Сказание о царях Пандавах
Недолго правил царь Панду, а после его смерти вынуждена была Кунти просить покровительства у Дхритараштры, ведь тот стал царствовать.
Дхритараштра хорошо принял семью умершего брата, по-царски. Кунти с детьми жила вместе с царицей Гандхари. Они подружились – бело-черная дружба!
Росли вместе и царевичи – Пандавы и Кауравы. Дружили? Ссорились? Пандавы дружили, Кауравы ссорились. Их – сто! Да только Пандавы во всем превосходили своих двоюродных братьев, всегда одерживали победу. А как иначе? Ведь они – законные наследники непобедимых царей Бхарата-варши! Бело-черная дружба…
Сильнее всех был Бхима. В одиночку справлялся он с сотней Кауравов. И великая черная злоба подступала к горлу сыновей Дхритараштры, душила, терзала черной завистью.
Не тревожьтесь, станете и вы царями, коварные, могущественные, гордые Кауравы! Станете.
А пока учились братья воинской премудрости: стрельбе из лука, фехтованию на мечах, сражению на колесницах, битве на палицах. Обучал их суровый, но справедливый брахман Дрона, известный как великий воин – махаратха – тот, кто в одиночку может победить тысячу воинов.
Кроме Дроны, были и другие учителя у царевичей. Любимый дед Бхишма учил доблести и мудрости, а прославленный Крипа, царский полководец, – стратегии и тактике боя.
Превзошел всех в поединках с копьем Юдхиштхира, не было равных Дурьодхане и Бхиме в боях на палицах, а лучшим лучником стал Арджуна. В этом искусстве сравнялся он со своим отцом Панду, Великим Лучником.
Однажды привел Дрона учеников в лес, построил в ряд – длинный ряд получился, конца-края не видно…
– Дурьодхана! Выйди вперед. Видишь раскидистое дерево, а на нем – птицу? Целься! Что видишь ты?
– Вижу дерево, вижу птицу.
– Встань в строй, ты промахнешься.
– Юдхиштхира! Целься! Что видишь ты?
– Вижу птицу.
– Бхима, а что ты видишь?
– Я вижу птицу.
– И вы не поразите цели.
– Арджуна! Целься! Что видишь?
– Вижу глаз птицы.
– Видишь ли ты птицу?
– Нет, учитель.
– А дерево?
– Нет, учитель. Только глаз.
– Стреляй, Арджуна, ты – великий лучник, и ты всегда будешь попадать в цель.
– Спасибо за благословение, учитель!
Учитель… Ты – судьба, благословение твое – дар!
Помнишь ли, справедливый и удачливый Дрона, своего лучшего ученика?
Нет, не Арджуну – ведь только по твоей милости он лучший, а Экалавью – царевича малочисленного племени смуглых нишадхов?
Нельзя тебе обучать рыбаков-нишадхов арийскому воинскому искусству. Ведь ты брахман и должен следовать закону: это и сила твоя, и слабость. Не разглядел ты в молодом царевиче своего лучшего ученика. Настоящий воин – не по рождению, а по духу! Отказал ты Экалавье, несмотря на все дары, что он принес тебе.
Смиренно принял царевич твой отказ. Ушел в леса, построил хижину, вылепил из глины твою фигурку, стал поклоняться ей и стрелял день и ночь без перерыва, без промаха.
Помнишь, учитель, гулял ты по лесу со своими учениками, и вдруг любимая собака зарычала, залаяла…
– Арджуна! Придержи пса!
Но не тут-то было – убежала собака.
Через несколько минут вернулся верный пес, скуля и жалуясь. А во рту у него, одна к одной – семь стрел!
– Не может быть, учитель! Сделавший это, стрелял не глядя, на звук лая. Даже я не смог бы так выстрелить! А ты говорил, что я – лучший.
– Подожди, Арджуна, не горячись! Скорые слова и необдуманные поступки легки и неправильны. Пойдем, узнаем, кто это так стреляет.
Трудно было узнать в этом лохматом, грязном, почти голом человеке царевича нишадхов Экалавью. Но он припал к твоим стопам и назвал учителем.
– Что я могу подарить тебе в награду за обучение, мой дорогой гуру?
– Отдай мне большой палец с твоей правой руки. Я обещал Арджуне, что он будет лучшим.
