– Батюшка!
Кто-то осторожно тронул его плечо.
Осия обернулся. Это была Людмила, мать Виталия-Тита, алтарника.
– Батюшка, вы просили меня вам позвонить, но я решила вас дождаться. Так как-то удобнее.
– Да, да, конечно, – с радостью ответил он. – Я просто не был уверен, что вы будете свободны сразу после службы.
Он поморщил лоб и потер его ладонью. Иногда ему было очень неловко разговаривать с обычными людьми в священнической рясе. Она как бы отделяла его от всех остальных, постоянно напоминая ему: «Ты священник, ты не такой как все». Ему так хотелось быть проще, доступнее, понятнее для обычных людей. Особенно в такие моменты, как этот, когда ему приходилось обращаться за помощью к своим собственным прихожанам.
– Сестра Людмила, – он посмотрел ей в глаза. Она выражала все внимание. – Моя жена не очень хорошо себя чувствует. Я мог бы попросить вас помочь ей? Насколько я знаю, нужно сходить в поликлинику с младшими, приготовить еду… ну, и все такое.
Он смущенно запнулся, а потом неуверенно продолжил:
– Мне очень неудобно обращаться к вам с подобной просьбой, но….
– Что вы, что вы! Все в порядке! Вам совершенно не о чем волноваться, – Людмила, видимо поняв, как он себя чувствует, всем своим видом постаралась показать, что она всегда и во всем готова служить ему и Господу всем, чем только она сможет. – Я вас прекрасно понимаю. Я настолько благодарна вам, что вы помогли нашей семье, что готова в ответ хоть в лепешку разбиться, только бы угодить вам.
– Ну, что вы. Я здесь почти что ни при чем. Это Господь помог вашему сыну, а я был просто послушным инструментом в Его руках.
– Конечно, конечно, я с этим полностью согласна, но, батюшка, согласитесь, что далеко не всегда у Господа под рукой оказывается столь послушный и совершенный инструмент. Ведь не случайно столько молодых ребят гибнет от наркотиков? Уж я-то понимаю, что вам стоит, быть Ему послушным. Так что, я не перестаю благодарить Бога и молиться за вас и вашу семью. Мне нужно будет сейчас сходить в магазин, и закупить продуктов, а затем я быстренько приготовлю Виталику что-нибудь на вечер, и сразу после этого отправлюсь к вам. Так подойдет? Или, знаете, наверное, я возьму его с собой. Он сильный, и может помочь донести продукты из дому. А в общем, чего я вас гружу всеми этими житейскими вопросами. Вам и так хватит обязанностей на вашу голову. Так что, я лучше сама все сделаю, и не беспокойтесь, все будет хорошо.
Она говорила быстро, так, что ему было трудно вставить хотя бы слово в непрерывный поток ее речи. Поэтому на все ее попутные вопросы и намеки он реагировал в основном кивками головы, терпеливо ожидая, когда она все-таки остановится сама. Людмила была очень словоохотливой и, начав разговор даже о самых простых и элементарных вещах, могла тут же вспомнить множество сопутствующих историй и примеров из своей жизни, чтобы живо проиллюстрировать свой рассказ, не упуская при этом множество всяческих деталей, более красочно описывающих ту или иную историю, всплывающую по ходу ее повествования.
Наконец она остановилась и, взглянув на часы, охнула и, быстро распрощавшись, умчалась, в полном смысле слова, по своим делам. Посмотрев ей в след, Осия улыбнулся, облегченно вздохнул, и поднялся в светелку, где он любил иногда поразмышлять над Словом Божьим и над своей следующей проповедью.
Протоирей Евлампий в пижаме и тапочках сидел на диване и маленькими глотками с наслаждением потягивал горячий ароматный кофе со сливками, читая газету и слушая музыку на недавно приобретенном лазерном проигрывателе с компакт-дисками. Прочитав последний выпуск новостей, он откинулся на спинку дивана и сделал очередной глоток кофе.
Евлампий жил один. Жена умерла уже шесть лет назад. Казалось бы, прошло столько времени, но пожилой священник все никак не мог привыкнуть к вынужденному одиночеству и продолжал очень сильно скучать по супруге и сетовать на судьбу.
Чтобы хоть как-то облегчить свою тоску, Евлампий завел себе кошку, которая сама пришла к нему на седьмой день после смерти жены. Маленькая пушистая кроха разбудила его рано утра своим жалобным мяуканьем под его дверью. Сначала священник назвал котенка Васькой, но когда тот подрос, и оказалось, что это кошка, и он стал звать ее Василисой. Сейчас эта пушистая красавица, поджав под себя лапы, лежала рядом с ним на диване и, щурясь, наблюдала за тем, как Евлампий со смаком потягивает кофе и шуршит газетой.