– А вот и ты, братец! Я уж было начал опасаться, что мне придется занять твое место.
Я застываю под аркой входа в Грот Кату, всматриваясь в тускло освещенное пространство. Я полагал, что здесь никого не будет, не считая Умог Зу, жрицы, которая ждет на краю бассейна. Я не был готов встретиться взглядом с братом.
Сул стоит между мной и жрицей; тусклое сияние, источаемое маленькими кристаллами лорста, утопленными в стену, освещает половину его лица. Его глаза ярки и самую малость слишком пронзительны, а слова звоном отдаются у меня в ушах. Обычно я отмахнулся бы от них, как от пустяка. Теперь же, пока по нашему пострадавшему городу безостановочно прокатываются волнения, до меня долетают шепотки. Шепотки о том, что в сыне-полукровке старого короля Гавра мало трольдского и он не способен править Подземным Королевством. Шепотки о том, что его второй, чистокровный, сын был бы лучшим королем в эти суровые времена.
– Вам нужно продемонстрировать свою силу, – в это мерцание внушал мне лорд Гол, один из моих министров. – Проведите Вулуг Угдт. Пусть ваш народ увидит, как вы призываете силу своих праотцов и доказываете свою власть. Откройте галереи, пусть горожане будут этому свидетелями. Они увидят, а потом будут пересказывать другим, и вести быстро разлетятся по всему Подземному Королевству, раз и навсегда положив конец этой опасной болтовне.
– А если у меня не получится? – спросил я голосом холодным и твердым.
Гол просто выгнул бровь.
– Я бы посоветовал Вашему Величеству преуспеть.
Проще сказать, чем сделать. Вулуг Угдт – Песнь Мертвых – это испытание, которое на мою долю еще не выпадало. В последний раз, когда эта церемония проводилась в Мифанаре, Камень Смерти поднимал мой отец. Это было после Триединого Опустошения, величайшей трагедии современной истории. Три могучих города были утеряны в один день в результате самых сильных толчков, когда-либо сотрясавших Подземное Королевство. Оборвались бессчетные жизни. После этого король Гавр решился провести Вулуг Угдт, дабы таким образом сплотить свой народ. Он вошел в священные воды юнкату и на глазах всего двора вступил в резонанс со всеми погибшими душами, направляя их к месту упокоения в Глубокой Тьме.
Я помню, каким сильным он тогда выглядел, высоко подняв Камень Смерти над головой. Но по мере того, как проходили часы, его руки начали дрожать, а лоб покрылся испариной. Я боялся, что он уронит камень и церемония будет испорчена, а все эти мертвые души обрекутся на скитания по кавернам Подземного Королевства, так и не найдя покоя. Но в конце концов сияющее сердце Камня Смерти потемнело, знаменуя переход душ. И пусть отец покачнулся, выходя из священного бассейна, но ноши своей он не выронил.
Когда Гол выдвинул свою идею, мой разум затопили воспоминания. Я вспомнил, как крупное тело моего отца содрогалось под весом того камня, а также те долгие, мучительные, ужасающие часы, когда я и остальные члены двора короля Гавра слушали бесконечный напев Вулуг Угдт. Гадая, надеясь, страшась…
Почему-то мне и в голову не приходило, что однажды мне придется оказаться на месте моего отца. Что новые трагедии обрушатся на это королевство, а я, как его король, должен буду соблюсти древние традиции и стать символом силы и дарованного богами лидерства, в котором нуждается мой народ. Смогу ли я соответствовать этой роли? Или же моя смешанная с людской кровь меня подведет?
Эти страхи эхом отзываются на задворках сознания и сейчас, когда я останавливаюсь и встречаюсь взглядом с братом.
– Что ты здесь делаешь? – рычу я, мои слова почти тонут в грохоте водопада.
Сул хмурит лоб, делая невинное лицо.
– Согласно традиции, ближайший родственник короля мужского пола должен сопровождать его на священных церемониях.
Ему незачем мне напоминать. Мы оба достаточно хорошо знаем традиции. Именно Сул стоял рядом со мной в секунды, предшествовавшие моему свадебному заплыву. Разумеется, он должен быть со мной и сейчас.
