Эйден
– Возможно, тут ты встретишь свою любовь, – говорит Рэн, открывая дверь.
– Можно, я хотя бы кину сумку на кровать, прежде чем её встречу? – с долей иронии, интересуюсь я.
– Ладно.
Товарищ заходит первым, за ним следую я. Не успеваю даже оглядеться, потому что Рэн начинает бренчать ключами, подбрасывая их в воздухе и завоёвывая всё внимание к своей персоне.
– Поверить не могу, что согласился на квартиру, а не на братство, – парирует парень.
– Как будто кто-то запрещает тебе быть там каждые выходные.
Наигранное оскорбление отражается в его карих, почти чёрных глазах, и он сразу решает оправдаться:
– Там много девчонок.
– Не слышал о смешанных домах. Весь отряд тянется туда на выходных. Как только учуешь запах алкоголя – свисти.
В следующую секунду, усмешка тянет уголки его губ вверх.
– И ты не пойдёшь.
– И ты тоже.
– Пойду, – улыбается он.
– Да, когда отполируешь форму.
– Нужно как-то развлекаться. Из нас двоих, серьёзней настроен ты.
– По причине того, что хочу связать с этим будущее.
– Ты мог бы пойти по…
– Да-да, давай не будем? – устало прошу я. Вопрос, который всегда будет ходить за мной по пятам.
Рэн корчит лицо, но это происходит каждый раз, когда мы достигаем данной темы с любым человеком, и я отрезаю её на корню. Каждый считает своим долгом спросить, почему я не пошёл по стопам отца, и каждый раз все слышат, что это не их дело. Никто не обязывает меня заниматься боксом и питаться к нему неземной любовью. Это удел и прерогатива отца и Мэйсона, но не моя. Меня не принуждают. Я свободен в выборе. И мой выбор – это хоккей. Я доволен, чем занимаюсь и, тем, чего достиг. Мне доводилось пробовать разные спортивные секции, но именно на хоккее задержался и, кажется, остановился. Несмотря на это, периодически я всё равно могу прийти в зал и поколотить грушу, но в исключительном случае. Вся наша семья, а точней мужская линия, соткана из любви к спорту. Отец, Мэйсон, я, дядя, его сын и мой брат Трэй. Ни один из нас не пошёл по тропинке искусства и не достиг великого духовного дзен. Мы тонем в спорте, который является второй жизнью. Это отдельная сторона каждого из нас.
Темный дизайн квартиры явно готовился под мужскую закалку, светлый только ламинат на полу. Кирпичные стены уходят в пепельный оттенок, кажутся практически чёрными. Гостиная и кухня не разделены. По правую руку во всю стену растянулась чёрная матовая кухня, достигающая потолка, центр занимает барная стойка с четырьмя стульями, над которой нависают лампочки. По левую руку – угловой диван и телевизор напротив, за спинкой первого расположилось громоздкое окно, половину которого закрывают шторы. Протянутый коридор между кухней и барной стойкой, за которым удаётся разглядеть несколько дверей напротив друг друга.
– У тебя есть время, пока не прикатил Картер.
– Отпадно, – киваю я, закидывая сумку на плечо.
– Нам будет очень весело втроём, – устало выдыхает Рэн. – Я могу загадывать желание.
– Узнай все условия, возможно ли сделать это между именем и фамилией.
– Я занял первую. По левой стороне ванная и туалет.
Открываю вторую дверь и следом за ней сразу третью. Они абсолютно идентичны друг другу.
– Отличная шутка, – говорю я.
– В последней больше окон, – довольный собой, улыбается Рэн.
– Беру третью, чтобы видеть вас как можно реже.
– Или быть ближе к ванной.
– Двойной плюс, – усмехаюсь я, закрывая дверь посередине.
Щелкаю по выключателю и бросаю сумку у ножки кровати.
Кровать, шкаф и парочка тумбочек, что ещё нужно? Ничего. Тот же темный оттенок стен гостиной словно переместился в комнату, но это даже хорошо. Интерьер в одном стиле всегда смотрится намного лучше резких контрастов. Единственное, что я делаю дальше – падаю на постель и вытаскиваю из кармана телефон. На экране несколько сообщений, и первое, на которое отвечаю – мама. За ней следует Мэйсон, который спрашивает, как я переживаю стресс. Вряд ли полуторачасовой перелёт из Нью-Йорка в Торонто можно назвать стрессом. Но как только прочитываю первое, следом прилетает второе, где он язвительно имеет в виду продажу машины, а не перелёт. Открываю камеру и делаю снимок с каменным выражением лица и среднем пальцем рядом.
