Меня окружает туман.
Или, скорее, не туман. Туман должен сопровождаться ощущением влаги на коже. Это же – бесформенность. Движущаяся, колышущаяся, закручивающаяся. Она перекрывает зрение, предлагая лишь краткие проблески откровений.
Я покинул свое тело. Я вижу его сквозь эту завесу, оно стоит на краю бассейна, держит камень. Оно будто и не мое вовсе, но когда я тянусь к нему, оказывается, что я все еще с ним связан сияющей, удерживающей меня нитью. Если я надавлю вот так, то смогу заставить его двигаться. Скрежещущие, скованные движения, словно у какой-то марионетки. Но этого вполне хватает, чтобы заставить его – меня – двигаться.
Он – я – та физическая оболочка, в которой я жил до сих пор – входит в бассейн и продолжает идти вперед, как и должно. Не зная точно, что делать дальше, я следую за ним, прохожу сквозь туман и пену водопада, ничего не ощутив. Однако я чувствую Вулуг Угдт. Эта песнь вибрацией проходит через кристалл в его – моих – руках, ей отвечают гул и гармония всех кристаллов в том бассейне. Каким-то странным образом мне кажется, что это они поддерживают мое существование. Словно само мое бытие в этом мире обеспечивается пульсацией тех камней и монотонным гулом голосов.
Поэтому я следую за своим телом, скольжу по поверхности воды, пока оно переходит с одного конца в другой и наконец останавливается в дальней части бассейна. Внимательные глаза смотрят вниз с галерей. Я направляю свое сознание вверх, пытаюсь разглядеть зрителей. Жителей моего прекрасного города, пришедших посмотреть на своего короля, который проводит священные обряды смерти и перехода душ. Но я не могу их различить. Эта клубящаяся хмарь слишком густа. Не вижу я и своих министров с придворными. Даже Фэрейн, дорогая и любимая, сокрыта от моих глаз.
Однако же я могу видеть мертвых.
Они парят в эфире над своими укутанными в саваны телами. Их так много, ряд за рядом, тянущиеся далеко за пределы этого гулкого зала. Мы все вместе находимся в этом пространстве бесформенной бесконечности, в этом царстве Гуральт Харред, как назвали его жрецы, – Месте Ожидания.
Я окидываю взором море мертвых лиц. Песнь Вулуг Угдт и пульсация кристаллов временно придают им форму, так же как и мне. Они не могут остаться здесь. Но их так много, а я не знаю, что должен делать. Как мне направить их к покою? Их лица печальны и серьезны, глаза – темные провалы без света и эмоций. То здесь, то там, по мере того как меняется песнь, они пропадают из виду, чтобы затем проявиться вновь. Они продержатся ровно столько, сколько поется песнь, а Камень Мертвых будет оставаться поднятым, чтобы улавливать вибрации. Мне нужно отправить их домой. Прежде, чем либо закончится песнь, либо мое физическое тело рухнет под ее весом.
Я протягиваю руку, обретшую форму благодаря песне, гудящей жизнью и магией.
– Подойдите, – зову я, мой голос до странного гулок и глух. – Подойдите, друзья мои. Вам пора обрести покой.
Они не двигаются. Те бездонные провалы на месте их глаз смотрят на меня. Песнь катится дальше, а кристалл пульсирует. Их фигуры начинают обретать четкость, и вот я уже вижу раны, от которых они умерли, плоть и кости разорваны, сломаны, истерзаны. Мужчины, женщины и дети – все висят передо мной в этом странном тумане, заполняют поле моего зрения своими страданиями.
Мое сердце сжимается в груди где-то за завесой реальности.
– Подойдите, – молю я, протягивая теперь обе руки, как будто хочу обхватить их всех. – Позвольте мне вам помочь.
Но они не приближаются. Боятся, колеблются. Они мне не доверяют? Они не верят в меня, своего короля? В конце концов, в жизни я их подвел. Кто сказал, что от меня и в смерти будет для них какой-то толк?
Затем среди них что-то движется. Призрачные трольды на миг пропадают из виду, чтобы появиться вновь в нескольких шагах позади, расчищая дорогу для одной приближающейся фигуры. И вновь я чувствую, как подскакивает мое физическое сердце.
– Йок! – восклицаю я и протягиваю к нему обе руки.