Игнорируя затягивающийся в животе узел, я вхожу в сырую тьму Грота Кату и позволяю Сулу помочь мне снять расшитую самоцветами церемониальную мантию. Лишь только лоскут пари прячет мои чресла, и я стою обнаженный, открытый всем выжидающим взглядам моего двора и королевства. Они должны видеть, что я совершаю сей подвиг безо всяких ухищрений. Они должны видеть, что лишь благодаря собственной силе я поднимаю моих ушедших из жизни подданных и направляю их к месту упокоения.
Отвернувшись от Сула, я оказываюсь лицом к лицу с Умог Зу, стоящей спиной к водопаду. За этой завесой воды лежит огромный зал, в котором собрался мой двор. Лорды и леди королевства, жрецы и жрицы, не говоря уже о горожанах, набившихся в верхние галереи.
И мертвые. Не будем о них забывать. Полные надежды, ожиданий. Отчаяния.
Я не могу их подвести.
Я впиваюсь взглядом в Камень Смерти, который Умог Зу держит в руках перед своим сердцем. Это сфера отшлифованного, безупречного кристалла урзула. В ее глубине сияет бледный свет, который время от времени мерцает, точно живой. Она кажется такой хрупкой, словно переливчатый мыльный пузырь, готовый улететь прочь. Но пусть жрица и стоит неподвижно, как статуя, мне видно, что ее руки напряжены. Говорят, тот, кто держит Камень Смерти, поднимает груз всех почивших душ, еще не обретших покой.
Я облизываю пересохшие губы. Часть меня хочет обратиться к Сулу за поддержкой, но между нами мраморной стеной стоит недоверие. Он стал для меня чужим, еще более опасным оттого, что носит знакомое лицо. Может, он и стоит по правую руку от меня, но на самом деле я один.
Один…
Перед мысленным взором встает образ. Фэрейн. Моя жена, глядящая на меня снизу вверх с такой обидой и непониманием в лице. Ее голос звенит у меня в памяти: «Твоя королева должна быть с тобой». Она права, разумеется. И если бы этот жуткий страх не пылал у меня внутри, она бы сейчас и была рядом, крепко держала меня за руку, делясь со мной этой своей тихой силой, которую столь многие недооценивают. Быть может, я сглупил, велев ей и дальше прятаться в своих покоях? Нет, ибо я чувствую на себе пронзительный взгляд Сула. Разве мог я снова позволить ему ее увидеть, в то время как так его подозреваю? Покуда я не буду уверен, что она будет в безопасности здесь, при моем дворе, я должен постараться…
– Морар-джук! – голос Сула шипит тихо, но камни грота подхватывают слова эхом, вскоре заполнившим все пространство. – А что она здесь делает?
Я тут же разворачиваюсь. И смотрю, совершенно пораженный.
В арочном проеме на дальнем конце грота стоит Фэрейн. В том самом проеме, из которого она, замаскированная под свою сестру, появилась в своем платье-воке, дабы осуществить свадебный заплыв. Однако теперь на ней не тот простой, бесформенный вок.
Во рту становится сухо. Камень ухает на дно живота, превращается в магму и растекается по венам.
Она… великолепна в своем серебряном платье с разрезом выше колен. Оно облегает каждый изгиб ее тела так, словно его попросту нарисовали на теле. Ее лоб венчает головной убор в форме драконьих крыльев, а на узких плечах, выступая в стороны, лежит широкий золотой воротник тонкой работы. Выполненный в том же стиле каркас кринолина подчеркивает ее женственные формы, с него свисают нити золота и красные самоцветы, мерцающие и блестящие при каждом движении ее прелестной фигурки.
