Теплыми руками он держит меня за ладони, вжимая их в простыню. Глаза не открываются, веки свинцовые с недосыпа. Я толком не сплю вот уже неделю, а то и месяц.
Черт, да я уже год не могу отоспаться.
Я со стоном пытаюсь свести ноги, но Эйса придавил меня своим весом. Разум с трудом вырывается из сонного болота, хотя и так уже понятно, что со мной вытворяют.
– Эйса, – раздраженно мямлю я, – слезь.
Он двигается ритмично и сильно. Стонет мне в ухо, царапая щеку утренней щетиной, и пыхтит:
– Ща-ща, малыш, кончаю.
Я пытаюсь высвободить руки, но он только крепче стискивает мои пальцы, как бы говоря, что я лишь узница этой постели, а он тюремщик и безраздельно владеет моим телом. Напомнить об этом Эйса случая не упустит, сделает это без насилия, но грубо и всегда очень не вовремя.
Как сейчас, например.
В шесть, мать его так, утра.
Из-под двери пробивается солнечный свет, Эйса вернулся с гулянки. Мне скоро на занятия, а меня будят вот так, бесцеремонно, дав проспать всего три часа.
Тогда я закидываю ноги Эйсе на поясницу, чтобы не быть совсем уж как бревно. Если проявить немного участия, он кончит быстрее.
Эйса стискивает мне правую грудь, и когда я послушно издаю стон, начинает дрожать.
– Бля, – рычит, зарывшись лицом мне в волосы. Через несколько секунд падает на меня, а потом перекатывается на свою половину кровати. Встает, снимает презерватив и бросает его в мусорную корзину. Хватает с тумбочки рядом бутылку воды. Прихлебывает из нее, одновременно скользя взглядом по моему обнаженному телу. Сально лыбится.
– Зачетная тушка и вся моя.
Он стоит голышом у кровати в уверенной позе и допивает воду. Трудно принимать комплименты от того, кто называет твое тело тушкой.
Внешне Эйса недурен собой, но и у него есть минусы. Если уж на то пошло, то внешность – его единственный плюс. Он заносчив, вспыльчив и порой невыносим, зато любит меня. Любит так, что не дает жизни. Я бы соврала, сказав, будто сама не люблю его; тем не менее при возможности многое бы в нем изменила. Эйса приютил меня, когда мне было некуда пойти, поэтому я мирюсь с его поведением. Выбора нет.
Утерев губы, он швыряет пустую бутылку в мусорку. Проводит рукой по густым каштановым волосам и подмигивает. Снова забирается в постель и нежно целует меня в губы.
– Доброй ночи, малыш, – говорит он и переворачивается на спину.
– Ты хотел сказать, с добрым утром, – ворчу я, неохотно поднимаясь с кровати. Опускаю край задранной выше пояса пижамной футболки и подбираю с пола вещи. По коридору отправляюсь в ванную. Слава богу, никто из наших бесчисленных соседей не занял единственный санузел на втором этаже.
Проверяю время по экрану телефона и морщусь: даже кофе перехватить не успею. Сегодня первая пара в семестре, и на ней, по ходу дела, придется отсыпаться. Фигово.
Больше так продолжаться не может. Сам Эйса учится неделю через три, однако умудряется сдавать экзамены на «хорошо» и «отлично». Я же едва держусь на плаву и за прошлый семестр не пропустила ни дня. Ну, то есть мое тело не пропустило. К несчастью, в доме живет еще уйма народу, и тишина – редкий гость. Я встречаю ее только на парах: сплю почти на всех. В доме круглые сутки тусовки, и всем плевать, что кому-то завтра с утра на учебу. Будни проходят как выходные, а домовладельцу все равно, кто платит ренту.
Соседей я знаю через одного. Домом, кстати, владеет Эйса, но он любит компании, поэтому у нас натурально проходной двор. Будь у меня деньги, моментально съехала бы, да в карманах ни гроша. Еще год мне жить в этом аду, а там – выпускной.
Еще целый год до свободы.
В ванной, сняв через голову футболку, отдергиваю шторку. Уже тянусь к крану… и вижу, что в ванне дрыхнет наш новый сосед Далтон.
От моих воплей он рывком садится и, долбанувшись головой о гусак, орет. В ванную врывается Эйса.
– Слоун, ты цела? – Он разворачивает меня к себе. Лихорадочно осматривает, а я испуганно киваю и указываю на Далтона в ванне.
Далтон стонет:
– Зато я ранен. – И хватаясь за ушибленный лоб, пытается вылезти.
Эйса смотрит на меня – как я, голая, прикрываюсь футболкой, – потом снова на Далтона. Испугавшись, что Эйса не так все поймет, хочу уже все объяснить… а он, не слушая, принимается громко ржать.
– Это ты его так? – спрашивает, указав на лоб Далтона.
Мотаю головой:
– Я закричала, и он дернулся. Треснулся о смеситель.
Эйса ржет еще громче и помогает Далтону вылезти наконец из ванны.
– Идем, чувак, пивка бахнешь. С бодуна самое оно. – Вытолкав Далтона из ванной, он выходит следом и прикрывает за собой дверь.
Я стою, замерев и прижимая к груди футболку. Самое печальное то, что это уже третий раз. Очередной кретин вырубается в ванне. Впредь буду проверять, нет ли кого, прежде чем раздеваться.