Я просыпаюсь с головной болью, поскольку вчера изрядно перебрал с алкоголем. Будильник издаёт раздражающие звуки, которые лишь усиливают пульсацию в висках. Он пытается напомнить мне о том, что пора подниматься с кровати.
Выругавшись, я всё же с трудом встаю и отправляюсь в душ, где холодные струи воды заставляют меня окончательно проснуться. Выйдя из душевой кабины, смотрю на себя в зеркало. На теле ещё не подсохли мокрые полосы от воды, что оставляют незамысловатые линии, спускаясь вниз по татуировкам. Каждая из последних набита в определённые моменты моей жизни, напоминая мне о многом. О всех тех путях, что я выбрал, о достижениях, что достиг. О любви, которую обрёл и потерял. О ошибках, которые совершил. Все они – часть прошлого. Нательные воспоминания моей дерьмовой жизни.
Выйдя из ванной комнаты, я слышу шум, который привлекает моё внимание. Я медленно спускаюсь со второго этажа, беззвучно ступая босыми ногами по лестнице. Дойдя до комода, который стоит в прихожей, вытаскиваю оттуда пистолет и, сняв его с предохранителя, двигаюсь навстречу звуку. Крадусь очень тихо, практически не дыша, стараясь сконцентрироваться на исходящем шуме и озираясь по сторонам. Выставив оружие перед собой, я вхожу в кухню и вижу мужскую фигуру. Она рыскает по полкам, осматривая содержимое различных банок и бумажных пакетов. Направив пистолет на неизвестного, я спокойно говорю:
– Медленно повернись, или я буду стрелять.
Мужчина от неожиданности роняет на пол хлеб и, испуганно посмотрев на меня, замечает:
– Бля, братан. Ты напугал меня!
Как оказывается, передо мной находится мой старый друг.
– Блядь, Вилли! Какого хера ты тут делаешь? – удивлённо спрашиваю я, сдвигая брови.
– Опусти пушку! – просит он и поднимает ладони вверх, тем самым показывая, что не причинит мне вреда. – Я… Я просто хотел сделать бутерброд.
Вилли выглядит чертовски напуганным, а потому и бескрайне туп на высказывания.
– В моём доме?
Переминаясь с ноги на ногу, он явно не знает, что и ответить. Опустив пистолет и поставив его на предохранитель, я подхожу к нему ближе и интересуюсь:
– Что ты тут забыл?
– А мне что, уже и друга нельзя навестить? – отзывается тот.
– Как ты зашёл в дом?
– Ты же сам оставлял мне ключи, дебил!
– Не помню, чтобы я оставлял тебе их!
Я раздражён его появлением в своём доме. «Скорее всего, он взял вторую связку ключей под горшком с цветком, который стоит на террасе. Маленький и мерзкий ублюдок!» – понимаю про себя, выжидающе смотря на него.
– Я заметил, что ты нихера ничего не помнишь,– огрызается Вилли, поднимая с пола хлеб и дуя на него.
Заметив последнее, я морщусь, но ничего не говорю. «Он всегда был свиньёй не только по поведению, но и по отношению к своей жизни», – мелькает у меня мысль, пока я сажусь напротив него и, убрав за пазуху пистолет, принимаясь наблюдать за ним.
– Чё смотришь?
– Что тебе надо?
– Ничего! – с обидой восклицает он. – Я просто решил навестить своего старого друга.
– В семь часов утра? – равнодушно уточняю у него.
– А что тут такого? – вопросом на вопрос отвечает он, доставая из холодильника колбасу с маслом и принимаясь делать себе бутерброды.
«Как у себя дома, скотина!» – размышляю я, не упуская Вилли из виду и сверля его взглядом, а затем спрашиваю:
– Значит, пять лет от тебя ни слуху, ни духу, а тут намылился и говоришь о старой нежной дружбе?
– Фы за ето фремя не исменилфя, – сообщает он, жуя с набитым ртом и роняя еду на столешницу.