Мальчик мертв. Конечно же, я уже знал об этом. Даже сильнейший трольд не сумел бы пережить такое падение. Пускай расплавленная река и не повредила бы его трольдскую шкуру, но сила удара раздробила бы его кости, вынуждая уйти на дно, в то время как горячая магма заполнила бы его легкие и выжгла бы его изнутри.
Теперь же он медленно приближается ко мне – призрачная фигура, с чьих бесплотных рук и ног падают комки застывшей пемзы. Чем ближе он подходит, тем четче я его вижу, и вот я уже могу поклясться, что передо мной стоит Йок, которого я когда-то знал. На нем его идеально отполированная броня, а его светлые волосы зачесаны назад и собраны черным шнурком. Я вижу его нос, искривленный после перелома, который он получил еще ребенком в результате падения. Я вижу скол на его переднем зубе, когда он раскрывает рот. Чего я не вижу – так это его глаз. Они остаются черными провалами пустоты.
– Мой король! – Его голос странно булькает, как будто он и сейчас тонет. Но он продолжает, и слова звучат все четче: – Мой король, мой возлюбленный король! – Он хватает меня за руки и прижимается лбом к тыльной стороне ладоней. – Почему вы здесь? Я подвел вас? Вы тоже погибли? Все было впустую?
– Нет, Йок, – тут же отвечаю я, сжимая его руки так сильно, как только могу. – Ты спас меня. Ты – истинный воин, сердцем и душой.
Мальчик вздыхает, его призрачное дыхание колышет туман перед его губами. Когда он выпрямляется, тьмы в его глазах больше нет. На мгновение он становится тем же честным мальчиком, которого я знал с самого дня его рождения.
– Ступай, Йок, – говорю я. Обхватив его затылок, я привлекаю его к себе и прижимаюсь своим лбом к его. – Ступай и обрети покой, Воин Мифанара.
– Гракул-мир, Арук, – говорит Йок и делает шаг назад, чтобы отдать мне честь. Затем прибавляет уже мягче: – Вы скажете Хэйл?.. – Он умолкает, не зная, как закончить.
Я киваю, крепко стиснув зубы.
– Я скажу ей. Обещаю.
Йок улыбается, почувствовав облегчение. Затем он устремляется вперед и проходит сквозь меня. На миг я чувствую, как он касается моего сердца. Даже когда он исчезает, это ощущение остается. Призрачный след, который, как я откуда-то знаю, никогда не изгладится окончательно. Но сам Йок исчез, отправился навстречу тому покою, который уготовил наш бог.
Я поворачиваюсь лицом к оставшейся толпе, ко всем тем нерешительным, застенчивым душам. Мое физическое тело уже начинает уставать, а душа напряжена после неожиданной боли этой встречи. Но меня ждут столь многие. И я должен встретиться с каждым из них, одним за другим.
– Мой народ, – говорю я, протягивая руки. – Идите ко мне. Позвольте мне помочь вам, чем смогу.
Теперь, увидев, как Йок приблизился ко мне и ушел, они набираются смелости. Один за другим они подходят ко мне ближе, каждый хочет, чтобы его увидели, услышали, обняли и благословили, прежде чем они начнут следующий этап своего путешествия. Многие из них просят меня что-то пообещать или передать послание их любимым. С детьми тяжелее всего. Они лишь спрашивают: «Почему? Почему?» или еще хуже: «Где моя мар?» Для них у меня ответов нет. Я лишь встаю на колени и беру их на руки, обнимаю их, пока резонанс Вулуг Угдт окружает нас и позволяет нам быть вместе. Лишь когда они сами решают отстраниться, я позволяю себе их выпустить и заглянуть им в глаза. Глаза, которые со временем все же проясняются. Когда я спрашиваю о готовности уйти, они кивают, улыбаются и проходят через меня.
Как у кого-либо может хватить на это сил? Не уверен, что я могу и дальше один за другим встречать этих трольдов. Быть может, королева Рох была права – быть может, для нас всех было бы лучше просто обратиться камнем. Твердым и неподвластным ни нашему рушащемуся миру, ни нашим разбитым сердцам. Ничего не чувствовать, ничего не испытывать. Разве не было бы это своего рода раем?
Но я не покажу мертвым своей слабости. Им нужно, чтобы я был сильным. Им нужно знать, что я все еще их король и буду приглядывать за их любимыми, буду нести их наследие и дальше в мире, который они покинули.