Она выглядит совсем как трольд. Всего несколько дней назад я бы сказал, что это для нее слишком, что такое одеяние чересчур объемно для столь миниатюрного тела, оно попросту проглотит ее. Теперь же я вижу, что был бы как никогда далек от правды. Она держит себя с грацией и достоинством истинной королевы. Никакие наряды или украшения не могут ее затмить, ибо она несет в себе слишком большую силу. Она бы стала сверкающим украшением при дворе любого короля фейри. Я видел ее раздетой и упивался красотой обнаженного тела. Но почему-то видеть ее такой, облаченной в традиционные одежды трольдов, для меня куда более эротично, чем просто лицезреть голую плоть. Она – райское видение, о котором такой мужчина, как я, может только мечтать.
Секунду я слишком потрясен, чтобы думать и дышать. Ее глаза, голубой и золотой, увлекают меня в свои странные глубины. Моя душа кричит, требуя, чтобы я обнял ее, а тело пылает от желания ею обладать.
Внезапно движение вырывает меня из ступора.
Сул стремительно идет через грот.
– Курспари! – рычит он. – Что ты здесь делаешь? Это священное место. – Поток трольдских слов летит в нее, словно острые камни, брошенные в ее мягкую плоть. Она не понимает их, слышит только злобный тон, которым они произносятся. Но не дает себе дрогнуть. Фэрейн смеряет моего брата взглядом, задрав подбородок и сжав кулаки. Сул поднимает здоровую руку.
Не знаю, когда я сделал свой первый шаг. Никакого осознанного решения будто и не было. Очутившись рядом с ними двумя, я стиснул предплечье Сула так крепко, что его кость могла треснуть. Я отрываю его от земли и впечатываю в стену. Его дыхание, полное боли, шипит у меня в ушах, когда я близко придвигаюсь к нему, вжимая его лицо и тело в зазубренные камни.
– Тронешь ее, – рычу я ему в ухо, – и я сломаю вторую руку.
Его бледные глаза бегают в разные стороны, он пытается оглянуться на меня сквозь завесу волос. В глубине его взгляда сверкает чистый ужас. Никогда прежде Сул не смотрел на меня так.
– Фор!
Голос Фэрейн словно хлыстом бьет по моим эмоциям. С трудом повернув голову, я отрываю глаза от брата и вижу, что она приближается, выставив вперед руку.
– Фор, не делай ему больно!
Я судорожно втягиваю воздух. Мне хочется велеть ей отвернуться, закрыть глаза, раз уж она не в силах видеть, как я проявляю жестокость во имя нее. Мне хочется прорычать ей: «Видишь? Вот, что случается, когда ты меня не слушаешь! Чтобы тебя уберечь, я должен стать монстром. Я должен уничтожить то, что люблю, ради того, чем дорожу сильнее всего на свете». Это происходит на самом деле? Таким я стал? Я и правда поставлю Фэрейн превыше всего – семьи, крови, истории, преданности? Моего собственного королевства?
В грот входит Хэйл, одной рукой сжимая рукоять своего меча. Она смотрит на эту картину, ее взгляд перескакивает с Фэрейн на меня, с меня – на моего брата. Ее глаза вспыхивают, и мне интересно, не бросится ли она на меня, защищая Сула. Но вместо того она застывает, наполовину вытащив меч.
Сул пытается вывернуться из моей хватки. Я встречаюсь с ним взглядом и вижу, что страх сменился хитрой расчетливостью.
– Боги, братец! – выдыхает он, его губы выгибаются в неприятной улыбке. – Я всего лишь хотел предложить твоей прелестной невесте подняться на галерею.
Я слышу ложь, сквозящую в его словах. Мне хочется выжать из него правду, заставить его сознаться, здесь и сейчас, во всем, что он сделал. Но Фэрейн наблюдает за нами, а мертвые ждут. Я должен хотя бы на какое-то время вернуться к роли короля.
Зарычав, я выпускаю руку Сула и делаю два шага назад. Он охает и морщится, тряся выкрученной рукой и разворачиваясь ко мне.
– Что ж. Теперь, когда с этой маленькой интерлюдией покончено, может, займемся делом? Умог Зу была чрезвычайно терпелива.