– Ну ты и свинья! – констатирую я, повторяя свои же мысли.
Незваный гость улыбается мне с набитым ртом, а после продолжает жевать. Он ест жадно, глотая большими кусками и практически не разжёвывая. Буквально на моих глазах за считанные секунды от одного бутерброда ничего не остаётся. Я же всё не могу сопоставить факты и понять, зачем Вилли пришёл ко мне. Точнее, зачем он залез в мой дом. «Соскучился? Чушь собачья. Нас давно уже не связывает ни дружба, ни общее дело», – думаю я и, облокотившись на спинку стула, любопытствую:
– Тебя вообще не смущает, что я сижу перед тобой?
Он удивлённо смотрит на меня и откликается:
– А разве должно?
Стиснув зубы, я объясняю:
– В мой дом без спросу лезет какой-то мужик, который жрёт мои бутерброды. Как минимум, я бы застрелил его на месте, не будь ты им.
– Спасибо за откровенность, Майкл.
– Обращайся.
Старый знакомый цокает языком и закашливается от крошки, которая попадает ему не в то горло. Взяв со стола стакан и налив туда холодной воды из кувшина, тот делает три больших глотка, опустошая всё до последней капли.
– Так что тебе нужно?
– Старая история…
– Ты же говорил, что вышел?! – резко оборвав его, я складываю руки на груди.
«Чёрт возьми, гандон! Он соврал мне!» – с тихой яростью понимаю про себя.
– Говорил, но только не совсем вышел… – немного замявшись, признаётся Вилли, смотря в пустой стакан и поглаживая рядом лежащий кухонный нож. Его поведение настораживает меня.
– И что ты хочешь? Рассказать, какой ты молодец, что обдолбываешься с тёлками по подворотням?
– Ты мне должен, – сухо произносит он.
– Не помню, чтобы я был должен какому-то наркоману, – сухо заявляю в ответ.
Вилли действительно мой старый друг, который прошёл со мной огонь и воду. Вот только к его великой тупости, он так и не смог сойти с косой дороги, как когда-то я. Мы вместе служили по контракту, где и познакомились. Он, равно как и я, видел тысячи смертей, жестоко убивая всех без разбора. Женщин, детей, стариков, мужчин, больных, здоровых, молодых… Это ведь был приказ, а его никогда не нарушают. Я и сам убил больше, чем исцелил, но отнюдь не горжусь подобным. Это была служба – тяжёлая, долгая, мучительная. После завершения контракта в нашем отряде осталось пять человек из двенадцати, а остальных нам пришлось похоронить собственными руками. Мы все там являлись друзьями, ведь так казалось проще не потерять человечность. Пожалуй, похороны своих друзей – это одно из самых ужасных зрелищ, которое вообще мог бы увидеть человек.
Выныривая из воспоминаний, я вновь смотрю на визитёра и хмурюсь. Вилли выглядит устало и потрепано, а ещё от него разит алкоголем, дурью и потом. Он облачён в грязный балахон, тёмные джинсы и рваные кеды, а его белокурые волосы кажутся сальными, да и зелёные глаза уже без блеска, который мне помнится. Я прекрасно понимаю, что тот пришёл ко мне за деньгами, а потому ожидаю разного – просьб, долгих разговоров ни о чём, угроз.
– Я задолжал Ларри, – произносит он, закидывая ноги на стол и доставая из кармана балахона сигареты.
– А мне-то с чего вдруг тебе сочувствовать? – роняю в ответ, раздражённо сверля его глазами.
– А куда по-твоему я могу ещё пойти за помощью? – переспрашивает Вилли, переходя со спокойного тона на повышенный.
Между тем от его присутствия во мне закипает жгучая ярость. Он чиркает зажигалкой и, подкурив сигарету, наполняет лёгкие едким дымом, который со свистом выдыхает наружу. «Как же он меня бесит!» – приходит ко мне раздражённое осознание, и я цежу сквозь зубы:
– Я не разрешал тут курить.