Наконец, измотавшись, я содрогаюсь. Но я это сделал. Я отправил все эти души дальше. Обернувшись, я всматриваюсь сквозь густой туман туда, где неподвижно стоит мое физическое тело, держащее кристалл. Какой-то части меня очень не хочется возвращаться в него, ко всем тяготам той жизни. Но я доказал, что я – истинный король Мифанара. Теперь я должен продолжать это доказывать. До последнего вздоха, выжатого из моих легких.
Я двигаюсь прочь, чтобы вновь скользнуть в ту реальность, но затем останавливаюсь. Душа будто сжимается. Что-то тянет меня за краешек сознания. Что-то острое, настойчивое. Я пытаюсь сопротивляться, но оно удваивает свои усилия, вынуждая меня обернуться, вновь всмотреться в царство размытых теней. Я напрягаю глаза, напрягаю сознание.
ТЫ ЗАБЫЛ О НАС.
Голос бьет меня, словно дубинкой по голове. В другом мире тело мое содрогается. Сделав усилие, я придаю своему духу плотности, распрямляюсь.
– Кто здесь? – взываю я к бесформенности. – Кто это?
Никто не отвечает. Но эхо этого голоса – множества голосов, прозвучавших с идеальной синхронностью, – отдается вибрацией у меня в душе. Жуткое предчувствие темной нитью свивается у меня внутри. Я делаю шаг, затем еще один.
– Идите ко мне, – зову я, протягивая руки. – Если вы принадлежите к числу моих дорогих мертвецов, позвольте мне помочь вам. Я ваш король, и я…
Оглушительный бессловесный рев сотрясает небеса, землю, саму реальность, окружающую меня, и разрывает туман на клочки. Бледная мягкость рассеянного света исчезает, сменяясь яростным, пульсирующим сиянием. Передо мной показываются мертвые.
Нет. Не мертвые.
Живые мертвецы.
Они покрыты камнем с головы до пят. Слой за слоем их сковывает грубый камень, такой плотный, что их не различить. Но под ним их души корчатся в агонии, мучаются и пылают. Отравленные.
Я знаю, кто они. Жители Хокната. Сперва угодившие в облако ядовитого газа, поднявшегося из глубин мира, а затем скованные темной магией церемонии ва-джора, проведенной на крови не давшей на то согласия жертвы. Поэтому они, не живые и не мертвые, остаются в этом промежуточном состоянии.
Их так много. Сотни, тысячи. Все эти страдающие души, запертые в своем безумии, в своем гневе. Душа наполняется страхом. Это слишком. Мне хочется бежать из этого места, броситься сквозь завесы реальности обратно, в мир физической материи, где мне не придется иметь дело с такими кошмарами. Но как я могу их бросить? Это мой народ. Жители Подземного Королевства, дети Глубокой Тьмы. Я должен им помочь.
Я опасливо подхожу к ближайшей комковатой фигуре. Пряди белых волос касаются ее плеч, и это единственный внешний признак того, что когда-то она была живым существом. Почему мне кажется, будто я ее знаю? Перед мысленным взором встает воспоминание: темная вода смыкается над головой, безумные глаза смотрят вверх, на меня, и больше на этом лице ничего не двигается. Да, я в этом уверен – это та женщина из озера Хокнат, та, что пыталась утащить Хэйл под воду. Все еще запертая в камне, все еще страдающая от ярости, несомой раогом.
Я тянусь к ней и голыми руками отрываю камень от ее лица. Мои усилия тщетны. Призвав от Вулуг Угдт всю силу, какую могу, я молочу по ней кулаками, отчаянно пытаясь пробиться. Тщетно, тщетно! Я шагаю в глубь этой толпы из тысяч фигур, то тяну за одного, то луплю другого. И все бесполезно. Всей силы моей воли недостаточно, чтобы как-то повлиять на эти чары. Где-то в другом мире мое физическое тело прогибается, гнется, грозит переломиться. Моя жизненная сила натянута до предела, меня едва поддерживают песнь и кристалл. Но я не могу остановиться. Не могу вернуться в свой мир, оставив этих трольдов страдать.
Их голоса пробираются на задворки моего сознания. Сперва тихие, но звучащие все громче и громче; они сливаются в шквал боли и ярости.
ТЫ НАС НЕ СПАС.
ТЫ ОСТАВИЛ НАС.
ТЫ ОСТАВИЛ НАС СТРАДАТЬ.
