понял, в чем заключается твоя работа, а если увидят, что сижу позади, начнут задавать ненужные вопросы.
– Задние стекла пуленепробиваемые. Это для твоей же безопасности.
Пристегнулась, не слушая его.
– Никто не будет в меня стрелять.
Себастьян стиснул зубы и повернулся лицом к дороге. Спустя пару мгновений завел машину, а я улыбнулась маленькой победе.
– Нужно подумать о том, что скажем преподавателям и студентам, когда тебя увидят со мной, – подала голос пять минут спустя.
Себастьян сделал вид, что не услышал.
– Ты, конечно, можешь сойти за студента, но, если увидят, что мы каждый день приходим на занятия вместе, подумают, что мы встречаемся.
«Как бы мне ни хотелось!»
Но это была правда. Если мы с Себастьяном каждый день будем приезжать на одной машине, поползут слухи, а слухов про меня, к несчастью, на факультете ходило предостаточно.
– Тебя меньше всего должно волновать, что подумают люди.
– Не хочу, чтобы знали, что у меня телохранитель.
– Да? Тогда скажи, чего хочешь? Потому что это не отменит того, что я – твой телохранитель.
Сверкнула на него глазами, оскорбленная снисходительным тоном.
– Остановись здесь, – сказала я, когда подъехали к парковке кампуса. Она находилась довольно далеко от входа, по этой причине почти никто не оставлял там машину, но не хотела, чтобы нас видели.
Себастьян наблюдал за мной пару секунд, прежде чем выполнить просьбу. Достала из рюкзака тетрадку и вырвала две страницы.
– Вот тебе расписание занятий и карта кампуса. Не разговаривай со мной и держись на приличном расстоянии, но так, чтобы не вызывать подозрений. Встретимся здесь после обеда.
Вышла из машины, не дожидаясь ответа. Либо начну контролировать ситуацию, либо у Себастьяна Мура сложится обо мне неправильное представление. Я никому не позволяла помыкать собой. Устанавливать границы и правила – моя привилегия, пусть и знала, что Себастьян будет от этого не в восторге.
Естественно, на лекцию по экономике я опоздала. Профессор проводил меня недобрым взглядом, когда зашла в аудиторию, но ничего не сказал и позволил сесть на обычное место – в самом верхнем ряду рядом с проходом. Лишь когда достала ноутбук и открыла документ с конспектами, осмелилась взглянуть направо. Там с напускным безразличием сидел Себастьян. Его глаза блуждали по помещению, пока не остановились на мне. И снова по какой-то неведомой причине не захотелось прерывать встречу взглядов.
Сосредоточиться, зная, что он наблюдает за мной, было практически невозможно.
Остаток утра пролетел незаметно. Просить профессора пересдать пропущенный зачет оказалось делом заведомо безнадежным. Не хотелось раскрывать истинную причину отсутствия, оправдалась тем, что заболела. Профессора, казалось, это только позабавило.
– Даже в этом случае вы должны были присутствовать, мисс Кортес. Вам придется сдавать выпускные экзамены одновременно со всеми зачетами.
Громко топая, вышла из аудитории. Настроение испортилось окончательно, когда увидела в кафетерии Регана – он стоял, прислонившись к стене, в окружении своих прихвостней.
И конечно, они не смогли удержаться от присвистываний и тупых шуточек, когда я проходила мимо.
– Оба-на, Марфиль! Тебя так не хватало! Кое-кому из нас пришлось вернуться к старой доброй ретропорнушке!
Как всегда, я проигнорировала идиотские комментарии, пересекла кафетерий, купила маш-салат с сыром и направилась к столику. Обедала обычно в небольшой компании, скорее однокурсников, чем тех, кого могла назвать друзьями. Лиза и Стелла были одними из немногих девчонок, с чьим обществом я более-менее мирилась. С Лизой познакомилась на семинаре по академической ориентации, а со Стеллой в медпункте – первая вечеринка в кампусе едва не закончилась для обеих алкогольным отравлением.
Они мне нравились, но я не до конца доверяла им.
– Где пропадала?
– Болела, – коротко ответила, поднося к губам горлышко бутылки с водой. Заметила, что Себастьян, пройдя через кафетерий, сел за соседний столик. Откусил кусочек от сэндвича с сыром. Что ж, он ел, а это было признаком того, что он все-таки не греческий бог, а простой смертный.
– На кого ты смотришь? – спросила Стелла и, проследив за моим взглядом, увидела Себастьяна.
– Ни на кого! – я поспешно отвернулась.