Отказаться от машины было довольно затруднительными решением, но ещё сложнее сделать на неё документы, чтобы спокойно перекатить в Канаду и не сталкиваться с дальнейшими палками в колёсах. В итоге, чувак, купивший её, остался более, чем доволен, судя по выражению лица. Она была идеальной, не требуя особых трат три года. Оставлять её не было дальнейшего смысла, разве что ржаветь в гараже. Кроме того, это был подарок родителей. Теперь каждое утро я буду пешеходом или человеком, пользующимся всеми благами общественного транспорта. Я забыл, что это такое, но вспомню и привыкну в ближайшее время. Ничего не остаётся, разве что купить новую на деньги, которые остались. Не знаю, нужна ли она тут.
Мэйсон отвечает собственным фото, где улыбка озаряет его самодовольное лицо. Следом приходит следующее: «Развлекайся, пока не вляпался». Вляпаться – на его языке означает обзавестись девушкой и не познать остальных. Не хочу даже предполагать хотя бы приблизительное число, скольких познал он. Я не совсем стремлюсь пойти по стопам брата. У меня нет острой нужды запихать в кого-то свой член и, таким образом, доказать что-то себе или кому-то. Либо же забыться. Не могу сказать, что являюсь священником, который стремится познать что-то духовное, но и не являюсь тем, кто яро ищет новые приключения. Между мной и Мэйсоном непреодолимая разница. Возможно, я не могу его судить и не имею на это никакого права, потому что не испытывал пустоту внутри, которая была у него, но и что бы не произошло, не буду устраивать трагедию. Его мучает отрицание, я же сразу прихожу к принятию. Он не особо охотно делится личной жизнью и тем, что произошло, если только с отцом. Но и это вряд ли, потому что я видел на лице папы озадаченное выражение, когда он смотрел на Мэйсона или вытягивал его из заварушек. Они всегда были близки, даже чересчур сильно, но и я никогда не ревновал и не метил примкнуть между ними. Я получал достаточное количество внимания отца и не являлся забытым ребёнком. Я всегда был ближе к маме. Не настолько, конечно, чтобы трепаться о девочках, но и не так отдалённо. В отличие от Мэйсона, я мог часами сидеть с ней, неважно, чем мы были заняты: она занималась документами, а я домашкой; она готовила, а я ковырялся в телефоне, периодически помогая ей; она пила чай или кофе, а я уплетал бутерброды. Главным было то, что она рядом, буквально в шаге от меня.
– Перекус? – интересуется Рэн, появляясь в пороге моей новой комнаты.
– Если это чипсы, то иди нахрен, – улыбаюсь я.
– За углом неплохое кафе.
– Ты выяснил это за пару дней?
– А ты думал, что я ходил голодный или зубрил рецепты?
Усмехаюсь, приподнимаясь на локти.
– Не исключено.
– Если вы выбрали лучшие комнаты, то сваливаем отсюда, – заявляет голос Картера, а следом раздаются глухие шаги.
Проведя пятернёй по чёрной копне волос, он ставит локоть на плечо Рэна, и сверкает блестящими голубыми глазами.
– Они одинаковые, тебе повезло, – сообщаю я. – Надеюсь, ты не страдаешь картографическим кретинизмом.
Подняв насмешливо уголок губ, его взгляд обращается к Рэну.
– Ты забрал форму?
– Да.
– Тогда какого хрена она ещё не на мне?
– Ты только приехал, идиот, – закатывает глаза Рэн. – Может, погладить тебе трусы?
– А их нужно гладить? – язвит Картер.
Рэн закатывает глаза, всем видом показывая, что мирная жизнь будет частенько обходить нас стороной. Помимо того, что в одной квартире живут два Картера, с нами живёт тот, кто любит притащить кого-нибудь с собой. И не факт, что это не команда, а за ней не отряд безумных фанаток. Обычно, случается именно так.
Словно читая мои мысли, Рэн на начале выдвигает условия:
– Никаких девочек на диване.
– Не будь занудой, – фыркает Картер, когда я откидываю голову назад и начинаю смеяться.
– Я видел твою голую задницу больше, чем свою.
– И что?
– Развлекайся в комнате.
Переглядываюсь с Рэном, и в унисон с ним добавляю:
– В своей.
Я предпочитаю послушать дальнейшие наставления, и Рэн продолжает ту же тему.
– Надеюсь, ты понимаешь, что твоя посередине? Эта та, которая находится между двух дверей. Она вторая. Не первая.
– И не третья, – говорю я.
Взгляд Рэн встречается с моим, и его лицо превращается в мину из печали и вынужденных страданий.