МЫ ГОРИМ.
НАМ БОЛЬНО.
МЫ УМИРАЕМ.
МЫ ЖИВЕМ.
Все эти голоса у меня в голове, что звучат эхом, гонят прочь всякие мысли и доводы.
ГДЕ ТЫ БЫЛ, КОГДА МЫ НУЖДАЛИСЬ В ТЕБЕ?
КОГДА ЯД ЗАПОЛНИЛ НАШ ГОРОД?
КОГДА МЫ НАБРОСИЛИСЬ ДРУГ НА ДРУГА?
ГДЕ ТЫ БЫЛ, КОГДА МЫ УБИВАЛИ СВОИХ ДРУЗЕЙ?
СВОИХ РОДИТЕЛЕЙ?
СВОИХ ДЕТЕЙ?
ГДЕ ТЫ БЫЛ, КОГДА МЫ УМИРАЛИ, НО НЕ МОГЛИ УМЕРЕТЬ?
– Я здесь! – кричу я, бросая эти слова вверх, в бушующий эфир. – Сейчас я здесь! И я помогу вам! Я вас не оставлю! – Но мой голос не может пробиться сквозь камень. Мне кажется, будто я тону. Будто земля у меня под ногами медленно осыпается, а я падаю вместе с ней, и все те души из Хокната грозятся свалиться на меня, раздавить своим ужасающим весом. Потому что я не смог их спасти. Потому что я…
– Фор.
Чьи-то руки хватаются за мои.
Я открываю глаза и всматриваюсь в лицо, возникшее так близко. Она бледна и похожа на привидение, смутный силуэт в этом мире резкого света и черного камня. Но я бы узнал ее где угодно, в любом из миров.
– Фэрейн! – Ее имя срывается с моих губ подобно молитве. – Что ты здесь делаешь?
Она улыбается этой скромной, мягкой улыбкой, которая мне теперь так знакома.
– Я твоя королева. Помнишь? – С этими словами она встает, оборачивается и оглядывает обращенных в камень мертвецов. – Им больно.
Их боль заставляет и ее страдать тоже? Она мне как-то говорила, что эмоции других влияют на ее тело и душу. Уж явно страдание таких масштабов должно быть далеко за пределами того, что она способна вынести.
– Фэрейн, – говорю я, мой голос глубок и настойчив, – ты должна уйти. Их слишком много.
Она качает головой. Протянув другую руку, она касается ближайшей из каменных фигур, массивного, сгорбленного мужчины-трольда. Вибрация проносится сквозь нее, сквозь меня, вытекая из того мира, где песнь и кристаллы вибрируют в унисон, сотворяя все нас окружающее. Я чувствую, как тонкие частички моего «я» гудят и натягиваются, готовые оборваться.
– Фэрейн! – кричу я. – Фэрейн, перестань! Это убьет тебя.
Я пытаюсь отдернуть ее назад, оторвать ее от этого камня. Но ее невозможно сдвинуть. Как будто она и сама стала камнем. Она лишь оборачивается и смотрит на меня. Оба ее глаза сияют ослепительной голубизной.
– Вместе, – говорит она.
Песнь Вулуг Угдт нарастает. Я крепко держу Фэрейн, все еще тщетно пытаясь оторвать ее и вышвырнуть обратно, в наш мир. Но это уже не остановить. Ее божественный дар берет ту силу, что предлагают кристалл и песнь. Она щедро льется через ее хрупкое тело. Но сперва она проходит через меня, и я молюсь, чтобы это не разорвало ее на куски.
– Выходи! – взывает она к каменному мужчине, которого касается ее рука. Вибрация усиливается. Все это царство содрогается, небо вверху дико раскачивается. Голоса поющих нарастают, превращаясь в мощный рев, а кристаллы гудят на множестве высоких частот. В центре всего этого стоит Фэрейн, моя возлюбленная, направляя эти вибрации глубоко в камень. Начинают появляться тонкие трещинки, не только на этом камне, а на всех разом; они быстро расползаются по толпе. Она подается вперед, ее призрачное лицо спокойно, не считая лишь самую малость нахмуренного лба. Трещины расширяются, все быстрее и быстрее.
Затем камень разбивается.
Сложно описать то, что случилось потом. Восприятию живого не осмыслить это царство духа. Я словно бы вижу, как черный камень раскалывается на миллиард частичек песка. Каждая песчинка блестит и сверкает, как произведение искусства, и я их вижу, каждую из них.