– А это что за красавчик?!
Лиза тоже посмотрела в ту сторону, и, как и у Стеллы, у нее загорелись глаза.
– Кто? – спросила я, прикидываясь дурочкой.
– Что значит «кто»? – вспыхнула Лиза, уставившись на меня. – Секс-идол за соседним столиком. Никогда его раньше не видела.
– Ууу, при взгляде на него намокаешь быстрее, чем печеньки в горячем чае, – совершенно беспардонно протянула Стелла.
Мои подруги – длинноволосая блондинка и обладательница светло-каштановых кудрей в очках – не понимали, что смотрят на моего будущего мужа, отца троих детей и того, кого просто необходимо поцеловать как можно скорее. Я не хотела, чтобы на него глазели, и необоснованная ревность напугала даже больше, чем то, что подруги оказались не единственными, кто не мог отвести взгляда от Себастьяна.
И другие девушки украдкой поглядывали на него.
Кошмар! Себастьян Мур не только стал главной темой для разговоров, но и объектом сексуального влечения всех студенток на этом факультете! «Притворись, что меня здесь нет», да?
Больше мы не встречались лицом к лицу, пока не добрались до машины. Я сидела насупленная и уставшая от того, что внутри бушевали эмоции, природу которых не понимала до конца.
– Тебе обязательно надо быть на всех занятиях и в кафетерии? Мог бы ждать снаружи. В университете со мной ничего не случится.
– Моя работа – защищать тебя двадцать четыре часа в сутки, Марфиль.
Наблюдала за ним, пока он ехал и переключал передачи. Привыкла, что парни реагируют на меня по-разному, но такие эмоциональную холодность и безразличие встречала впервые. Себастьян казался совершенно невосприимчивым к моему присутствию, в то время как рядом с ним сходила с ума.
Больше не обменялись ни единым словом, а в голове уже начал созревать план, который, если осуществится, принесет одни лишь неприятности.
Себастьян сразу исчез на своей половине квартиры, а я направилась в комнату, в мельчайших подробностях обдумывая план. Все это и так входило в распорядок дня, но, когда дело дошло до выбора наряда, долго стояла перед комодом. Наконец остановилась на любимом трико, черном, с кружевом на спине и черной фатиновой юбке. Дополнила образ колготками, гетрами и розовым болеро.
Когда постучала в дверь его комнаты, он пригласил войти. Уж не знаю, хотела ли судьба пошутить надо мной или отплатить той же монетой, но, когда вошла, застала Себастьяна перед боксерской грушей. Он переоделся в спортивные штаны и белую майку, обнажавшую мускулистые руки. Перчаток на нем не было: обмотал костяшки и ладони белыми боксерскими бинтами. Задержалась взглядом на татуировках. Хотелось детально рассмотреть их, спросить о каждой, узнать, что они символизируют…
Увидев, что вошла, остановил грушу, которую, должно быть, накануне подвесил к потолку, и молча уставился на меня.
К огромному удовольствию, скользнул взглядом по ногам, прежде чем посмотреть в лицо. Обычно я не выставляла себя такой перед парнями, думаю, не нужно объяснять почему, но почувствовала себя королевой, когда осознала, что, пусть Себастьян Мур и был с другой планеты, удалось хоть на секунду пробиться сквозь броню равнодушия…
– Я немного потанцую, – подала голос, когда он, ничего не сказав, вернулся к занятию. Звуки ударов по боксерской груше эхом отдавались в тишине комнаты.
Он ничего не ответил, даже не взглянул, и радость от мимолетной победы сменилась разочарованием ipso facto[3].
В танцевальной студии постаралась забыть о том, кто находился по ту сторону стены. Не было смысла зацикливаться на нем.
«Себастьян здесь, чтобы защищать тебя. Только и всего».
Включила музыку, а именно вальс из сюиты «Маскарад» Арама Хачатуряна, советского композитора, чьи шедевры сопровождали меня в такие дни, как этот: когда нужно было забыть об окружающем мире и отдать всю себя тому, что любила больше всего на свете. Разминалась минут двадцать, но упражнения у станка не возымели должного эффекта, чтобы тело почувствовало себя полностью готовым к танцам. Но мне было все равно.
Затанцевала по малой зале: кончики больших пальцев перпендикулярны полу, пируэты – идеальны, арабески – почти совершенство…
Как же не хватало… партнера. Взвиваться в воздух и кружиться в чьих-то руках, делить историю танца на двоих, растворяться в музыке, блистая перед публикой, которая бы оценила усилия и преданность искусству.
