Капля воды упала на открытую библию. Затем другая… к Осии на ладонь. Он достал носовой платок из кармана и промокнул свои глаза.
«Слезы совсем не кстати сейчас. – Подумал он. – Господи! Ведь ты обещал нам счастье. Как получилось так, что наша жизнь превратилась в сплошное мучение? Ведь мы искренне любили друг друга. И все еще любим, насколько я понимаю. Почему же нам никак не удается найти гармонию и взаимопонимание? Почему мы ругаемся почти каждый день? Куда девалась вся наша романтика? Почему Глория из-за каждой мелочи мотает мне нервы? Ее всегда что-то не устраивает. Когда Ты сказал мне, чтобы я взял ее в жены, я думал, что у нас все будет хорошо. Я молился, что нехорошо человеку быть одному. Ты ответил на мою молитву, но на самом деле мне иногда кажется, что, когда я был один, все было гораздо лучше. Я ничего не понимаю. Зачем Ты сыграл со мной такую злую шутку?»
Он опустил глаза на открытую страницу Писания и вытер с нее слезу. Его взгляд выхватил отрывок из библии, сделавшийся ярче из-за попавшей на него влаги: и раскаялся Господь, что создал человека на земле, и восскорбел в сердце Своем.
«Опять этот же отрывок… Ну, и что? Что Ты хочешь мне сказать этими словами?» – мысленно обратился Осия к Богу с обидой, не особенно ожидая услышать ответ.
«Скажи мне, Осия, как история о Потопе стала известна твоим современникам?» – услышал он тихий голос Духа Святого в своем сердце.
– Они прочитали ее в библии, – ответил Осия, недоумевая, зачем Бог задает ему такой элементарный вопрос.
«А как она оказалась в библии?» – продолжал спрашивать Господь.
– Ну… – Осия задумался, – наверное, она передавалась из уст в уста, пока не появилась письменность, и так дошла до наших дней.
«И кто, как ты думаешь, был первым рассказчиком этой истории?»
– Наверное… хм… Ной, и… его дети, – Осия сам удивился этой своей мысли. Он почувствовал, что Бог хочет донести до него что-то очень важное.
«Ты внимательно прочитал историю о Всемирном потопе?»
– Да… вроде бы, – неуверенно ответил Осия. Он прочитал ее около двадцати раз.
«Тогда ответь мне, откуда Ною стало известно, что у Меня на сердце?»
Неожиданно Осию осенило.
«Ах, вот на что Бог хотел обратить мое внимание!»
– Не хочешь ли Ты сказать, Господи, что Ты ему сам об этом рассказал?
На этот раз ответа не последовало, но Осия уже и так понял, что именно это Бог ему и хотел сказать. Ему ужасно захотелось узнать, есть ли у Господа на сердце что-то, чем Он хотел бы поделиться с ним, Осией, но каким-то внутренним чутьем понял, что разговор окончен и, взглянув на часы, увидел, что пришло время ему идти, и проводить крещение.
Когда он спустился вниз, в помещение уже было несколько человек. Два молодых парня, ожидавшие крещения, стояли около стойки для продажи свечей и церковной литературы. Они приглушенно разговаривали с алтарником Титом, который, как только Осия поравнялся с ними, обратился к нему, указывая на парней.
– Отец Осия, я знаю этих ребят. У одного из них такая же проблема, как у меня. Он хочет к нам в центр.
Ободряюще улыбнувшись парням, Осия ответил Титу.
– Хорошо, хорошо, мы поговорим после крещения, и еще… – Осия взглядом окинул собравшихся людей и спросил Тита. – Твоя мама еще не пришла?
– Нет, но она должна быть с минуты на минуту.
– Попроси ее, чтобы она позвонила мне сразу после службы.
Весна была в самом разгаре. День был жарким.
В просторном зале семинарии было душно. Здесь собрался почти весь преподавательский состав и на удивление почти все семинаристы. По лицам большинства из присутствующих стекал пот, и почти каждый из них с радостью сменил бы сейчас священническую рясу на шорты и майку, но, увы, этого никак нельзя было сделать. Поэтому время от времени кто-нибудь из них вытирал потный лоб носовым платком, а кто-то жалел, что не захватил из дома полотенце и не купил по пути на собрание синода пачку салфеток.