Просветлев лицом, не задумываясь ни на секунду, ни о чем не сожалея, исполнил эту просьбу твой ученик. А ты, учитель Дрона, исполнил обещание, данное Арджуне.
И воскликнул царевич Пандавов:
– Экалавья, прости меня, не знал я, не думал… Слишком гордый я! Прости Арджуну.
Никогда не забывал Арджуна этого урока, данного ему Экалавьей, – цену, которую пришлось заплатить, чтобы стать великим лучником.
Великие всегда платят. Придет и твой черед, Дрона, придет и черед Арджуны.
Учитель… Им может стать и ученик, и мать, и друг, и жена.
Роскошные каштановые кудри; подобные бутону лотоса, карие глаза; смуглая и нежная кожа, тонкий стан – Драупади, царевна племени панчалов – народа с загадочными и чуть раскосыми глазами…
Увидел ее мельком Арджуна и, как некогда его прадед, царь Шантану, потерял покой. Поведал он лучшему другу о своей любви:
– Глаза у нее – как темный янтарь. Ты видел, Кришна? И вкрапления, как в застывшем янтаре – видел? – черные точки вокруг зрачка. Интересно, сколько их? Вот бы заглянуть в эти глаза! В них – тайна. Ты заметил, Кришна?
Заглянешь еще, смелый Арджуна, заглянешь в глаза любимой, сосчитаешь ты темные янтарные точки в ее глазах.
Пять их! И одна ближе всего к зрачку, к самой сути твоей царицы – к ее душе.
Потерял покой невозмутимый Арджуна. А друг его спокоен:
– Не волнуйся, Арджуна, станет Драупади твоею. Не спеши, не горячись, горячий, влюбленный воин, великий лучник – Камадев, Купидон! Держи себя в руках, ведь истинный воин – тот, кто одержал победу над своими чувствами.
– Ты смеешься надо мной? Да еще и учишь!
…Учителей много, но учитель всегда один – Всевышний. Имя Его – за семью печатями. Никто не знает великую правду о Нем. Кроме одной преданной, верной подруги – Драупади…
Кришна – друг, Кришна – мистик. Кришна – удивительный! У него царство Дварака. Шестнадцать тысяч сто восемь дворцов. Шестнадцать тысяч сто восемь жен. Но даже Арджуна – самый близкий из пяти близких – не знает правды о Кришне…
Поссорился тогда Арджуна с братьями. Всё приставали они к нему:
– Что с тобой? Давай сразимся, давай поиграем!
Не до игр было Арджуне – сжигала его безжалостным огнем любовь. Оставил он дом и поехал – наудачу! – искать свою царицу. Нестерпима разлука.
И вдруг Кришна подсказал ему тогда:
– У дочери царя панчалов Друпады сваямвара – выбор жениха.
Помчался на своей колеснице в царство панчалов Арджуна, победил остальных женихов, выиграл царевну – жену. Привез домой и стучится в дверь.
А мать Кунти заждалась, изволновалась, испереживалась…
И чтобы помирить братьев, вспомнила детскую шалость – всегда мирила она их так, пятерых проказников.
– Кто там?
– Это я, Арджуна. У меня – сюрприз. Открывай, мама!
– Пусть этот сюрприз достанется всем пятерым моим сыновьям. Дружите, дети!
Вот так и стала твоя прекрасная единственная возлюбленная женой всех пятерых Пандавов! Сказанного не воротишь…
В своей прошлой жизни взмолилась однажды возлюбленная Арджуны: «Вишну, великий, могущественный! Пошли мне хорошего мужа!» Пять раз повторила она свою просьбу, и – сказанного не воротишь! – исполнил Вишну ее заветное желание. Стало пять мужей у Драупади…
Не грусти, Арджуна! Больше всех мужей любит тебя твоя царица. Ты – лучший! И скоро докажешь это на царских состязаниях, состязаниях великих воинов.
Закончилось обучение, и Дрона предложил царю Дхритараштре показать мастерство царевичей всему миру.
Обрадовался царь, но и опечалился одновременно:
– Я горько завидую сегодня зрячим, которые увидят доблестные подвиги моих детей. Брат мой, мудрейший Видура! Помоги Дроначарье подготовить все к состязаниям.