– Какого черта ты не выбрал вторую? – спрашивает он, обращаясь ко мне.
– Я не собираюсь мучиться один.
– Спасибо, теперь мы будем делать это вместе. Ты мог бы спать на матрасе, если сильно нужно. Теперь мы оба обречены.
– Ты всё ещё против дивана? – гогочет Картер, больше обращаясь к Рэну, чем ко мне.
– Да, – фыркает он. – В комнате я хотя бы могу воспользоваться наушниками и не видеть твой зад.
– Не твой, поэтому и бесишься.
Смеюсь, а Картер отклоняется к своей комнате.
– И я тоже голодный. Накормите меня, парни.
– Постоянно удивляюсь, почему ты не засох на трусах отца, – вздохнув, говорит Рэн, вновь заостряя внимание на мне: – Как мы будем выживать несколько лет с ним?
– С трудом, – смеюсь я, поднимаясь с кровати.
– Мне понадобятся сильные успокоительные. Много успокоительных. Я должен видеть его на учёбе, тренировках и тут. За что? Объясни.
– Забей.
– Жизнь превращается в ад.
– Надеюсь, ты тоже запомнил, какая дверь твоя, – констатирую я. – Ни один из вас не должен быть в моей кровати. Особенно голый и не один.
– Принимается, – кивает Рэн.
Наша тройка плетётся к кафе, которое успел проверить Рэн. За эти несколько минут, я успеваю практически выплюнуть гланды и лёгкие, потому что Картер решил нести всякую чушь и рассказать, как добрался на автобусе со всеми тонкостями. Со сменой пассажира, которые занимали соседнее кресло от него, а таких было трое, его сопровождала новая история. Первый оставил следы слюней так, что можно было решить, будто он обмочился в пути. Второй трепался о том, как ищет своё пристанище, спасаясь от ревнивой жены, готовой сделать из его головы летающую тарелку. Третий морочил голову о том, как ему добраться до тех городов, о которых Картер даже не слышал. Из всей этой поездки он сделал только один вывод: притворяться мёртвым в любой непонятной ситуации. В конце концов, его история завершается тогда, когда к нам подходит девушка, чтобы принять заказ.
Карамельные волосы собраны в пучок на макушке, лёгкие завитки на кончиках играючи качаются из стороны в сторону, когда она перечисляет заказ, смотря на каждого из нас. Всё это время, нас сопровождает приглушённый смех за её спиной, намекающий и даже требующий внимание к себе. Словно привыкшая к подобной атмосфере, наша официантка не сбивается. Благодаря розовому оттенку платья, которое является формой заведения, её щеки кажутся такими же румяными. Губы в форме сердечка едва приоткрыты, когда она поднимает голову и окидывает нас быстрым взглядом. Приятный голос, в котором нет толики смущения и кокетства. Чаще всего, я сталкивался с тем, что девушки волшебным образом меняли голос на какой-то конфетно-писклявый, начинали краснеть и переминается с ноги на ногу, в чём не было нужды. Это глупо.
– Пятнадцать минут, – сообщает она.
– Хорошо, – говорит Рэн, и она уходит, оставляя после себя приятный аромат духов.
Не спешу смотреть ей вслед, убираю меню в сторону и чувствую пристальное внимание, словно являюсь предметом для слежки. Предполагая, что это именно тот взгляд, который принадлежит девушке, принявшей заказ, я ошибаюсь. Краем глаза замечаю, что она вовсе отсутствует в зале. Дело в другом. Девчонки за соседним столиком смотрят в нашу сторону довольно недвусмысленно. И, конечно, улыбка моментально расцветает на лице Картера.
– О, да ладно? Уже? – страдальчески тянет Рэн. – Дай хотя бы день жизни.
– Вы могли бы прогуляться, – довольно улыбается он. – Посмотрите город, все дела.
– Может, лучше прогуляешься ты?
– Я обеспечен на три дня.
– Меня это мало заботит.
– Я мог бы поделиться, – предлагает парень, играя бровями. – Их трое, нас трое. Совпадение?
– Вали к ним.
Склонившись над столиком, Картер не скрывает озорства и того удовольствия, с которым издевается над Рэном каждый раз. Мне остаётся быть связующим звеном между ними, но вряд ли горжусь подобным положением. Меня он выводит ещё больше. Я привык к слишком пылкому желанию, которое льётся через край у Картера. Но, честно признаться, первый день тоже хотелось бы выспаться в тишине. Тем более завтрашняя тренировка назначена на шесть утра, а в пять я уже должен быть на ногах.
– Помните, что я предлагал, – говорит Картер, поднимаясь на ноги.