Тема обсуждения была также весьма жаркой. Предугадать, чем закончится столь горячий диспут, было невозможно. Мнения были очень разными и порой совершенно противоположными. Благочинному Макарию с трудом удавалось удерживать епархиальное собрание в более-менее благостном расположении духа, поскольку в процессе разговора у некоторых из присутствующих возникало совсем недуховное желание дернуть кого-нибудь из своих собратьев за бороду. Что греха таить, несмотря на уважаемый титул и занимаемый пост, далеко не всегда служителям Божьим удается сохранять мир в сердце и относиться с любовью даже к своим коллегам, особенно когда им не удается найти согласие по какому-нибудь животрепещущему вопросу. Так что, в том, то происходило на собрании епархии, не было ничего удивительного.
– Вы только подумайте! Это же не просто какой-нибудь алтарник! Это же будущий священник! И притом, он уже сейчас уважаемый проповедник! Как он мог такое даже помыслить!? Ни с кем не посоветовался! Самовольно все решил! И ведь он не собирается отступать от своего решения. Он утверждает, что это воля Господа. Как Господь может позволить, чтобы служитель церкви, достойный человек, женился на какой-то… презренной стриптизерше? – отец Марк, заведующий отделом герменевтики тряс жидкой бородкой, сопровождая свою пламенную речь обильной жестикуляцией.
Когда он закончил, слова попросил уже пожилой священник, протоирей Евлампий, один из самых уважаемых преподавателей семинарии и членов правления епархии.
Хриплым от возраста, но все равно сильным голосом Евлампий уверенно сказал:
– Я хочу напомнить вам, собратья и коллеги, что Эдуард, это достойный образец для подражания всем нам. За годы обучения и служения в храме семинарии он ни разу не был замечен в отступлении от заповедей нашего Господа Иисуса Христа и святых отцов, чего нельзя сказать о многих из нас. – При этих словах некоторые из присутствующих задумчиво опустили глаза, а кто-то стал усиленно вытирать пот со лба. – Как-то в Священном Писании Господь наш сказал: «Кто из вас без греха, первым брось камень». Я бы осмелился напомнить вам, отцы и братья, что и мы, здесь собравшиеся, тоже не без греха. Брат Эдуард, насколько я знаю, не позволяет себе употреблять спиртного даже в небольших количествах, кроме как на причастие, что весьма достойно звания священника. Не позволял он себе и слабостей по отношению к женскому полу, чего нельзя сказать о некоторых из нас. Он не вступил в блудные отношения с этой женщиной, кем бы она ни была, но предложил ей законный брак. Разве не простил Господь наш блудницы, хоть и взятой непосредственно в прелюбодейном акте? Разве не сказал Он, что кому много прощено, тот много любит? Пусть и к стриптизерше… пока… поскольку я слышал, что она уже уволилась, но может быть, это действительно Бог являет Свою великую милость этой женщине, давая ей таким образом шанс измениться через брак со священнослужителем?
Когда пожилой Евлампий закончил, в помещении какое-то время царил возмущенный гвалт. Казалось, что еще немного, и в зале монастыря станет почти так же невыносимо жарко, как в преисподней. Насилу успокоив собрание, благочинный Макарий, наконец, попросил слова, и все взоры устремились на него. Его мнение, как правило, было решающим. Многие из тех, кому было предоставлено слово, очень надеялись, что мнение благочинного совпадет с их собственным мнением хотя бы частично.
Выдержав долгую паузу, Макарий поправил очки, воротник, вытер пот со лба, расправил плечи и обратился к собранию благородным басом:
– Мужи, братья и отцы, коллеги, служители, учители и учащиеся. Внимательно выслушав всех вас, я хочу высказать так же и свое мнение по поводу обсуждаемого вопроса. Надеюсь, что и вы терпеливо выслушаете меня, и не будете прерывать мою речь неуважительными выкриками.
Макарий всегда с легкостью владел аудиторией, и умел своим внушительным тоном достичь такой реакции слушателей, какой он хотел. В зале моментально воцарилась полная тишина, и все сидели не шевелясь. Благочинный внушал какой-то благоговейный страх.
– Я буду краток, как никогда. Сказано было много, и я думаю, что все, что необходимо было услышать, здесь уже прозвучало. Мы услышали много хорошего в адрес брата Эдуарда, также много далеко не лестного, хотя, как оказалось, это касается только его последнего неординарного поступка. Хочу лишь добавить, что лично я не хочу препятствовать семинаристу Эдуарду, жениться на этой… – Макарий кашлянул, – женщине.
По залу прошел удивленный гул, но благочинный обвел властным взором присутствующих, и гул сразу же стих.