Говорили, что мама была прима-балериной в труппе Большого театра в Москве. Балетная труппа Большого считалась одной из лучших, если не самой лучшей. То, что мама принадлежала тому миру и была его звездой, вызывало чувство бесконечной гордости. Любовь к балету была наследием. То, что нас объединяло, и ни отец, ни дядя, несмотря на все попытки, не могли этого отнять. Я обожала танцевать и не представляла жизни без этого. Оставалось лишь набраться смелости противостоять тем, кто хотел заставить забыть о самой большой страсти.
Обессиленная, опустилась на пол и некоторое время лежала там, восстанавливая дыхание, пока мобильник не разразился настойчивым звоном.
Села и с улыбкой взяла его, когда на экране высветилось: «Габриэлла». Выключила музыку, чтобы подарить время той, кого любила больше всего на свете.
– Тебя похитили, Мар! – воскликнула она, когда объяснила причину ночного сообщения.
– Не волнуйся, папа уже со всем разбирается. Но, пожалуйста, не покидай пока школу, вдруг они и до тебя доберутся, хотя уверена, что в Лондоне ты в безопасности.
– Хочу тебя увидеть, – сказала она, и я уже представила, как она собирает вещи и умоляет отца отпустить из школы на несколько дней.
– Со мной все хорошо, Габи, правда. Мне наняли телохранителя.
На другом конце провода на мгновение воцарилось молчание.
– У тебя телохранитель? Сочувствую бедняге.
Если сестренка начала шутить, значит, удалось хоть немного ее успокоить.
– Но очень хочу с тобой повидаться. Можешь поговорить с папой? Мы ведь так давно не виделись, Мар.
– Знаю… хотя сейчас тебе не стоит возвращаться, там ты в большей безопасности, по крайней мере, пока не выясним, кто стоит за похищением.
Габриэлла заупрямилась, в этом мы с ней были похожи, но все же согласилась, что сейчас не время приставать к отцу и о чем-либо его просить. Долго разговаривать не могли, перерыв между занятиями у нее был всего пятнадцать минут, но договорились вновь связаться. Пусть и не удалось до конца успокоить Габриэллу, гора с плеч свалилась, когда поняла, что сестра прислушается и прекратит вечерние вылазки из интерната.
Покинув студию, зашла в комнату, которая отныне принадлежала Себастьяну, но его там не оказалось. Застала его на кухне, у плиты. Он готовил что-то, что пахло слишком хорошо для моей квартиры.
Спортивные штаны и майку сменил на домашние брюки и простую черную футболку. Волосы были все еще влажными после душа.
– Что готовишь? – спросила я, подходя к нему и вдыхая аромат, исходящий от кастрюли, где тушились овощи. Одновременно дразнящий и непривычно домашний для этого места.
– Ревуэльто[4] с шампиньонами, овощами и креветками.
Интересно, угостит ли он меня этим блюдом, которое выглядит так аппетитно? Или отнесет тарелку к себе в комнату, оставляя довольствоваться опостылевшей китайской лапшой из забегаловки за углом?
– Оставлю тебе порцию, если хочешь.
«Хм, а с воспитанием у него все в порядке».
Бросила: «Было бы неплохо, спасибо» – и поспешила скрыться в спальне, не только потому, что нужно было принять душ. Находиться так близко к Себастьяну и натыкаться на ледяную стену равнодушия было невыносимо. Когда приняла душ, надела пижаму и вернулась в гостиную, обнаружила, что она пуста. На столешнице ждали тарелка с дымящимся ревуэльто, стакан и два симметрично лежащих прибора. Ужинать придется в одиночестве.
В четверг решила отправиться на пробежку и сообщила об этом Себастьяну. Ему это, видимо, как и все, что связано со мной, пришлось не по нраву, особенно когда с ним «на хвосте» я направилась прямиком в Центральный парк.
Даже себе не могла назвать причину, почему так нужно было вновь оказаться именно там, где произошло похищение. Ведь это было любимое место в Нью-Йорке, а похитители превратили его в гнездовище кошмаров, и это приводило в ярость, как и то, что в тот день не смогла себя защитить. Шансы в такой опасной ситуации были равны нулю, и все потому, что не была готова.