На один прекрасный и вместе с тем ужасный миг я ощущаю, как меня окружают трольды Хокната. Их головы запрокинуты, словно они в едином порыве выдыхают из своих легких весь воздух. Зеленый воздух, мощным шквалом срывающийся с их губ. Яд закручивается вокруг меня, вокруг Фэрейн. Этот вихрь вонючей злобы скрывает ее от моих глаз.
– Фэрейн! – пытаюсь я позвать ее в отчаянии.
В меня ударяют духи. Они один за другим проходят сквозь меня, как и остальные до этого. Но, в отличие от тех мертвецов, эти в ободрении не нуждаются. Они отчаянно жаждут избавления и мчатся ко мне, словно шквал стрел. Сила столкновения должна бы разорвать саму мою сущность на клочки, но Фэрейн каким-то образом держит меня. Ее пальцы, сжимающие мои руки, вливают в меня пульсацию Вулуг Удгт, не давая мне рассыпаться. И так мертвые проходят через меня, целый город душ.
Лишь один дух медлит, ждет, не приближаясь ко мне, пока не прошли все прочие. Она принимает видимую форму, и хоть мое тело стоит в оцепенении из-за того, что только что испытало, – я все же узнаю фигуру. В последний раз, когда я ее видел, она лежала распростертая на земле, ее тело – разодрано на куски. Не давшая согласия жертва, чью жизнь жестоко оборвали ради церемонии ва-джор.
Приближаясь, она немного покачивается. Ее глаза пусты, а тело выглядит как и в последние мгновения жизни: оно вскрыто, а из торса вываливаются внутренности, которые тянутся за ней следом. Она встает передо мной и слегка склоняет голову набок, лицо ее все еще прелестно, несмотря на те ужасы, что она перенесла.
– Они верили, что это спасет их, – шепчет она. – Яд был слишком силен.
Я тянусь к ней и обхватываю ее ладонь руками.
– То, что они сделали с тобой, было святотатством. Никакая вера не может оправдать подобного.
Она качает головой; ее изящные ресницы опускаются, прикрывая пустые глаза.
– Возможно, будь я храбрее. Сильнее.
– Нет. – Я привлекаю ее к себе, а затем обхватываю руками и крепко обнимаю. – Ты была ровно такой, какой и должна была быть.
Мгновение спустя она расслабляется в моих руках, а когда наконец отстраняется, я замечаю, что ее глаза прояснились, а фантомный образ тела изменился. Больше никаких зияющих ран в тех местах, где жертвенные клинки разодрали ее плоть.
– Ты спасешь Подземное Королевство? – спрашивает она. – Ты придашь моей смерти смысл?
– Я всех их спасу.
Молодая женщина кивает. Затем она тоже проходит через меня. Я чувствую, как ее жизнь окружает сердце у меня в груди, а затем исчезает.
Я судорожно выдыхаю и падаю на колени. Часть меня хочет сейчас отпустить и мой собственный дух. Это было бы просто; я почти знаю, как это сделать, нужно лишь сбросить с себя эти нити песни, что меня держат. Какое же это было бы облегчение: отринуть эту ношу, это правление.
Но голос Фэрейн звучит у меня в ушах:
– Теперь они обрели покой, любовь моя.
Я качаю головой. Сколь многие погибли. Я не защитил их. Я был их королем, и я их подвел.
Ее руки обхватывают мое лицо, нежно, но уверенно.
– Они обрели покой, – повторяет она. – Ты сделал то, что должен был. – Она заставляет меня поднять голову, заставляет посмотреть на нее. – А теперь вернись ко мне, Фор.
Внезапно я вновь оказываюсь в своем теле, склонившийся под Камнем Смерти, который все еще держу над головой. Кажется, будто он вот-вот раздробит мои руки. Я делаю мучительный вдох, а затем поднимаю голову и смотрю вверх.
Рядом Фэрейн. В воде, стоит подле меня. Ее руки сжимают кристалл, а тело трясется от силы его резонанса. Она смотрит вниз, на мое лицо, и глаза ее сияют двумя сферами сапфировой голубизны.
Она моргает.
Когда ее ресницы поднимаются, глаза закатываются в череп.
– Фэрейн! – кричу я, вскакивая на ноги в тот миг, когда она падает в воды священного бассейна.