– Я не буду препятствовать брату Эдуарду, жениться на этой женщине, – многозначительно повторил Макарий последнюю свою фразу, намеренно поставив акцент на слове «жениться» и, сделав внушительную паузу, продолжил. – Однако я так же и не дам благословения на подобный брак. – В этот раз по залу прошел одобрительный гул. Однако, прежде чем продолжить, настоятель снова подождал, когда в зале воцарится полная тишина. – Поскольку, мы не можем предъявить каких-либо обвинений против брата Эдуарда, кроме того, что для нас непонятен его странный выбор в отношении брака, я считаю, что ответственность за этот поступок ложится целиком и полностью на его плечи. Лично я отказываюсь как-либо участвовать в этом деле, и не рекомендовал бы и вам, дорогие коллеги, каким бы то ни было способом участвовать в этом. Если брат Эдуард пожелает жениться, не получив должного священнического благословения на свой брак, и не пройдя соответственного обряда венчания, что ж, это его выбор. Мы отдаем это в руки Господа. Хотя, тогда у нас будет вполне весомая причина применить к нему соответствующие взыскания согласно нашему уставу.
Макарий снова сделал внушительную паузу и, оглядев всех собравшихся, закончил:
– Я думаю, что я сейчас выражаю не только свое мнение, но и мнение общественности. Поэтому, если кто-то посчитает мое мнение неправильным, таковой должен знать, что он идет и против мнения общественности.
Благочинный замолчал, и в зале повисла тишина. Многие поглядывали на Эдика, который в напряженной позе сидел на своем месте с закрытыми глазами, потирая пальцами виски. Казалось, что невидимый груз лежит на его плечах, а ему стоит огромных усилий, не согнуться под его тяжестью.
– Еще какие-нибудь мнения будут? – спросил Макарий.
Никто не ответил. Кто-то одобрительно кивал, кто-то очень сосредоточенно разглядывал свои туфли, выглядывающие из-под рясы, кто-то продолжал тщательно вытирать пот, а кто-то тупо смотрел в одну точку так, будто его не касалось происходящее.
– Ну, что ж. Если больше никто высказываться не хочет, я думаю, наше епархиальное собрание можно считать закрытым. С миром Божьим, братья.
С этими словами Макарий сел, и собравшиеся стали медленно расходиться, без особенного желания разговаривать друг с другом о произошедшем. У всех сразу нашлось множество других вопросов, о которых нужно было срочно поговорить.
Эдуард поднялся со своего места и пошел к выходу. Никто не подошел к нему. Никто не сказал ему ни слова. Никто не спросил его, как он себя чувствует. Лишь некоторые, украдкой поглядывая ему вслед, проводили его глазами до выхода из зала. Когда он вышел на улицу, откуда ни возьмись пошел дождь. Зонта у него не было.
Под сводом церкви почему-то вдруг стало слишком тихо, так что Осия резко вышел из воспоминаний и ощутил до боли банальную реальность. Люди терпеливо ждали продолжения его проповеди, и молодой священник вдруг понял, что он уже в течение неопределенно долгого времени стоит за амвоном, разглядывая молча открытое перед ним Священное Писание. Отрывок, на котором остановились его глаза, был из 1-го послания святого апостола Петра 2-й главы 17-го стиха:
Всех почитайте, братство любите, Бога бойтесь, царя чтите.
Именно этот отрывок и вызвал в нем поток воспоминаний, который могучей рекой вдруг увлек его в свое русло так, что он на какое-то время перестал осознавать окружающую его реальность.
«О, Господи! На чем же я остановился?»
Он кашлянул, перевел дыхание и стал спокойно читать Библию, начиная с этого самого отрывка. Как только он закончил чтение, поток вдохновения подхватил его, и из его уст полилась живая красочная проповедь. Именно за искусство проповеди его так любили прихожане его церкви. Он умел зажечь всю аудиторию своим пламенным словом, которое проникало глубоко в сердца людей и вдохновляло их изменять свою жизнь и творить все больше и больше добра.
В эти непростые для него дни у него не получалось полноценно, как раньше, готовиться к службе. Часто, когда он вставал на проповедь, все что у него было, это место из Священного Писания, которое он прочитывал перед собранием. Но Бог был верен и милостив, как всегда, и как только Осия открывал уста, его, как правило наполняло вдохновение, и он говорил проникновенно и сильно, как было и в этот раз. Однако, как только служба закончилась, наблюдая за тем, как люди не спеша покидают богослужебный зал, он снова погрузился в воспоминания.