Я бросаю взгляд на жрицу. Она стоит точно так же, как и прежде: глаза закрыты, кожа серая, словно камень, в руках кристалл. Невозможно понять, заметила ли она то, что только что произошло. Я отворачиваюсь от нее к Фэрейн, подошедшей ко мне. Сладкий аромат ее волос заполняет мой нос. Пусть я и стараюсь себя одернуть, но мой взгляд скользит по ее фигуре, по всем изгибам, столь удачно подчеркнутым этим облегающим платьем. Низ живота напрягается, наливается жаром.
– Что ты здесь делаешь, Фэрейн? – вопрошаю я, понизив голос так, чтобы остальные не расслышали.
Выражение ее лица безмятежно. За все это время она и бровью не повела, даже когда Сул угрожающе навис над нею.
– Я тебе уже говорила, – отвечает она. – Я не буду пленницей. Больше нет.
Жар в моем нутре готов выплеснуться. Не знаю, в похоти ли дело, в страсти или чистой ярости. Я ощущаю на себе пристальные взгляды, чувствую давление всего королевства и моего двора, ожидающего, что я пройду через водопад. Следующие несколько часов окажутся для Фэрейн напряженными. Я не смогу защищать ее, пока буду в ловушке Вулуг Угдт.
– Ты должна уйти. – Эти слова слетают с моих губ, как наточенные копья. – Немедленно.
Она смотрит мне в глаза не моргая.
– Я твоя королева?
Весь воздух словно покидает мои легкие. Конечно же, она моя королева. Во всех смыслах, кроме того, который признает мое королевство. Но как же мне отослать ее прочь? Как я могу предать каждую клятву, что принес, пока баюкал ее у себя на руках, когда мы сидели вместе под звездной аркой вечности?
Я беру ее за обнаженное плечо и крепко сжимаю его пальцами. Поднеся свое лицо близко к ее, я выдыхаю сквозь стиснутые зубы:
– Ты – самая невыносимая из женщин.
Улыбка Фэрейн так же ослепительна, как и солнце ее мира.
– Рада, что мы понимаем друг друга.
Сжав челюсти, я разворачиваюсь, все еще держа Фэрейн за руку.
– Моя жена присоединится к тебе на время церемонии. Пусть она наблюдает за тем, что должно произойти.
На лице моего брата не дергается ни один мускул. Он лишь кланяется, затем протягивает руку Фэрейн – воплощение цивилизованной формальности. По телу Фэрейн пробегает дрожь, но она поднимает подбородок и, не удостаивая меня ни словом, ни взглядом, высвобождается из моей хватки и плывет в сторону Сула. Она такая маленькая по сравнению с его громадным трольдским ростом и все же держится прямо, заведя плечи назад и высоко держа голову. Она не позволит себя подавлять.
За водопадом гремит глубокий рев. Если бы я не знал наверняка, то решил бы, что мир вот-вот сотрясет очередной толчок. Но это не землетрясение. Это низкие, отдающиеся в животе первые ноты Вулуг Удгт, которые затянул хор из двух сотен жрецов и жриц, поющих на самом древнем из всех трольдских наречий.
– Морар тор Граканак, – выводят они. – Оагунгад вулуг ку-ва!
Бог Глубокой Тьмы. Услышь песнь наших потерянных душ.
Песнь Мертвых началась. Она будет длиться, покуда души наших мертвых не обретут покой. Теперь ее уже не остановить.
Оторвав взгляд от Фэрейн, я вновь поворачиваюсь к Умог Зу. Она тоже начала петь, ее глубокий голос сливается с хором по ту сторону водопада.
– Морар тор Граканак, – бормочет она.
Кристалл в ее руках начинает сиять, глубокий свет в его сердцевине становится все сильней с каждым мгновением. Я приближаюсь и, встав перед ней, вглядываюсь в эту выпуклую, отполированную поверхность. Здесь так много силы, которую я не понимаю. Силы Вулуг Угдт, привлекающей души из бессчетных каверн Подземного Королевства, притягивающей их в это место. Скоро даже такая святая женщина, как Зу, не сможет ее удерживать. Это ноша короля.
Я протягиваю руки. Принимаю у нее камень.
И мир, который я знаю, рассыпается.