– А я не намерен спрашивать у тебя разрешение, – бросает мне давний товарищ.
– Со своими шлюхами так будешь говорить! – рычу в ответ, подаваясь вперёд.
– Несомненно, – говорит он и делает ещё одну затяжку, а потом продолжает: – Но только после того, как ты отдашь мне долг.
Помещение кухни наполняется дымом от сигарет, которые дёшево пахнут, и я чувствую приступ тошноты от этого.
– У тебя три секунды, чтобы убраться отсюда.
– Да ну?
Вилли отвечает мне ехидной улыбкой и, затушив бычок об стакан, садится ровно, чтобы прямо смотреть на меня. Ярость буквально захлёстывает мой разум, и я еле сдерживаюсь от того, чтобы не врезать ему по лицу.
– Ты слышал, что я тебе сказал!
Он знает, что лучше не выводить меня из себя, потому что видел, на что я способен. И ему точно известно, что я могу в считанные секунды проломить его череп несмотря даже на то, что мы давние друзья.
– Не думаю, что для тебя проблема расплатиться по счетам. Ты же законопослушный гражданин. Или нет?
– А я смотрю, что ты захотел правосудие вершить?
Я напряжён, будучи готовым вытащить пистолет, если Вилли бросится на меня. Мы внимательно следим друг за другом, а он же сидит неподвижно, явственно выжидая, когда же мной потеряется бдительность. «Зачем ему это нужно?» – не понимаю я, слегка склоняя голову набок.
– Давай по-хорошему решим взрослые дела? – предлагает старый знакомый и резко встаёт со стула, чтобы наклониться через столешницу вперёд.
Теперь мне видно, как тот постарел, и что с ним сделали алкоголь с наркотиками. Морщины уже явственно проявляются на его загорелом лице, а в уголке губы виднеется шрам, который он получил на третий день службы по контракту. Я помню, как это случилось. Первая боевая рана сосунка, который вскоре превратился в убийцу.
– Ты что, оглох? – спрашивает Вилли.
– Убирайся.
– А ты помнишь, почему ты мне должен?
Ничего не отвечая, я просто молчу. Мне отчаянно не хочется начинать день с драки, да и тем более с этим наркоманом. «Он давным-давно перестал фигурировать в моей жизни, как человек. Он ничто. Пустое место», – делаю вывод я, окидывая его равнодушным взглядом.
– Раз ты молчишь, то я тебе напомню, – произносит Вилли, двинувшись ко мне медленным шагом.
Я же, приподняв бровь, неподвижно сижу на стуле, наблюдая за ним.
– Третий день на службе, твоё первое убийство беременной женщины. Ты помнишь, как она просила тебя о пощаде? – интересуется он, и его голос совсем не дрожит, будучи спокойным и ровным. Невольно реагируя на услышанное, я с болью вспоминаю те времена, когда мне приходилось творить полную дичь, от которой было уже никак не очиститься. – А ведь ты выстрелил ей в голову. Её невинная кровь растеклась вместе с мозгами по твоим ботинкам, а ребёнок, который только начал бить ногами в живот матери, не понимал, что его тоже ждёт смерть.
– Заткнись, – тихо рычу я, но Вилли не останавливается и продолжает свой рассказ дальше:
– А вечером, когда мы отдыхали, ты обдолбался, как ненормальный, поскольку винил себя. Ты помнишь, кто за тебя заступился?
Не спуская с меня глаз, тот делает ещё один шаг, пока я всеми силами пытаюсь сохранить самообладание.
– Твой друг, Вилли, – ехидно сообщает гость. – Тот, кто за тобой вечно подтирал всё дерьмо!
Он делает ещё один шаг, отчего дистанция между нами сокращается примерно до метра.
– А на утро, когда ты был в говно пьяный, кто прикрыл твою задницу? А?!
Я стараюсь размеренно дышать, полностью концентрируясь на его поведении и движениях.