Не обращая внимания на дождь и слякоть, Эдик шел куда-то, не отдавая себе отчета, куда. Опомнился он только, когда оказался у храма семинарии. Не заходя в основной зал, Эдуард прошел в небольшую молитвенную часовню и опустился на колени пред алтарем.
Именно там все так же стоящим на коленях уже вечером его застал Андрей, который был другом Эдика еще со школьных лет.
Увидев залитое слезами лицо Осии, Андрей ничего не сказал, а лишь опустился рядом с ним на пол и обнял его. Какое-то время они стояли на коленях молча, а затем Эдуард тихо спросил:
– Ты зачем пришел? У тебя ко мне дело?
– Какое может быть дело, когда такое происходит? – вопросом на вопрос ответил Андрей.
– И что? Что ты по поводу этого всего думаешь?
– А что я думаю? Я бы хотел сначала услышать от тебя, что ты думаешь, а потом что-либо говорить.
– А что ты знаешь?
– Только то, что можно услышать от нашей братии. Как ты сам понимаешь, мнения людей, как правило, предвзяты.
– И… что ты хочешь услышать? – Эдику в любом случае было легче оттого, что Андрей рядом. Он не рассчитывал на его понимание, но знал, что друг все равно останется его другом, даже если и не поймет его.
– Хочу услышать все с самого начала. Почему ты решил жениться? Почему именно на ней? Почему ты так твердо уверен? В общем, все, что касается этого дела. Если, конечно, тебе не трудно обо всем этом рассказывать.
Эдуард задумался. Ему было не трудно. Он мог сказать другу все, но поймет ли тот его?
– Скажи, Андрей, ты веришь, что Бог все еще может говорить с людьми?
Друг ответил не сразу. Он сморщил лоб, почесал затылок, потер подбородок, а затем с тяжелым кряхтением все же ответил.
– Трудно сказать, Эдик. У меня был всего один случай, когда мне показалось, что я слышу Бога. В самом начале, на самом первом курсе. Это было так просто и естественно, будто я всю жизнь только и делал, что общался с Ним, однако, когда я пришел к наставнику Кириллу, он призвал меня к покаянию и сказал, что я впал в прелесть.
– И что? Ты покаялся?
– Конечно. А что мне было делать? Я же всего лишь студент семинарии, а он духовный наставник с многолетним опытом.
– А что ты думаешь по этому поводу сейчас?
Андрей снова задумался. В самом деле, верит ли он, что наставник Кирилл был прав, или же с ним на самом деле разговаривал Бог?
Эдуард молча ждал ответа, глядя на друга красными, опухшими от слез глазами. Если бы не этот взгляд, возможно Андрей ответил бы по-другому, но он не мог лгать ни себе, ни Эдику, когда тот так на него смотрел. Казалось, что от ответа на этот вопрос зависит вся судьба его друга, с которым их так многое связывало. С тяжелым вздохом он сказал:
– Если быть до конца честным, то, хотя я и знаю, что за это меня наверняка многие бы из наших братьев осудили, я все равно все еще верю, что со мной тогда говорил Бог. А если быть еще более честным, то я не перестаю время от времени бороться с мыслью, что я тогда смалодушничал и пошел на поводу у мнения Кирилла, хотя в сердце своем был уверен, что Господь думает по-другому. А еще честнее, я бы очень хотел, чтобы Бог со мной заговорил еще раз, как это было тогда.
Он замолчал и опустил глаза, чувствуя сейчас себя перед другом, как на исповеди, и ему было стыдно за совершенный когда-то грех малодушия.
Глаза Эдуарда снова наполнились слезами.
Увидев эти слезы, Андрей тихо спросил:
– Что-то не так, друг?
– Понимаешь, я не хочу смалодушничать в этот раз. Я уверен, что со мной говорил Бог, и я не хочу идти на поводу у человеческого мнения, чтобы потом жалеть об этом всю свою жизнь. Несмотря на все, что я услышал там, на собрании епархии, и все, что мне говорили до этого всевозможные доброжелатели, я все еще верю, что со мной говорил Бог, и я хочу быть Ему послушным, чего бы это мне ни стоило.
Андрей положил руку на плечо друга и умоляюще попросил его:
– Эдик, пожалуйста, расскажи мне все. Расскажи, как это было. Как ты услышал Бога? Я хочу знать. Может быть, мы все же найдем выход, и кто-то все же решится благословить твой брак?
Эдуард пожал плечами и рассказал другу все, как на духу.