Несколько месяцев назад
Она почти попадала в музыкальный ритм, доносившийся из основного помещения клуба. Мои пальцы путались в окрашенных светлых волосах, направляя, задавая темп. Губы Лолы скользили по напряженному члену вслед за языком, рисующим острые узоры.
Черная маска прикрывала верхнюю часть ее лица, ушки зайчика то и дело втыкались в мой живот. Так и хотелось стащить их с нее и выбросить в чертов мусор, но Лола наивно полагала, что это спасет ее от лишних глаз, что мало кто узнает в ней дочку мэра и не примет за распутную девчулю, танцующую по вечерам на потеху потным, мерзотным мужчинам. Она всерьез полагала, что никто не узнает ее и о том, что она любила пилон.
Я об этом знал.
Как и многие другие парни из круга, в котором она вертелась. Знали, но никто из них никогда не прикасался к ней, потому что еще все знали, с кем именно она спит. А я никогда не любил делиться, хотя Лола не вызывала во мне никаких чувств. Как и я в ней. Просто время от времени мы оказывались в горизонтальном положении, даря друг другу удовольствие. Я не комментировал ее увлечение танцевать полуголой на глазах всего клуба, а она молчала о том, что иногда мне приходилось убивать. Хотя, конечно, недавний арест моего отца, а заодно с ним и подозрения ее отца, наложили отпечаток на наши встречи. Пожалуй, теперь мы встречались только в закрытой комнате моего клуба, я буквально за руку стаскивал ее с шеста и следующие несколько минут мы молча занимались сексом прямо в одежде. Примерно так же, как сейчас.
Лола причмокнула, отстранилась, на секунд подняв взгляд на меня. Ушки зайчика взметнулись вверх, снова царапнув по животу.
Ладно, я бы соврал, если бы сказал, что эта маска не возбуждала.
Я потянул девушку наверх, усаживая сверху. Она вцепилась в мои плечи, закусила губу и откинула короткие волосы назад. Привычно было видеть ее в таком виде: короткое серебряное платье с огромным декольте и открытой спиной, оно совсем не скрывало задницу и из него почти выпрыгивала упругая грудь, когда Лола танцевала в нем.
Я оттянул вырез вниз, оголяя девушку еще больше, оставил поцелуй на ложбинке между грудью, прикусил торчащий сосок, пока Лола плавно двигалась на мне.
Секс с ней никогда не длился долго. Это лишь способ разрядки, способ выдохнуть и отвлечься. И он всегда заканчивался одинаково: она запускала пальцы в мои волосы, сжимала бедра, то и дело меняя скорость, откидывала голову назад, открывая шею для засосов, которые я всегда оставлял. Она никогда не протестовала, а мне нравилось видеть красные отметины, которые потом становились почти фиолетовыми.
Вот и сейчас Лола проделала все, что делала обычно. Я ущипнул ее сосок, опустил руки на бедра, с силой сжимая нежную кожу. Лола опустила тонкие пальцы с черными острыми ногтями на клитор, помогая себе.
Мои губы вцепились в кожу на шее, пока она с тихим стоном сжималась внутри, заставляя закончить следом за ней.
Мы никогда не разговаривали, никогда не стремились узнать друг друга получше, но сейчас она устало стянула с себя маску, откинув ее в сторону, опустила голову на мое плечо, часто задышала.
– Отца арестовали, – припечатала девушка, вперив в меня злой взгляд.
– И ты решила сказать это, сидя на моем члене? – с усмешкой уточнил я, пока мои пальцы скользили вниз по бедрам к чувствительному месту.
Лола нахмурилась, приподнялась, но не смогла сдержать стон, когда пальцы проникли в нее.
– Больше я не ублюдок? – шепотом спросил я, Лола закусила губу, откинув голову назад и сжав ткань моей футболки на плечах. – Больше я не монстр?
– Ты еще хуже, – так же тихо отозвалась девушка, пока волна удовольствия накрывала ее во второй раз.
Я усмехнулся, пересаживая Лолу с коленей на диван. Серебристое платье бесстыдно задралось, а ей, казалось, было все равно. Да и с чего бы ей меня стесняться.