Когда добежали до фонтанчика (меня похитили примерно в это же время дня), остановилась и оглянулась по сторонам. Лишь теперь поняла, что этот уголок парка – просто идеальное место, если замыслил недоброе. Несколько огромных валунов закрывали обзор любому, кто гулял поблизости, а из-за небольшой рощицы, окружавшей фонтан, незаметно схватить кого-то легче, чем сосчитать до трех. Огибающая рощу тропинка вела к кованой железной решетке вдалеке, на которую раньше совсем не обращала внимания. Направилась прямо к ней, в гущу деревьев, пока вновь не почувствовала, как меня схватили за локоть и удержали на месте.
– Не искушай судьбу, Марфиль.
Тон Себастьяна показался скорее рассерженным, чем обеспокоенным. Уже знала, что, если бы по-настоящему грозила опасность, Себастьян бы не позволил отойти так далеко. А значит, им двигали иные причины, и пусть очень хотелось понять, что на самом деле его насторожило, главный вопрос заключался в другом: как, черт возьми, меня утащили отсюда и никто ничего не заметил?
– Просто делай свою работу. Для этого ты здесь.
Прозвучало грубее, чем хотела. Но я не придала этому особого значения: он все время был холоден со мной. Высвободилась из захвата и прошла в глубь рощи, пока не достигла забора и решетки.
– Закрыто…
Зажала в ладони тяжелый навесной замок; решетчатую калитку дополнительно опоясывала железная цепь, а в нескольких метрах от места, где мы стояли, по огибавшей парк дороге на умеренной скорости проезжали машины.
– У того, кто это сделал, наверняка был ключ…
– Не обязательно. Они могли взломать замок.
Вот только с замка и цепи хлопьями отслаивалась ржавчина.
– Если бы цепь сорвали, заменили бы новой, а эта, кажется, висит здесь много лет.
Повернулась к Себастьяну со странным, скребущим чувством внутри.
– Что-то не сходится в этом чертовом деле… Оттого все начинает казаться… бессмысленным.
Себастьян едва заметно моргнул.
– Помнишь что-нибудь о том дне?
Я покачала головой.
– Думаю, если бы увидела этих типов… смогла бы их опознать. Каждую ночь снится человек, не более чем размытая фигура, но он преследует меня. Надеюсь, рано или поздно те, кто это сделал, окажутся в тюрьме.
Отошла от решетки и побежала по дорожке по направлению к дому. Не хотелось говорить ни о том дне, ни о тех мерзавцах, ни тем более о кошмарах с тем, кто, если так подумать, тоже был абсолютным незнакомцем. Сама не зная почему, вдруг почувствовала острое желание оказаться в стенах квартиры, а потому припустила, совершенно позабыв, кто бежит позади.
Когда достигла парадной дома, дошло, что Себастьяна нет рядом. Сердце отчаянно забилось. Огляделась, чтобы убедиться, что одна.
Кто-то следил за мной, я это чувствовала.
– Черт! – раздалось за моей спиной.
Себастьян с пульсирующими на шее жилками – то ли от бега, то ли от злости – приблизился к парадной.
– Думала, ты бежишь за мной.
– Заходи в квартиру.
Сделала, как он просил, но заметила, что он внимательно осмотрел улицу, прежде чем последовать за мной к лифту.
Оба тяжело дышали, и, судя по тому, как Себастьян старался не выдавать напряжения, поняла: разозлился не на шутку. Что ж, было уже поздно.
Когда вошли, он захлопнул дверь с гораздо большей силой, чем необходимо.
– Тебе нельзя отдаляться от меня. Сколько раз нужно повторить, чтобы поняла: ты в опасности?!
– Ты здесь, чтобы защищать меня, не так ли? Так защищай! Но делай это таким образом, чтобы не вмешиваться ни в мою жизнь, ни в мои привычки.
– Да ты понятия не имеешь… – прошипел он сквозь зубы, и, когда прошел, чтобы вновь запереться в чертовой комнате, встала у него на пути.
– Не собираюсь мириться с тем, что ты так со мной разговариваешь.
Себастьян втянул воздух через ноздри и опустил на меня взгляд. Он был таким высоким, что его подбородок почти касался шеи, когда смотрел сверху вниз.
– Жаль расстраивать, но придется смириться со многими вещами, красавица.
Я моргнула от внезапного выпада. Себастьян Мур почти потерял самообладание! Не стану врать, получила удовольствие, наблюдая, как он на секунду сбросил маску холодного равнодушия.
– Ты работаешь на меня.
Совершенно неожиданно он взял меня за подбородок и провел большим пальцем по нижней губе, едва уловимо, так, что, может быть, почудилось.
– Я работаю на твоего отца.
Он обошел меня и скрылся за дверью.
А мне стало нечем дышать.