Дрона и Видура выбрали подходящий день, когда все звезды благоволили царевичам, совершили положенные ритуалы, повелели построить трибуны и помосты для зрителей, соорудить арену для выступающих.
Настал день состязаний. Звучала торжественная музыка, толпа зрителей, которая не умещалась на огромной площадке, взволнованно колыхалась, словно бушующее море.
Учитель Дрона в белой одежде, с белыми, седыми волосами, белыми усами, умащенный белой священной глиной Ганги, в сопровождении сына Ашваттхамы, облаченного в красные одежды, вышел на арену, и словно яркая Луна, сопровождаемая Марсом, взошла в безоблачном небе.
Затем на арену вышли сто пять царевичей в сияющих доспехах. Казалось, сами звезды спустились на землю! Горели холодным, белым светом их мечи и доспехи, красным отблеском решимости и отваги светились глаза.
Взмахнул белым платком Дрона, и началось! Летели сплошным ливнем стрелы, гремели палицы, звенели острые мечи, ревели слоны, яростно сталкиваясь друг с другом, ржали златогривые кони, запряженные в колесницы.
Сошлись два непримиримых и равных по доблести и силе противника – Бхимасена и Дурьодхана. Их палицы напоминали большие горы с сияющими снежными вершинами. Затянув пояса, стояли они перед боем друг против друга, глаза в глаза. Их сила и решимость возрастали с каждым мгновением.
Как разъяренные быки, метались они направо и налево. Взлетали вверх и падали вниз тяжелые палицы.
Зрители бесновались – кто был за среднего Пандава, кто за старшего Каурава. Опасаясь, что толпа не выдержит напряжения, и ее ярость выплеснется наружу, затопив все кругом, как во время паводка, учитель царевичей остановил поединок.
Еще горел пожар всеуничтожения в глазах противников, еще пылали их щеки… Но вот на арену вышел величественный Дрона. Смолкла музыка. Замерев, слушали зрители громоподобный голос богоподобного учителя:
– А теперь вы увидите того, кто мне дороже сына, первого среди равных, подобного в воинском могуществе самому громовержцу Индре.
Облаченный в серебряные доспехи, нестерпимо сверкающие на солнце, как серебряная Луна на черном небосклоне, вышел на арену Серебряный Воин – Арджуна.
Вострубили раковины, взыграли трубы, взгремели барабаны.
И вдруг рокот пробежал по трибунам:
– Смотрите – Кришна! Царь благоденствующей Двараки, друг Арджуны. Говорят, что у него шестнадцать тысяч дворцов, шестнадцать тысяч жен! Пришел посмотреть на мастерство своего друга.
При виде Арджуны слезы восторга и гордости полились из глаз Кунти, молоко вдруг прилило к груди:
– Сын! Сын?!
И горькое предчувствие сдавило горло Златокудрой Царицы, перехватило дыхание…
Огненным оружием зажег огонь Арджуна и потушил его движением руки. Вызвал поток воды – целый океан! – и остановил его: ушла вода, будто ее и не было. Налетели свирепые, буйные ветры и, свернувшись калачиками, улеглись котятами у ног повелителя Арджуны. Сошлись огромные горы и рассыпались в прах перед Серебряным Воином.
А где же он сам? Пропал, исчез на глазах у всех несравненный Арджуна!
– Взгляните наверх, за трибуны! Видите? Движется железный вепрь – мишень! – переговаривались зрители.
И вдруг откуда ни возьмись вырвался град стрел – Арджуна появился на арене, – и все они, как одна, вонзаясь в оперенье друг друга, попали в цель. Длинный сверкающий мост, мост в бессмертие, славу!
Закончил свое выступление Арджуна. Закончились состязания. Смолкла музыка, стали расходиться люди, переговариваясь, обсуждая невиданное зрелище. Но вдруг послышались раскаты грома.
– Нет! – вскрикнула Кунти. – Нет, Карна, нет!
Но поздно! Словно исполин, подобно тысячам слонов сотрясая землю, вышел на арену неизвестный воин. Глаза медовые, волосы отливают золотом, в ушах – золотые серьги, что горят безжалостным огнем уничтожения, на могучем теле – золотой доспех-панцирь. Ростом и стройным станом напоминает он золотистое пальмовое дерево, а могучим телосложением – Гималаи.