– Думаю, все решится, скоро повторное слушание. Так что мы не увидимся, чтобы не создавать ненужных слухов.
– И слава Богу, – фыркнула Лола, поджигая сигарету. Я усмехнулся, мысленно соглашаясь с ней. Меня мало кто хотел бы видеть. А она в особенности. Если уж когда-то Лола отшила даже друга Тайфуна – Хорхе, то, что говорить о других?
Я ничего не ответил, молча натянул брюки и покинул клуб. Время едва перевалило за полночь. Кажется, еще никогда прежде я не возвращался домой так рано, но в последнее время пришлось отказаться от многих привычек. Например, от тех, где я не ночевал дома, развлекался так, будто завтрашнего дня не существует, и поддавался на провокации Лолы. Хотя, скорее, я просто снисходительно наблюдал за ее попытками. Она ничего не просила, ничего не хотела, меня это устраивало. Только секс и ничего больше.
Хотя я еще не знал, что все изменится, как только я переступлю порог собственного дома.
В гостиной был включен тусклый свет, на диване сидел лишь один человек. София – моя мать. Перед ней на журнальном столике стояла открытая бутылка красного вина, наполовину пустой бокал и тарелка с фруктами. Давно я не видел ее такой. Она смотрела в пустоту, изредка покручивая обручальное кольцо на пальце, как делала, когда очень нервничала.
София никогда не была хорошей матерью, но и плохой ее тоже назвать трудно. Тем более сейчас, когда атмосфера дома стала такой тяжелой.
Женщина, услышав шаги, вздрогнула и обернулась. В последнее время стала пугливой.
Напряженное лицо расслабилось, когда София заметила меня. Хотя я последний человек, рядом с которым нужно расслабляться. Даже ей. Пусть она и была моей матерью, но я был тем, кто предал собственного отца и всю семью разом, даже не моргнув. И я бы сделал это снова. И плевать на причины.
– Ты рано.
– Только сейчас заметила, что я уже пару месяцев возвращаюсь ровно в комендантский час подростков? – хмыкнул я, отбрасывая толстовку на кресло. София поджала под себя ноги, закуталась в плед, будто пыталась отгородиться от меня. Что ж, эту картинку я видел с детства, чтобы сейчас думать об этом.
– Отец уже успел сказать тебе?
– Из-за решетки это становится трудновато. Что-то серьезное?
– Ты знаешь, что мэр Хименес под арестом? – мне не нравилось, куда свернул наш разговор, но я все равно кивнул. Лола сказала мне об этом полчаса назад. Мама взяла в руки бокал, будто пыталась спрятаться. – Так вот, чтобы спасти свое положение, а заодно и его, в случае проигрыша в суде, Карлос решил, что ты и его дочь должны пожениться.
– Что? – я подскочил с дивана, София в испуге вздрогнула и отодвинулась назад.
Черт возьми. Когда я свидетельствовал против отца, я не думал, что он решит женить меня на ней.
– Я не собираюсь жениться на девушке, которая переспала с половиной города!
Женщина уперла в меня тяжелый взгляд, как делала часто, когда с ней не соглашались. Жаль, что это никогда не срабатывало. Все ее протесты оставались висеть в воздухе пустым звуком.
– Лукас, весь город знает, что спишь с ней только ты. И что изменится? Подумаешь, будете жить под одной крышей, – фыркнула она, будто сейчас не говорила о моем будущем. О, черт возьми, семейной жизни с Лолой.
Это даже звучало как гребанная шутка.
Какая может быть семейная жизнь с Лолой?
– Я не женюсь на ней, – припечатал я, подхватывая бутылку с вином со столика. София пожала плечами, как бы говоря, что в этой битве я заранее проиграл.
Я направился в сторону стеклянных дверей на задний двор.
– Иногда ты забываешь об ответственности, которая лежит на твоих плечах, – ударил в спину уставший голос. Вот только о чертовой ответственности я никогда не забывал. Из-за нее я не спал, не заводил друзей и никогда ни с кем не встречался. Лола не в счет, ей просто невыгодно меня убивать, подставлять или шантажировать. – Если Карлос решил, то этот брак состоится, что бы ты ни говорил.
