Работа закончилась поздно, в шесть часов вечера, что было неприемлемо для местных аристократов. Они, если и пытались трудиться, то делали это мало и неохотно, предпочитая проводить время на балах и званых вечерах. В семь мне нужно было появиться в доме матери, и потому пришлось переодеваться в захваченное из дома платье. Оно, конечно, выглядело более нарядным, чем то, в котором я работала весь день, но… В общем, мои сестры точно будут блистать на вечере, в отличие от меня, трудяжки.
Светло-лиловое платье в сочетании с туфлями такого же цвета делало меня похожей на излишне перекормленную фею из земной сказки. Я хмыкнула, покрутилась перед зеркалом еще пару секунд, стараясь найти в себе хоть каплю уверенности, и накинула сверху темно-серый, немаркий плащ. Он скрывал все недостатки наряда, но не мог скрыть мою усталость. Я поспешила на выход, чувствуя, как платье слегка стесняет движения.
Бабушкина карета уже ждала меня на выходе.
Погода не радовала: только что прошел очередной дождь, и казалось, что даже камни мостовой выдают в воздух холод и сырость. Я вздохнула, чувствуя, как капли дождя все еще висят в воздухе, создавая атмосферу меланхолии.
Лакей с поклоном открыл дверцу. Я привычно уселась внутри, стараясь устроиться поудобнее на жестком сиденье. Кучер тронул поводья, и лошади неспешно зацокали копытами, унося меня в сторону отчего дома.
– Ты, Вероника, ведешь не женский образ жизни, – сокрушенно качала головой мать, каждый раз пытаясь наставить меня на путь истинный. Её голос был полон заботы, но в нем также слышалась нотка разочарования. – Вот останешься старой девой, вспомнишь мои слова. Тебе давно пора и замуж выйти, и внуками меня порадовать. А ты? Даже на званых вечерах не появляешься! О балах я вообще молчу! Ну вот где ты при таком образе жизни сможешь найти себе мужа?!
Я старательно отмалчивалась, зная, что любые попытки объяснить свои приоритеты будут восприняты как бунт против традиций. А когда от меня требовали ответа, я хлопала глазками и уверяла, что вот-вот разберусь с накопившимися делами и тогда уж точно начну посещать балы. Мать поджимала губы, не веря ни единому моему слову.
Мне, в принципе, было все равно. Главное, чтобы никто не лез в мою личную жизнь. Я знала, что у меня есть свои мечты и цели, которые не укладываются в рамки, установленные обществом. Я хотела быть независимой, заниматься своим делом и развиваться, а не просто быть чьей-то женой. Но, конечно, об этом я не могла сказать матери. Вместо этого я просто смотрела в окно, наблюдая за мелькающими за окном пейзажами, и пыталась представить, каково это – быть на месте своих сестер, которые с нетерпением ждали вечера, полного танцев и флирта.
Мать как-то заявилась в дом бабушки и не нашла меня там. Естественно, я же проводила совещание с партнерами, обсуждая важные вопросы, которые касались нашего бизнеса. Мне было не до светских разговоров о новых фасонах платьев в кругу светских кумушек, которые, как мне казалось, только и ждали возможности обсудить, кто в каком наряде пришел на последний бал. Я была погружена в дела, и на вестника, присланного в лавку, просто не обратила внимания – мысли были заняты планами и стратегиями.
Вечером, когда я вернулась домой, меня ждал полноценный скандал. В том доме, который считала своим, разразилась буря. Я тогда только начала обживаться в теле настоящей Вероники, и не умела скрывать свои чувства, не знала, как говорить то, что от меня хотели услышать. Прямая и резкая, я ответила так же, как отвечала родителям в школе, когда они пытались навязать мне свои правила.
Я попросила не лезть в мою жизнь, не появляться в моем уже доме без приглашения и заниматься оставшимися двумя дочерьми. Я же спокойно со всем разберусь сама.
На меня обиделись. Вся троица. Я мысленно порадовалась и несколько дней жила спокойно, наслаждаясь тишиной и свободой. Но потом оказалось, что у матери день рождения. И она устраивает пышный прием, на который меня, конечно же, пригласили. На этом приеме меня с царственным видом простили, и даже изволили попробовать десерт, который я принесла в качестве подарка из лавки.
С тех пор я старалась держать язык за зубами, чтобы избежать новых конфликтов. Сегодня, сидя в карете, я тренировалась в улыбках. Именно так я называла свои гримасы. В темноте, в полном одиночестве, без зеркала, я пыталась научиться светским улыбкам. Получалось плохо. Каждый раз, когда я старалась добродушно улыбаться, от меня шарахались все присутствовавшие, как будто я была каким-то чудовищем. Я понимала, что мне нужно научиться быть более дипломатичной, но это давалось мне с трудом.
День выдался тяжелым. Я так и не дошла до банка, не смогла взять ссуду, и вообще, устала, как та белка в колесе, которая бесконечно крутится в своем колесе, не понимая, зачем это делает. Мысли о предстоящем вечере с родственниками и посторонними существами вызывали у меня легкое раздражение. Я не хотела снова сталкиваться с их ожиданиями и вопросами о замужестве.
Карета остановилась. Дверца открылась, и я почувствовала, как холодный воздух ударил в лицо, напоминая о том, что я снова должна надеть маску светской леди.
– Приехали, госпожа, – с поклоном сообщил мой лакей, и я, собравшись с силами, вынуждена была вылезать.
Дом сверкал огнями. Магическими, разумеется. Электричества здесь не имелось, и все работало на магии, что придавало атмосфере особую загадочность. Я могла видеть, как огни танцуют и переливаются, создавая волшебные узоры на стенах, но в то же время меня терзали мысли о том, сколько же это стоит. Каждый такой прием обходился семье в кругленькую сумму, и я уже начала гадать (пока – про себя), когда закончатся «свободные» средства, и мать покажется на пороге бабушкиного дома, чтобы потребовать от меня стать щедрым спонсором ее приемов. Я, конечно же, откажу.
С этими мыслями я поднялась по мраморным ступенькам ко входной двери. Она сразу же распахнулась перед моим носом. Джек, наш дворецкий, согнулся в поклоне.
– Ваша милость, ваша матушка будет рада вас видеть.
Да, здесь, рядом с матерью, как старшей в роду, ко мне обращались лишь ваша милость. Не сказать, чтобы это меня задевало. Но хотелось каждый раз напомнить слугам, что у меня давно есть свой собственный титул, тоже оставшийся после бабушки.
Ладно, все это лирика, как любил говорить мой знакомый на Земле. Сейчас надо приготовиться к…
– Вероника! – я не успела додумать, мне навстречу спешила Ольха, младшая сестра, более улыбчивая и открытая, чем мать и средняя сестра, Лисия.
Мы обнялись.
– Рада тебя видеть, – просияла улыбкой Ольха. И повторила почти слово в слово фразу Джека:
– Матушка тоже будет рада тебя видеть!
Вот как раз в этом я ни секунды не сомневаюсь. Она спит и видит, как бы побыстрей выдать меня замуж. И уже все равно, за кого конкретно. Лишь бы клятву у алтаря принесла да забеременела от мужа. Чтобы не краснеть перед подругами, такими же многодетными матерями, как и наша. А то у них, мол, все дети уже пристроены, внуками радуют. А тут…
В общем, перешагивая порог гостиной, я прекрасно понимала, что легким этот вечер точно не назовешь.