До чего красив Карна! Это увидели все, от мала до велика. Даже Серебряный Воин померк рядом с ним – Золотым Воином!
Был наделен Карна мощью слона и бесстрашием льва. Голос его – рык! – был подобен раскатам грома, шуму непокорной Ганги, бушующей во время половодья.
– Приветствую вас, досточтимые цари! Приветствую тебя, великий лучник Арджуна! Пусть увидят все, кто из нас лучший. На твою погибель, на твой позор пришел Карна. Сокрушу я сегодня твою славу, перекрою умением и могуществом твои подвиги!
Затихли трибуны, слышно, как летит пчела. Черно-золотая… – Кто этот Карна? Что за царевич? Какой страны? – прогудели удивленные возгласы, гул которых нарастал, словно бушующая волна.
Не успел еще договорить Карна, как вскочили, словно подброшенные неведомой силой, трибуны. Все, как один человек!
И возрадовался, возликовал, окрыленный надеждой, Дурьодхана: «Небо слышит меня! Нашелся достойный противник, тот, кто сразит, наконец, ненавистного Арджуну».
На один лишь миг почувствовал Арджуна смятение. Выплеснулось оно из его голубых глаз, как вода из наклоненной чаши, и заметил это Карна. Обрадовался! В точности исполнил он те же подвиги, которые показал Арджуна, даже быстрее и лучше. И зажглись золотые глаза огнем радости, торжеством победы, величием золотого подвига!
Обрадовались Кауравы, начали они обнимать Карну, говоря ему:
– Добро пожаловать в нашу семью, мощнорукий! Твой приход для нас – большая удача. Ты воистину благороден! Отныне царство Куру – в твоем распоряжении.
– Ничего не надо мне, Дурьодхана, ничего, кроме твоей дружбы. Мое единственное желание – сразиться с сыном Кунти, Арджуной!
И завязалась дружба – черно-золотая… Стремительная, смертельная, жалящая – как пчела! Золотая – у Карны. Его дружба, его слово крепки, как и сам Карна. Черная – у Дурьодханы. Он уже придумал, как использовать нового друга, погубив и его, и Арджуну. Давно понял Дурьодхана, что никогда не одолеть ему двоюродных братьев в честном поединке, и задумал он извести Пандавов хитростью…
Карна был учеником прославленного брахмана Парашурамы, Рамы с Топором – самого Вишну!
Когда-то давно, когда захлебнулась Земля от зависти и злобы царей-кшатриев, царей-воинов, стала молить она Вишну: «Не оставь! Спаси! Освободи!»
Вишну всегда приходит на помощь. Он самый могущественный, самый милосердный. Пришел на Землю Вишну в образе Парашурамы, Рамы с Топором. Вызывал он на бой воинов-кшатриев, воинов-царей. Бился он с ними не их оружием – своим. Всех одолел великий брахман! Брахманы всегда побеждают, ведь за ними – Вишну, а они – Его слуги. Так было и будет во все времена…
И вновь захлебнулась Земля, но на этот раз красной горячей кровью кшатриев. А уцелевшие воины-цари бежали в разные концы света. Вот у кого учился Карна! Но чтобы стать его учеником, обманул Карна своего учителя: сказал, что он брахман, ведь Парашурама не обучал кшатриев. Случайно узнал Парашурама об обмане любимого ученика, и сжалось жесткое сердце великого брахмана в горькой муке.
Однажды отдыхал Парашурама от долгих трудов, положив свою тяжелую, седую голову на колени любимого ученика. И вдруг огромное жалящее насекомое заползло на бедро Золотого Воина и стало вгрызаться в его плоть. Тот страшный облик принял сам Индра, божественный отец Арджуны, который узнал о ненависти Карны к царевичу. Кровь потекла по ноге Золотого Воина, но стерпел он страшную боль. А как иначе? Любимый учитель спал на его коленях. Парашурама почувствовал, догадался – не брахман! Не мог такую боль стерпеть простой брахман. То кшатрий, царь, великий воин!
Проклял тогда учитель единственного и такого любимого ученика:
– За то, что обманул ты меня, лишишься ты моего благословения. В самый опасный миг забудешь все, чему я тебя учил, а твоя колесница увязнет в земле!