– Свали, – морщится Рэн.
Падаю на спинку диванчика и качаю головой. Не приходится даже поворачивать голову, чтобы понять причину глупого смеха за соседним столиком, к которому унесли ноги одного из нас.
– Почему они выбрали нас? – спрашивает Рэн.
– Кто именно? Девчонки?
– Приёмная и тренер. Почему с нами, к примеру, не Дик или Йен?
– Ты сам знаешь, почему.
– Почему они такие кривоногие?
Смеюсь, вспоминая бывших товарищей по команде. На самом деле, если поставить Картера, Йена и Дика в одну полоску, первый всегда будет выделяться. Не трудно признать и увидеть его превосходство. Он, кажется, родился на льду. И благодаря своей сладкой внешности, где чёрные волосы сочетаются с небесно-голубыми глазами, завоёвывает внимание женского пола в два счёта, кстати, мужское тоже. Между нами небольшая разница в росте, и она не особо заметна, отличаясь лишь несколькими дюймами. Плюсом ко внешнему фантику и телосложение, чем, безусловно, гордится Картер, восхваляясь мышцами и позволяя всем потрогать себя.
– У тебя хотя бы был выбор, – устало выдыхает Рэн.
– У тебя он тоже был.
– Нет, отец с детства решил, что я должен реализовать его мечты и стать хоккеистом. Ему повезло, что мне понравилось.
– Возможно, в планах отца я тоже должен был стать боксёром.
– Вряд ли, ты сейчас тут, а не на ринге.
– Какая уже разница? – говорю я. – В любом случае, мы тут. Нас выбрали из двадцати человек. Это говорит о том, что мы ценнее и перспективнее.
Рэн проводит рукой по русым волосам, словно находится в неком отчаянье.
– Я оставил Лору.
– К этому всё шло, начиная с середины года.
– И в итоге дошло только к концу года. Я всё ещё думаю, что всё могло быть иначе, оставшись я в Миннесоте. Она поехала туда из-за меня. Мы даже не успели толком закончить первый курс. Это какой-то бред: не взять на первом, а вытягивать и переводить на втором. Я мог быть с ней.
– Цепляясь за мертвое?
– Она понимала, что всё грядёт к концу.
– Может, по другим причинам? – предполагаю я. – За год у неё поменялись интересы, как вариант.
– Я являюсь интересом? – выгнув бровь, хмурится Рэн.
– По-моему, и такое бывает. Вы повзрослели. Мы давно не в десятом классе и не на первом курсе.
– Только перешли на второй, – констатирует он. – Прошла всего лишь пара месяцев.
– И что?
– И я всё равно скучаю.
– Это привычка и привязанность. Ты просто привык.
– Время покажет, – кивает Рэн, дав понять, что хочет завершить этот разговор.
На самом деле, я мог бы сказать другое, но предпочитаю в таких ситуациях молчать. Я знаю, что она уже начала его забыть, об этом говорят последние фотографии. Я не отношусь к числу тех, кто скажет, и тех, кто промолчит. Я предпочитаю не знать, так проще. Это не моё дело, я ненавижу хранить чужие тайны, хотя могу. Это словно обязанность, к которой тебя добровольно принудительно склоняют. Эти ситуации спорны, напоминают палку двух концов. Скажешь – можешь остаться виноватым; не скажешь – тоже останешься виноватым. Именно по этим двум причинам, я закрываю глаза и не сую нос в чужие отношения. Всё вылезет боком.
Девушка слабо, но вежливо улыбается нам, когда приносит тарелки с заказами. И когда она хочет поставить на стол третью, Рэн указывает на Картера и его мини фан-клуб.
– Можете отнести туда.
– Эм, – с долей замешательства, она оглядывается за спину, после чего согласно кивает. – Хорошо.
Но Рэн не позволяет ей уйти слишком быстро, задержав новой просьбой:
– И попросите его не возвращаться в квартиру, либо же сделать это в одиночестве.
– Простите, но я не могу.
– Я дам двойные чаевые.
– Я всё равно не могу.
Её обеспокоенные карие глаза встречаются с моими.
– Он шутит, – говорю я.
Несколько секунд помедлив, она кивает и шагает к соседнему столику, а я заворачиваю голову, смотря ей вслед. Она достаточно высокая, но всё равно не выше меня, возможно, по подбородок. Взгляд спускается к талии, которую огибает пояс платья, повязанный в бабочку. И я вновь поднимаюсь выше, а именно к густым волосам. Под ярким светом, они, теперь уже, кажутся медовым оттенком.