– Я уже сказал, что не женюсь на девушке, которая танцует за деньги перед всем городом. И дело не в ответственности, мама, – отозвался я, выходя на задний двор.
Черт возьми!
Я отхлебнул прямо из горла. Никогда не понимал, как София пила эту кислятину, и ее пристрастия к сухому вину. Хотя она говорила, что это показатель хорошего вкуса. Ну, если я до сих пор спал с Лолой, то, вероятно, хорошего вкуса у меня и правда не было.
Маленькие светильники по территории подсвечивали водную гладь бассейна на заднем дворе. Было еще холодно для купания, но я все равно поставил вино на маленький столик у шезлонга, стащил с себя одежду, оставаясь в одних трусах, и прыгнул в ледяную воду. Может быть, это помогло бы мне очнуться от кошмара.
Холод колол каждый участок тела, обволакивал, вытесняя из головы все мысли. Все, кроме тех, которые хотелось забыть. Я невольно представлял Лолу в свадебном платье, а затем снова на шесте, и все те руки, которые тянулись к ее телу с одним похабным желанием. Она не могла стать моей женой. Одно дело просто спать с кем-то, совершенно другое – брак. Помолвка с Лолой испортит репутацию нашей семьи среди партнеров и других кланов. Отец спятил, если думал, что я поведусь на это. Может быть, это одна из его идиотских проверок? Вполне в его духе. Вот только черта с два я снова заиграю по его правилам.
Я вынырнул, жадно хватая воздух. Кажется, под водой я пробыл довольно долго. Вокруг все еще царила темнота, разрываемая только светом ночной подсветки бассейна и садовыми лампами.
– С горя решил утопиться? – я резко обернулся, замечая Адама, сидящего на шезлонге. Как обычно, в скучном сером свитере, с уложенными набок волосами и книгой в руках. Я всегда считал его слишком правильным для нашего мира. Он часто поступал по совести, думал о других, когда, например, в младшем брате ничего из этого не наблюдалось. Томас и Адам – две противоположности, которые не просто не притягиваются, друг друга даже не замечают.
Я ничего не ответил, подплыл к лестнице и выбрался на воздух. Даже не заметил, как сильно замерз, пока находился в воде. Все-таки конец апреля – не лучшее время для заплыва.
Адам кинул полотенце, попав прямо в меня. Я запутался в теплую ткань и опустился рядом с братом, подхватив бутылку с вином. Снова отхлебнул из горла, заслужив укоряющий взгляд со стороны. Как я уже говорил, Адам слишком правильный для нашего мира. Удивительно, что он атеист.
Мы все еще молчали, и я поднялся, чтобы найти сигареты в кармане брюк. Адам протянул руку, вызывая этим усмешку. Почему-то его правильность не распространялась на курение.
Я снова сел рядом с ним, поджег сигарету, задумчиво вперив взгляд в голубую воду в бассейне и выпуская кольца дыма в воздух. Адам тоже ничего не говорил.
– Иногда я жалею, что я старший брат и наследник, – нехотя признался я. Адам бы не отстал, пока не доковырялся бы до сути.
– У каждого своя ноша.
– Твоя это стаканы с виски и книги? – с усмешкой спросил я. – Кто вообще читает книги с такой историей на плечах?
– Ну, по тебе видно, что ты и книгу ни разу в руках не держал, – мрачно отозвался парень, затягиваясь.
– Ты знаешь что-нибудь о решении отца и свадьбе? Это очередная его проверка? – я посмотрел на Адама, который в темноте казался даже жутким. Как психопат, чей внешний вид всех обманывает.
– Ты его наследник, ты общаешься с ним ближе всех. Я не видел его с момента ареста, Лукас. Если кто-то и должен что-то знать, то это ты, – припечатал он, оставляя недокуренную сигарету в пепельнице. Вот только я ни черта не знал. И был только один человек, который мог ответить на мои вопросы. Человек, которого я меньше всего хотел видеть. Мой отец.