Ворота дома, где жили северяне, были уже закрыты. Пришлось Тану стучать, и погромче. Наконец из-за ворот послышался рассерженный голос:
– Кто там? Кому не спится ночью?
– Это я, Тан.
Сначала приоткрылось окошко в воротах. В оконце показалось заспанное лицо. Убедившись, что перед ним Тан, сторож закрыл окошко, и за воротами послышался стук тяжелого засова, и затем открылась дверца в воротах.
Тан вошел в дверцу и огляделся. В доме было темно.
– Все уже спят, – сказал сторож.
– Я тоже пойду спать, – ответил Тан и пошел в дом.
Сторож с лязгом запирал позади дверь и тихо ругался.
В большой комнате было темно, слышалось сонное сопение. Стараясь не шуметь, Тан прошел в свою комнату. Здесь наткнулся на стол и споткнулся. Пытаясь удержаться на ногах, задел рукой свечу, и она упала на пол. Он нагнулся, нашарил на полу свечу и поставил ее обратно на стол. Пока искал свечу, его глаза привыкли к темноте, и Тан, разглядев кровать, подошел и лег.
Хотелось заснуть, но сон не шел. Было душно. Подушка казалась словно набитой камнями. Через некоторое время Тану надоело лежать с открытыми глазами, глядеть в темноту, и, поворочавшись, он решил выйти на улицу.
Он снова прошел через большую комнату и вышел на порог.
Во дворе воздух показался прохладным и свежим. Тан глубоко вдохнул воздух и сел на ступеньку. Где-то недалеко выл шакал. Хрусталь ночного неба искрился звездами. Над горизонтом висел полумесяц, а рядом горели две яркие звезды.
Дверь скрипнула, и кто-то вышел из дома. Тан покосился – это был Доброгнев. Он вздохнул:
– Ты, что ли, Тан?
– Я, – сказал Тан.
– А чего не спишь? – спросил Доброгнев.
– Плохо мне, – сказал Тан.
Доброгнев тронул его за плечо.
– Пододвинься, я рядом сяду.
Тан двинулся, освобождая рядом место. Доброгнев сел, и от него повеяло жарким телом.
– Ты горячий, словно из бани, – заметил Тан.
– Нет у них тут бань. А в их мыльницах толком-то и от грязи не отмоешься, – проговорил Доброгнев. – Домой мне уже хочется.
– И мне, – сказал Тан. – Но нельзя нам возвращаться – поручение мы не выполнили.
– Выполнили, – возразил Доброгнев. – Пока тебя не было, приходил от князя Словена человек, он сказал, что решение о переселении он принял. На тридцатый день он выходит. Нам надо готовиться вести их.
– Значит, мои труды были не напрасны? – проговорил Тан.
– Не напрасны, – сказал Доброгнев.
– Это Вольга нам помогла, – догадался Тан.
– Желание богини Макоши было решающим, – сказал Доброгнев.
– А я ее обидел, – проговорил Тан.
– Богиню?
– Нет – Вольгу.
– У тебя с Денепрой ничего не получилось? – спросил Доброгнев.
– Откуда ты знаешь про Денепру? – вяло удивился Тан.
– Это все знают, – проговорил Доброгнев. – Хоть ты и таился, а в дружине всех видно насквозь.
– Ага, – сказал Тан. Чувствуя желание поделиться горечью обиды, он начал откровенно рассказывать: – Я полюбил Денепру с первого взгляда. Но, не зная, как к ней подойти, я нанял служанку храма Макоши по имени Ластивка, чтобы она свела меня с ней. И вот сегодня она выполнила поручение, привела меня в дом, где была Денепра. Думая, что она ждет меня, я начал ее обнимать и целовать. Она в темноте спутала меня со своим женихом Данавом. И надо же было такому случиться – в этот момент в дом вошел Данав. Увидев происходящее, он едва не убил меня. Денепра спасла меня. Но он ушел, проклиная нас и грозя убить. Пришлось мне вернуться домой. Я сам унижен. И Денепре разрушил жизнь и вверг в опасность. Теперь она меня ненавидит. И вот я пришел домой: на душе мерзко, и ни спать, ни лежать не могу.
– Плохо дело, – согласился Доброгнев. – Не зря говорят – от добра добра не ищут. Вольга тебя полюбила, а ты пренебрег ее любовью и позарился на молодую.
– Вы же сами смеялись надо мной, – проговорил Тан.
– Мы мужики, нам стыдно показывать свои слабости, нам тоже хочется женской ласки, а тем более такой женщины, как Вольга. Потому за смехом и скрываемся, – сказал Доброгнев. – Но ты – взрослый мужчина, должен был это понимать.
– Я люблю Денепру, – вздохнул Тан. – Что же теперь делать?
– Завтра утром князь Словен ждет нас у себя. Соберутся воеводы и старшины, будут думать, как вести народ в новые земли.
– Как же мне заставить Денепру полюбить меня? – проговорил Тан.
Доброгнев встал, хлопнул Тана по плечу и сердито проговорил:
– Тан, оставь женщин! Женщин много, и все они одинаковы. Пройдет время – и ты найдешь себе другую Денепру. А сейчас речь идет о судьбе народов.
Доброгнев ушел в дом.
– Другой такой, как Денепры, нет на свете, – тихонько пробормотал Тан.
Он сидел еще некоторое время на крыльце, затем пошел спать.