– Даже не думай об этом, – парирует Рэн.
– Что? – смеюсь я, поворачиваясь к нему.
– К тебе это тоже относится, завтра будет худший день, если нам достался кто-то вроде майора Пэйна.
– Успокойся, я просто убедился.
– Да, я вижу.
– Не будь занудой, – улыбаюсь, отрезая кусочек стейка. – Как бы ты не перенял повадки Картера.
– Мне должна прилететь шайба и клюшка в лоб одновременно.
Жму плечами и принимаюсь за ужин.
Сразу ощущаю изменения, волна некого дисбаланса накатывает в ту же секунду, как только глаза находят циферблат на запястье. Обычно, в такое время я ужинал с семьей в её полном составе благодаря воскресенью, которое мама давно зарекомендовала, как семейный день. Скорей всего, за столом сейчас есть все, кроме меня. Это нагнетает тоску и загоняет в клетку с мыслями. Я прекрасно понимал, что означает не просто расстояние, а другая страна, но не мог ничего изменить. Добиваться и желать чего-то, чтобы отказаться в последний момент – не в моём характере.
Дёргаюсь, когда телефон вибрирует в кармане. Всего лишь сообщение от Мэйсона, но, когда открываю его содержимое, застываю с вилкой у рта. Отправив фото стола, который трещит по швам из-за наполнения, брат успешно копает дыру в душе, которую не засыпать ничем другим. Я не знал, что так привязан к семье. Вполне привычно идти туда, где тебя ждут ежедневно, и вдруг, все резко меняется. Переворачивается. Делает резкий поворот. Я не на тренировке или с парнями, чтобы так просто взять и поехать домой. Как обычно случается, понимаешь что-то только тогда, когда это уходит из твоей жизни. Формально, у меня есть семья, но они в тысячах миль от того места, где я сейчас. Невозможно щёлкнуть пальцами и телепортироваться к ним. В какой-то степени, я даже начинаю скучать по идиотским шуткам Мэйсона. Всего несколько часов назад я обнимал маму в аэропорту, а сейчас понимаю, что могу только посмотреть фотографии и набрать её номер. Единственным остаётся доказать себе и семье, что такое спешное решение было не зря. У меня был вариант остаться в Миннесоте, но я согласился на этот.
– Эй, – зовёт Рэн, слегка стукнув по плечу.
Фокусирую на нём взгляд.
– Ты готов?
– К чему? – хмурю брови, не до конца понимая вопрос.
– К завтрашнему дню. А ты?
– Не бери в голову, – выдыхаю я, обессилено падая на спинку дивана.
Тру ладонями лицо и качаю головой, пока Рэн пристально наблюдает за мной.
– Всё в норме?
– Да, – кивком подтверждаю слова и снова беру вилку.
– Да ладно, я же вижу.
– Непривычно быть далеко от семьи.
– Хреново, – соглашается он. – Скоро у тебя не будет времени об этом думать. Ты уже год провёл в другом штате.
– Наверно, но это не другой штат.
Читаю второе сообщение, где Мэйсон добавляет: «Замороженной пицце нужно десять минут. Если поставишь на одиннадцать, она сгорит». Издаю смешок, потому что он выработал профессионализм в данной области кулинарии, сотканной из полуфабрикатов. В ответ отправляю то, что он немного опоздал, ведь я умею готовить. Спасибо маме, либо тому, что я часто заседал на кухне, пока она готовит. Мне удалось запомнить многое из того, что она делала и не оставить себя голодным в будущем.
– Хватит пялиться на ту официантку, – просит Рэн, но не скрывает улыбки. – Ты задрал.
– Она симпатичная, – смеюсь, говоря в своё оправдание первое, что приходит в голову.
– Она симпатичная, но не заглянет сегодня к нам.
– Я не планировал.
– Отлично, а теперь ужинаем и валим. Завтра будет либо ад, либо мы приняли предложение напрямую из рая.
– Надеюсь на второе.
– Судя по требованиям, можешь готовить задницу.
Морщусь, посмеиваясь над озадаченностью Рэна.
– Нахрена ты говоришь это?
– Чтобы не расслаблялись, мы больше не в школе. В моих планах основной состав, а не запасной. Это же гребаная Канада, а не Флорида и даже не Миннесота. Я не буду в числе аутсайдеров.
– Давай хотя бы поедим без шила в заднице? – улыбаясь, предлагаю я.
– Если ты не будешь пялиться на ту официантку.
– Ты ревнуешь меня или её?
– Ха-ха, – закатывает глаза Рэн. – Я хочу вечер без презиков на полу.
– Без проблем, – соглашаюсь я.