– Седьмая ночь. Ты не отошёл ещё от убийства бедной беременной. А на очереди в твоём списке кто оказался? – вопросительно посмотрев на меня, Вилли явно понимает, что я еле сдерживаю в себе агрессию, но всё равно бросает: – Оказалось невинное дитя! Маленький мальчик, который, сука, просто разносил почту!
– Закрой свой ебальник! – выкрикиваю я, вскакивая на ноги и пиная рядом стоящий стул, что с грохотом падает на паркет. Пару мгновений мы просто стоим и смотрим друг другу в глаза, пока тяжёлая атмосфера на кухне практически достигает предела.
– А ведь приказа убивать не было! – говорит он. – Но кто прикрыл твою жопу?
И тут я наконец поддаюсь эмоциям. Мой кулак резко вписывается в его челюсть, отчего он от неожиданности опрокидывается назад, роняя из руки перечный нож. Стремительно налетев на него, я наношу удар за ударом, окончательно теряя бдительность. Поддаюсь эмоциям и пропускаю пару ответных, отчего теряю равновесие, и мы меняемся позициями. Повалив на пол, соперник с окровавленным оскалом принимается душить меня, а его кровь вместе со слюнями капает мне на лицо. Нащупав рядом стоящий стул, я набираю в грудь побольше воздуха и бью им того по спине. Стул металлический, а потому от удара Вилли воет от боли. Перекатываясь в сторону, я подскакиваю на ноги и хватаю его за балахон, ещё раз хорошенько врезая ему по лицу. На второй удар он перехватывает мою руку и, ставя блок, ударяет мне лбом в нос, что моментально немеет, пульсирующей болью отдаваясь в висках. Пара мгновений – и Вилли пихает меня в сторону, но я успеваю увернуться, присев на корточки, отчего его кулак врезается в кухонную перегородку. Быстро среагировав на то, что он уязвим, я хватаю того за шею и со всей силой ударяю головой об стену. Вилли вновь воет от боли, а его кровь пачкает белые обои, но я не останавливаюсь на этом. Ещё пара ударов – и он обмякает, а я наконец останавливаюсь и вышвыриваю его в коридор. Немного прийдя в себя, Вилли хватается за окровавленное лицо и пятится назад. Что до меня же, то я вынимаю пистолет из-за пазухи и говорю:
– Убирайся вон из моего дома, пока я тебе мозги не вышиб!
И тут он начинает истерически смеяться. Кровь капает на его одежду, оставляя там алые пятна, но кажется, что ему всё равно. Оставаясь на месте, я направляю на него оружие, схватившись за то двумя руками.
Вилли же, кое-как поднявшись на ноги и улыбнувшись мне кровавой улыбкой, обещает:
– Ты будешь гореть в аду, Майкл Ким. Я тебе это гарантирую!
– Пошёл вон с моих глаз! – выкрикиваю ему в ответ.
Он, обернувшись ко мне спиной, распахивает входную дверь и, прихрамывая на одну ногу, выходит на улицу. Наблюдая за ним, я удерживаю его на мушке на случай, если ему
вдруг вздумается опять напасть. Впрочем, ему явно хватает ума, чтобы ни разу не обернуться и всё же уйти.
Простояв на месте минут пять, я выдыхаю и падаю на колени. Мои мышцы ноют, лицо горит огнём, а из носа капает кровь. Успокаивая внутренний гнев, я стараюсь дышать как можно ровнее, а потому не знаю, сколько времени провожу в такой позе. В какой-то момент мне удаётся собраться с силами и, поднявшись на ноги, закрыть дверь на щеколду, чтобы отправиться в ванную.
– Черт! – ругаюсь я, увидев своё отражение в зеркале.
Оценив ущерб, который нанёс мне Вилли, быстро понимаю, что всё могло закончиться иначе. У меня разбит нос и рассечена бровь, распухшая губа и кровоподтёк на скуле. Моё лицо ноет от боли, но других повреждений я не замечаю. Обработав раны и заклеив их бежевыми пластырями, я наспех завтракаю и начинаю собираться на работу.
