И вот Милый зайчик, гость её, уходит. И вновь она одна. И шьёт.
И шила Розмари года, и шила Розмари века. Но начиналось всё с основ.
Когда Розмари брала льняную ткань со стеллажа и нити те брала, брала тот холст свой и садилась. За кресло-качалку садилась и запяливала холст свой. Тогда брала со шкатулки-игольницы иглу и в игольное ушко вставляла нужного цвета ту нить. И шила.
И шитьё то было све'тло, словно настольная лампа. И шитьё то было мило, словно домашний уют. А Розмари была и рада.
Но было тут ещё, что рассказать могу. Но было тут ещё. Ещё тут что-то было. Тень из-под камина. Она тихонько завывала, она тихонько подымала пыль – тень из-под камина.
И касалася игла безымянного холста. И свет разился там.
А Тень с ней и говорила:
– О, как же мило шьёшь ты. О, как же хорошо!
А Розмари молчала. Она всё шила-шила и было это мило-мило.
– А может быть, ты хочешь отдохнуть? Уйди за дверь, там хорошо, прохладно!
Мурашки по телу, то холодно, то жарко было. Кололо тут и там. А Розмари молчала. Она всё шила-шила и было это мило-мило.
– О, как хорошо же шьёшь! Уйди ты отдохнуть.
Безмолвным светом разилася игла. Молчала Розмари и мило-мило шила так.