Но вернемся на арену, мой юный друг. Смотри, пришел в себя после минутного замешательства Арджуна! Оскорбленный, крикнул он Карне, возвышавшемуся, словно гора, среди торжествующих Кауравов:
– Те, кто приходят незваными и говорят непрошеное, попадут в особые миры, созданные для них Творцом. Сраженный мной, туда скоро отправишься и ты, Карна!
– Эта арена открыта для всех! Чем не доволен ты, Арджуна? Если хочешь говорить, говори языком стрел. Сегодня, на глазах у всех, я одержу победу!
Обняли Пандавы Арджуну, обняли Кауравы Карну. Противники стали сближаться.
Почернела от горя царица Кунти: «Свершилось! Сердце мое разрывается пополам! Сыновья мои будут биться насмерть!»
Неожиданно небо заполнилось рокочущими тучами, засверкали молнии и заблестели радуги, взвились в небо стаи курлычущих журавлей.
Видя, что Индра подбадривает своего сына и возвещает его скорую победу, Сурья разогнал облака, обхватившие грозовой стеной Карну. И было так, что Арджуна был затенен тучами Индры, а Карна гордо стоял на самом солнцепеке, ярко освещенный Сурьей.
Сыновья Дхритараштры стояли с той же стороны, что и Карна, а Дрона, Крипа и Бхишма с Пандавами – напротив. Все зрители разделились на сторонников Карны и Арджуны. И тут, желая оттянуть поединок, Крипа, знаток всех воинских правил и ритуалов, воскликнул:
– Арджуна – возлюбленный сын царя Панду и царицы Кунти. Он – царевич Куру и готов сражаться с тобой, Карна! А теперь ты, мощнорукий, должен назвать имена отца и матери, сказать, к какой династии ты принадлежишь.
Услышав эти слова, Карна сник от унижения, словно увядший лотос под дождевым потоком. И тогда вмешался Дурьодхана:
– Наставник, согласно писаниям, есть три пути, чтобы стать царем: родиться в царской семье, свершить героические подвиги или встать во главе армии. Если Арджуна считает ниже своего достоинства сражаться с простым смертным, я дарю Карне царство Анга!
Вдруг вбежал на арену в развевающихся одеждах, утирая пот со лба, запыхавшийся возница, приемный отец Карны. Спешил старый возница к сыну, чуяло отцовское сердце недоброе. При виде его Карна отложил в сторону лук и почтительно склонил голову в знак приветствия.
И тогда Бхима – горячий, стремительный, обжигающий, как суховей! – воскликнул:
– Ты всего лишь сын возницы! Ты не заслуживаешь смерти от руки Арджуны. Возьми же кнут, он больше подходит тебе!
Ох, зря не сдержался ты, Бхима, Волчье Брюхо – волчья пасть! Оскорбил, унизил ты достойнейшего из своих братьев.
От оскорбления у Карны задрожала нижняя губа, разгорелись страшной злобой золотые глаза. Тяжело дыша, с трудом сдерживая праведный гнев, поднял он взгляд к Солнцу.
Встал тут со своего места сидевший среди братьев Дурьодхана, подобный разъяренному слону, потревоженному в зарослях лотосов. Крикнул он обидчику:
– Врикодара, не тебе говорить такие слова! Среди воинов превыше всего ценится сила. Не только сам воин, но даже его друг заслуживает, чтобы с ним сражались. Ты знаешь, что иногда понять происхождение героев бывает столь же трудно, как найти исток реки. Может ли обыкновенная лань породить тигра? Этот человек родился в панцире и с золотыми серьгами! Это признаки божественного происхождения. Неужели вы не видите, что Карна блистает, как сам Сурья?
И вот зашло солнце – закончился день, закончились поединки. Не смог вынести унижения сына и свою беспомощность великий Сурья.
Зрители в молчании стали расходиться, а Дурьодхана взял Карну за руку – твердую, верную руку друга, – и при свете факелов они покинули арену.
Шагал уверенно Дурьодхана, за ним шли девяносто девять братьев, а рядом – один друг. Золотой! Тот, кто одолеет Серебряного Воина, Арджуну. Страх перед доблестным Пандавом исчез из сердца старшего Каурава, растворился, как утренний густой туман исчезает под лучами восходящего солнца.