«Я мог бы и не ходить сегодня туда, ведь это мой бизнес. Однако… Оставаться тут мне ещё больше не хочется», – мельком понимаю про себя, перед выходом из дома звоня в клининговую компанию, чтобы мне прислали уборку. «Пожалуй, мне нравится пользоваться их услугами лишь потому, что никто из работников не задаёт вопросы наподобие «а что здесь произошло?» Конфиденциальность – лучшая черта таких услуг, когда пользуешься ими свыше десяти лет», – размышляю я, садясь в машину и заводя мотор, чтобы наконец отправиться в офис.
Оказавшись на месте и припарковавшись на стоянке, я шагаю в свой кабинет. Работа уже кипит, ведь мои работники ремонтируют автомобили на заказ. Мой сервис славится высококвалифицированными специалистами, хотя и цена за такой ремонт у нас не маленькая. Дойдя до своего места и закрыв за собой дверь, я плюхаюсь в кресло. Мой кабинет находится на втором этаже главного автосервиса в городе, ведь бизнес за несколько лет быстро разросся, и теперь во всех крупных районах города стоит по такому зданию. У меня нет соучредителей. Мне нравится вести дела одному и без посредников. В каждом офисе есть свой старший, которого я назначаю сам. Лучше доверять врагу, чем другу, чему мне недавно удалось убедиться в который раз.
Спустя полчаса в мою дверь кто-то стучится.
– Войдите, – говорю я.
– Майкл, добро…
В дверь входит Шон, что занимает пост моего зама. Он младше меня на несколько лет и не имеет семьи, а потому всё свободное время посвящает работе. Мне же такие трудоголики только на руку. И работа не стоит на месте, и люди чем-то заняты в жизни. Остановившись в двери, Шон замолкает и с удивлением смотрит на меня. Он невысокого роста, где-то метр семьдесят, в то время, как я выше него сантиметров на тридцать. Одевается просто, все деньги держит на счетах в банке и является простым человеком, но с добрым сердцем. «Видимо, поэтому его и бросила невеста перед свадьбой. Не позавидуешь», – припоминаю я, расслабленно встречая его недоуменный взгляд.
– Это кто тебя так?
– Грабитель.
– Ты серьёзно? – спрашивает он, закрывая за собой дверь и подходя поближе. – И что хотел украсть? Деньги?
Я смотрю на него с недоумением, и парень тотчас понимает, что лезет не в своё дело.
– Ладно, молчу! – уверяет он меня, протягивая папку с бумагами. – Кристофер заключил сделку на открытие ещё одного автосалона на наших условиях.
Листая бумаги, я даже не всматриваюсь в них. Моя голова занята утренним происшествием, которое мне никак не выходит забыть.
– Отлично, – сухо отвечаю я.
– Скоро придёт договор аренды, который нужно будет подписать в течении двух дней и оплатить первоначальный взнос.
– Хорошо.
– Всё в порядке?
Я ценю, что Шон неравнодушен, однако тот слишком впечатлителен, и это раздражает меня больше всего.
– Тебе не пора работать? – интересуюсь я, смотря на него исподлобья и сцепляя руки в замок на папке.
– Да, конечно, – соглашается он и направляется к выходу, но потом на мгновение останавливается и уточняет: – Тебе что-нибудь нужно?
– Кофе, пожалуйста.
Парень кивает в знак одобрения и скрывается из виду, а я устало откидываюсь на спинку стула. Моя голова буквально разрывается от боли, однако мне требуется поработать хотя бы до обеда, после которого можно будет расслабиться. Взяв телефон в руки, я пишу смс Эрике, что гласит: «В 16:00, как всегда. Срочно». Пара мгновений – и приходит ответ, который состоит лишь из одного слова: «Хорошо». Отложив телефон в сторону и запрокинув руки за голову, я закрываю глаза и вздыхаю. «Этот дерьмовый день нужно забыть. И Эрика мне поможет в этом», – размышляю про себя, выкраивая пару минут, чтобы собраться перед работой.